приказывает отец?
– Я не буду противиться его воле. Но я хотела бы знать, леди Тирон, какое у меня будет приданое.
– Эта девчонка с ума меня сведет! Ну, естественно, за тобой дадут одежду и ткани, и отец дает за тобой еще пятьсот салемов.
– Ага. Теперь я поняла.
– Деньги останутся в семье и послужат величию рода!
Ну конечно, величию рода! Не иначе, леди высмотрела себе новую шубку или брюлики и теперь мечтает и на елку влезть, и попу не оцарапать… Мне нужно очень хорошо подумать. С этим самым лирдом нельзя промахнуться. Естественно, деньги я просить не буду, нет ничего глупее взять один раз и накупить себе платьев. И потом всю жизнь мучиться от идиота-мужа.
Но есть одна вещь, которая волнует меня сейчас больше, чем пресловутый лирд. Как я выгляжу? Где найти зеркало и посмотреть на себя?
* * *
До вечера я просидела в комнате. В каменной неотапливаемой комнате. В узкое окно, растопив ладошкой кусок изморози, я рассмотрела, что на улице стоит полноценная зима с поземкой и снегом. Видны были каменный забор и закрытые тяжелые ворота. Изредка по двору проходили, точнее, пробегали туда-обратно скверно одетые люди. Возле ворот периодически прохаживался закутанный в тулуп мужчина с саблей или мечом. Охрана, привратник или что-то вроде… А бегала, я думаю, замковая прислуга. Этаж у меня, кстати, был третий или второй.
К вечеру, как ни куталась в тощее одеяло, я почувствовала, что простыла. Зудел и подтекал нос, слезились глаза, определенно поднималась температура. Я не понимаю, как этот суповой набор, который теперь мое тело, выживал в таких условиях.
Дага, кстати, тоже стала кашлять и чихать, но ее кашель был даже хуже моего – очень сухой, какой-то сипящий. В обед она принесла мне горячий суп с голой косточкой без следов мяса и непонятными овощами. Но бульон был горячий, и я выпила его, заедая хлебом.
Сама она большую часть времени бегала между моей комнатой и кухней. Я так понимаю, туда она ходила греться. А у меня в комнате она садилась на стульчик, отодвигалась от холодного камина и вязала бесконечный чулок.
Мы почти все время молчали. Она, похоже, обидевшись на утреннее умывание, а я из боязни ляпнуть что-то или спросить не то. Вечером, после скудного ужина, в нашу комнату заглянула молодая крепкая горничная в добротном платье и крепких чулках. Хотя попахивало от нее так себе.
– Леди Тирон велела вам прийти к ней! – сказала и собралась выйти.
– Стоять! – Я просто озверела от тупого сидения и очень замерзла. – Ты горничная или леди?!
– Горничная леди Тирон. – Девица таращила на меня глаза, явно не понимая, что не так…
Дага, кстати, тоже таращилась.
– Если ты горничная, то кто дал тебе право ломиться в комнату леди, как в конюшню, без стука в дверь, без разрешения?
– Ах ты… Не больно-то вы и леди, нечего тут нос задирать…
– Ну что ж, милочка… Ты сама выбрала. А сейчас – пошла вон отсюда.
Ненавижу тех, кто пытается клюнуть подранка… Только я-то не подранок, дамы и господа. Пора начинать обустройство в этом мире.
– Вы, леди Катрин, поосторожнее с ней, она злопамятная очень. Может и напакостить, – не выдержала Дага. – Ну, и наглая девка, конечно. Она ведь самой леди Тирон прислуживает. Всегда может в уши ей нашептать.
– Не бойся, Дага. Думаю, сейчас леди Тирон гораздо охотнее выслушает меня. Пойдем.
Дага осталась в коридоре, а я прошла в комнату леди. В этот раз было также тепло, но в комнате не было ни одной живой души.
– Присаживайтесь, юная леди. Я хочу поговорить с вами как мать!
Я села в предложенное кресло.
– Понимаете, юная леди…
Больше она ничего сказать не успела – я начала кашлять. Старательно и вдохновенно. Я и в самом деле чувствовала себя отвратно. Да и покашлять для хорошего дела не так и сложно. Вытерев слезы рукавом, я дала шанс леди Тирон думать, что она может продолжать.
– Так вот, юная леди…
Кашлять я начала с удвоенной силой…
– Да прекратите вы уже!
Я с трудом отдышалась и просипела:
– Простите, леди, но я заболела… Думаю, что просто от холода.
Леди поджала губы. Но идиоткой она не была.
– Я прикажу топить у вас в комнате два раза в день.
– И еще прикажите, пожалуйста, выпороть вашу горничную…
Я еще немного покашляла.
– За что?
– Она вломилась в комнату дочери лорда, не постучав. А когда я сделала замечание ей, она мне нахамила.
До леди стало доходить.
– Вы что, леди Катрин, шантажируете меня?
– Даже не сомневайтесь. Нам осталось жить под одной крышей две недели. Но если мне будут приносить вместо еды такие же помои, как сегодня, за две недели я слягу окончательно. Есть их я просто не стану. Я не возражаю против брака, но мне нужны нормальные условия. Вы можете поорать, леди Тирон. А можете повести себя по-умному, и до свадьбы я буду милой и ласковой.
– И передадите ваши пятьсот салем в семью?
– Конечно, как только деньги окажутся в моих руках. Это же моя семья!
Леди взяла за длинную ручку колокольчика, что стоял на столе, и позвонила. Через минут в комнату вошла горничная.
– Коста, позови управляющего.
Минут пять мы молчали. Леди поглядывала на меня почти с любопытством.
Вошел пожилой полный мужчина. Суконный черный костюм, шелковый воротник, высокие сапоги с меховой опушкой и козлиная борода.
– Гвайр Таун, прикажите отправить Косту на конюшню. Пять плетей.
Коста бросилась в ноги леди с воплем:
– За что, госпожа?!
– За хамство, Коста. И чтобы не забывала свое место, – ответила ей я.
Кажется, управляющий тоже удивился. Но взял рыдающую Косту за руку и вытащил ее в коридор. Шаги и рыдания стихли вдалеке…
– Теперь вы, юная леди, выслушаете меня?
– Конечно, леди Тирон.
– Мне очень жаль, Катрин, что этот брак происходит так рано, но я надеюсь, что вы с честью выполните свой долг перед семьей и мужем.
Это она сейчас о чем? Я молчала и смотрела ей в глаза.
– Вы понимаете, о чем я?
– Нет, леди Тирон.
Она встала, нервно походила по комнате и продолжила:
– Есть такое действие, после которого брак считается завершенным. Он называется – консумация.
Тааааак! Какая, на фиг, консумация, если у тела напрочь отсутствуют вторичные половые признаки? Грудь еще даже не набухла, никакого пушка. Ну, не идиотка же она? Я думала, что столь ранний брак возможен при условии, что сам процесс пройдет после появления у жены месячных.
