– Чего шумишь, спать не даёшь… – хрипло и фактически без интонаций осведомился дежурный.
– Я не нарочно, Вась, – буркнул Гамбулов, сверля взглядом дверь камеры.
– Нарочно, не нарочно… – проворчал Емельянов. – Чего там этот… хмырь хотел?
– Чтоб я его в туалет проводил, – нехотя ответил Гамбулов.
– Вот гад… Я б вообще таким гадам, как он, отрезал бы там… всё…
К концу предложения он уже храпел.
…Утро выдалось туманным и сырым. Выйдя из управления, Гамбулов зябко поёжился, застегнул до конца молнию куртки и поднял воротник.
– Бр-рр.
– Дубак сегодня не слабый, ёлки-палки, – заметил Емельянов, который буквально следовал за напарником по пятам. – Зима близко, ага.
– Октябрь только, – напомнил Гамбулов.
– Самое время начинать.
– Ну, может… – Гамбулов поморщился.
– Ты на машине? – Емельянов вытянул шею, надеясь разглядеть среди прочих автомобилей «жигулёнок» напарника.
– Да, – нехотя кивнул тот.
– Подбросишь до дома?
Пауза.
– Я спешу, Вась.
– Слушай, ну хоть до креста Нансена и Будёновского, – заканючил Емельянов. – Погода сам видишь – ужас, на остановке, прикинь, стоять, а?
Ветер действительно был зябким, да к тому же с холодной водяной пылью… Ещё одна пауза, чуть длинней предыдущей.
– Ладно, садись. Но только до креста, не дальше.
– Договорились!
Они забрались в зелёную «семёрку», Василий тут же уткнулся в любимую мобилу и принялся строчить новое сообщение ненаглядной малолетке, Игорь же фыркнул, завёл мотор и, снявшись с ручника, выехал за ворота управления.
Они катили по улицам Ростова, нарочно избегая центральных проспектов – уж очень велик был риск угодить в обязательную утреннюю пробку. «Семёрка» ехала плохо, видно было, что мотор не прогрелся как следует, но Гамбулов спешил. Так спешил, что один раз слишком круто вошёл в поворот, Емельянов стукнулся головой о стекло и, охнув от боли, с укором посмотрел на товарища. Игорь сделал вид, что не заметил красноречивый взгляд приятеля, и Василий, пробурчав что-то себе под нос, вновь склонился над телефоном.
Большую Садовую проскочили на мигающий жёлтый и едва не столкнулись с таким же торопыгой на «Опеле», который чудом не въехал в правый бок «семёрки».
– Ёлки-палки, Игорёк! – воскликнул Емельянов, оглянувшись на яростно сигналящую иномарку. – Ты чего так несёшься-то?
– Спешу очень, – сквозь зубы процедил Гамбулов. – Я говорил.
– На тот свет? – проворчал Вася, но в сторону водителя коситься после случившегося начал редко и с опаской, как на помешанного.
– Нет, ближе.
Настроение у напарника было не очень, и Емельянов умолк.
Добравшись до Нансена, Гамбулов резко затормозил и протянул приятелю руку:
– Давай.
– Увидимся.
– Ага.
Василий ответил на рукопожатие, выбрался на улицу, проводил взглядом умчавшуюся машину, улыбнулся, услышав сигнал пришедшего СМС – девушка ответила, но тут же скривился, поскольку телефон взвыл зажигательной мелодией: с ним хотел поговорить кто-то с неизвестного номера. Поколебавшись, он принял вызов и поднёс телефон к уху:
– Да!
– Емельянов! – воскликнула трубка отдалённо знакомым голосом. – Это подполковник Брагин, начальник убойного. Ты уже уехал?
– Да, – выдавил Василий, чуя подвох: если тебе звонит начальник убойного – жди беды. – А что случилось, Фёдор Семёнович?
– Случилось, но не у меня, а у тебя, – холодно отчеканил Брагин. – Смирнов умер.
– Когда? – опешил Емельянов. – Как так умер?
– А это уж у тебя спросить надо.
– У меня?
В трубке пикнуло – пришло очередное СМС от девушки, но несчастному Василию было не до любви.
– Давай, Емельянов, пулей в управление, – подытожил Брагин. – Будем разбираться.
– А-а… – У Василия подогнулись ноги.
– И Гамбулова прихвати. Вы вместе?
– Мы…
– Мне доложили, что вы вместе уехали.
– А-а…
Только сейчас до Емельянова дошло, в какое дерьмо они с Игорем вляпались: мало того что ему звонит не Голубев, их прямой начальник, а сам Брагин, шеф убойного отдела в ранге заместителя начальника управления, так ещё их с Гамбуловым уже «пробили»…
– Мы расстались… Э-э… Только что…
– Ладно, найдём. Бегом в управление.
– Он торопился очень, – неожиданно даже для себя сообщил Вася. – Очень странно себя Игорь вёл: обычно мы болтаем по утрам и едем медленно, а сегодня он на себя не похож был… И торопился…
Несколько секунд Брагин обдумывал слова Емельянова, после чего отрубил:
– Насчёт Гамбулова потом расскажешь, не расплескай по дороге. Понял?
– Да…
– Жду.
И, прежде чем полицейский успел сказать что-то ещё, Брагин сбросил вызов.
Василий же остался стоять под моросящим октябрьским дождём вместе с промокшим мобильником и вконец испорченным настроением.
Собственно, весть о смерти подозреваемого в серийных убийствах Смирнова молодого полицейского не особенно тронула. Его заботили связанные с этим обстоятельством неприятности, ведь как тут ни крути, а смерть задержанного – ЧП, за которое в первую очередь прилетит дежурной смене: проморгавшей, недоглядевшей, упустившей из виду. Голубева их босс Шевченко уже наверняка разнёс в пух и перья, и тот теперь ждёт не дождётся подчинённых, дабы лично поделиться с ними «приветами» от начальника управления. Так что визитом к Брагину, который явно не обрадован смертью подозреваемого, дело не ограничится.
«Наша служба и опасна и трудна, блин…»
Устало вздохнув, Емельянов побрёл к ближайшей «зебре», дабы перебраться на ту сторону и сесть в автобус до управления.
И громко чертыхнулся при звуке очередного эсэмэс. И громко выругался, имея в виду не девушку, конечно же, а все сегодняшние обстоятельства.
* * *
Гамбулов остановил машину в паре шагов от оранжевого шлагбаума, постоял с минуту, понял, что его не видят, тихонько выругался, выбрался под холодный октябрьский ветер, добежал до сторожки и постучал в дверь.
– Никифорыч! Никифорыч!
Стучать пришлось долго. Прошло не менее двух минут, прежде чем дверь приоткрылась – ровно настолько, чтобы полицейский увидел правый глаз и половину рта здешнего охранника-пенсионера.
– Чего?
– Утро доброе, Никифорыч.
– Да не очень-то оно и доброе, чессказать, – шмыгнул носом старик. – Льёт порядочно. Неужто и в такую погоду поклёвка есть?
– Да какая там поклёвка! – отмахнулся Игорь. – Я вчера домой приехал уже затемно, глядь – нет удочки счастливой! Вот и решил заехать, поглядеть, может, на бережку оставил?
– Не, ну за счастливой удочкой-то грех не съездить… – согласился сторож. – А я тут подпростыл, кажется…
– Ну так и не высовывайся тогда, – предложил Игорь, вкладывая в руку старика купюру. – Чего лишний раз беспокоиться?
– Подожди, билет пробью, – вздохнул сторож.
– Да мне он без надобности.
– Ну, как знаешь. – Услышав, что билет Игорю не нужен, старик заметно повеселел. – Сейчас открою.
Гамбулов бросился обратно к автомобилю. Дождь всё усиливался, и за несчастные минуты, проведённые у двери сторожки, незадачливый рыболов промок до нитки. Вдобавок в паре футов от машины он поскользнулся, едва не плюхнулся в грязь, но сумел удержать равновесие.
«Проклятый дождь!»
Шлагбаум пополз вверх в тот самый миг, когда Игорь захлопнул дверцу, но пополз до того медленно, что Гамбулов едва не заснул, наблюдая за его движением через лобовое стекло. Затем миновал «блокпост», махнув рукой сторожу, и направил машину в глубь острова. Несмотря на то что октябрь выдался ветреным, на деревьях ещё виднелась листва, так что остров сейчас был не Зелёным, а Жёлто-Красным.
Впрочем, Игоря природа волновала не слишком: машина в грязи не вязнет, и ладно.
Он остановил машину у зарослей терновника, заглушил мотор и выключил свет. Огляделся, убедился, что случайные прохожие отсутствуют, поблагодарил за это непрекращающийся дождь, со вздохом выбрался под него, ёжась под холодными каплями, обошёл автомобиль, открыл багажник и жёстко посмотрел на лежащего в нём Смирнова.
– Привет.
Живой и здоровый маньяк что-то мычал, не в силах и слова промолвить из-за кляпа, которым Игорь заткнул ему рот. Руки и ноги Филина были надежно стянуты скотчем.
– Приехали, – сообщил Гамбулов пленнику, хотя тот ни о чём его не спрашивал. – Сейчас узнаешь куда.
Он ухватил Смирнова за плечи, заставил сесть в багажнике, а затем ловко, одним уверенным движением, взгромоздил пленника на плечо. Так ловко и споро, словно Андрей если чего и весил, то крохи. И это несмотря на то, что Смирнов был мужчиной весом под двести фунтов, не меньше.
– Ты пока не бойся, – посоветовал Гамбулов, уверенно направляясь к терновнику. – Я тебя не для того тащу, чтобы убивать или пытать. Я поговорить хочу… Бояться ты будешь, если соврёшь… Ясно?
Что означало ответное мычание, Игоря не особенно интересовало: сейчас он говорил больше для себя, чем для пленника.
