– Что это значит? – Она вдруг вырвала свою ладонь из его пальцев, отступила на шаг.
– Значит…
Не так, совсем не так представлял себе Николас этот разговор. Не в сумраке пустого коридора; не полушепотом, дабы защититься от чужих ушей. На что ему надеяться? Она же совсем его не знает!
– Я не слишком-то знатен, – пробормотал он невпопад. – У меня нет громкого имени, титулами мой род не отмечен… Но все же и не простолюдин, меня многие знают в Берлине, Гамбурге, Дрездене… И мне удалось кое-что скопить на службе у барона… Хочу сказать, я вовсе не беден…
Николас осекся, неприятно удивленный собственным косноязычием. Все заготовленные загодя слова – правильные, взвешенные, изящные – будто высыпались из него в какую-то прореху, потерялись, забылись. И все же она поняла: на лице ее отразились растерянность и… страх.
– О, мой бог! – Женщина вскинула руку к своему лицу. – Нет! Прошу, ни слова больше!
– Ульрика, я лишь хочу…
– Нет! – Она отчаянно замотала головой. – Ты сам не знаешь, чего хочешь!
– Как раз это я знаю точно, – в голосе его прозвучала решимость, он шагнул к ней, сразу оказавшись совсем рядом, осторожно коснулся ее запястья, отвел в сторону руку, снова заглянул в глаза. – Думаю об этом с того самого мгновения, как увидел тебя снова – там, на просеке. И мне кажется… нет, я уверен! Скажи, что не хочешь того же самого, и больше я не потревожу тебя.
Ульрика зажмурилась, а в уголках ее глаз блеснули слезы.
– Ничего не получится, – прошептала она. – Ни разу не получалось!
– Но разве ты… – Николас некстати вспомнил о бароне Йегер, не его ли призрак пытается встать между ними? Словно подслушав мысли молодого человека, Ульрика покачала головой:
– Ты совсем, совсем ничего обо мне не знаешь. Мальчик… мой славный, добрый, прекрасный мальчик, меня нельзя… Да ты и не сможешь, если узнаешь правду.
– Расскажи, – попросил он, а когда увидел, что голова ее снова качнулась в жесте отрицания, настойчиво повторил: – Расскажи мне все. Не отвергай моих чувств, даже не попытавшись проверить их на прочность.
– Разве ты еще не понял, кто пробудил Источник? Не догадался, сколько мне лет?
Пальцы Николаса снова коснулись женской руки и на сей раз не отпустили, осторожно сжали узкую ладонь.
– Догадался, – сказал он твердо. – Не так уж я и глуп.
Ульрика снова зажмурилась, и две влажные дорожки пролегли по бледным щекам. Но, когда она открыла глаза, слез в них уже не было.
– Второго такого глупца – еще поискать. Хорошо, ты узнаешь… и будь что будет. Пойдем, рассказ будет долгим.
Утро выдалось холодным и сырым – неудивительно, впрочем, для начала октября. Туман, окутавший ночью округу, отступил ближе к горам, но его длинные языки еще таились в ложбинках и распадках.
Дорога к старым копям давно заросла – там, где когда-то ползли тяжелые возы, теперь деревья взметали свои прореженные осенью кроны, а участки оплывшей, чуть заметной колеи встречались нечасто. Впрочем, Ульрику это не останавливало – она то погоняла свою лошадь, то замирала, словно прислушиваясь к чему-то, но двигалась вперед, а остальные следовали за ней. Порой путь ее начинал прихотливо петлять, пару раз она даже кружила на месте, будто потерявший след охотничий пес, но потом снова выбирала нужное направление. Впрочем, нужное ли? В этом, как казалось Кристиану, были уверены в их маленьком отряде отнюдь не все.
Нахохлившаяся фрау Йегер сидела в седле, будто ворона на пронизывающем ветру. Кристиан чувствовал, как пульсирующая боль пронизывает голову и сердце женщины, как борется она с ужасом, что темной волной поднимается из самых глубин ее памяти.
Но вот Ульрика тряхнула головой, словно отгоняя какую-то навязчивую мысль, подняла бледное лицо и будто принюхалась, вылавливая в токах воздуха не заметную никому другому нить запаха, ведущую к цели. И ведь баронесса действительно шла по следу – следу боли, ужаса и мрака, что чернее полночной тьмы, следу похороненных на дне разума воспоминаний.
«Как она находит этот путь?» – в который уже раз за утро спросил себя Кристиан. Сейчас ей не увидеть никаких примет, никаких памятных знаков – ведь с той поры, как хромающая девочка, сбивая ноги в кровь, бежала прочь от Источника, минуло много лет. Да и тогда, после всего пережитого, она, наверное, могла лишь мечтать, чтобы никогда-никогда-никогда больше не оказываться в темноте. А теперь Ульрике предстоит вернуться в самое сердце кошмара, всю жизнь висевшего над ней мрачной тенью, изменившего ее человеческую суть.
Юноша поежился, хотя холодно ему не было. Еще в поместье Микаэль попросил хозяйку подыскать одежду попрактичнее сутаны и веревочных сандалий. Не прошло и получаса, а Кристиану уже выдали холщовую рубаху и нижние порты, куртку толстого сукна с обшитыми кожей рукавами, стеганые штаны, невысокие грубые сапоги на толстой подошве из войлока и кожи и перчатки с крагами. Все не новое, но и не сильно поношенное – как раз чтобы было удобно. Нюрнбержец придирчиво осмотрел одежду и остался доволен. «Я бы теперь руку в пасть собаке сунуть не побоялся» – так он сказал. Юноша мысленно согласился: толстую кожу рукавов и краг, наверное, и впрямь прокусит не всякий зверь. Хорошо бы, впрочем, не проверять это в деле.
– А что, – обратился к нему Микаэль, – Ульрика сошла со старой тропы?
– Да.
– Почему бы нам просто не отправиться к старым копям? Вряд ли в округе много других выработок.
– Рудничная гора здесь и впрямь одна, – ответил Кристиан, успевший немало разузнать из записей Шустера о шаттенбургских серебряных разработках. – Вот только она источена штольнями и штреками, как старый пень жуками. Серебро в копях брали лет сто, и входов там не меньше дюжины. Тыкаться в каждый – времени не хватит, а самое главное: мы не знаем, ведут ли эти ходы к Источнику. Судя же по рассказу фрау Йегер, она попала в подземелье через какую-то заброшенную выработку. Если отыщем ее, сможем пройти к цели коротким путем.
– И обойти охрану у главных проходов?
Кристиан чуть сильнее сжал поводья – услышанное его вовсе не порадовало.
– А там есть охрана? – Голос его поневоле дрогнул.
Микаэль пожал плечами.
– Я бы поставил, – и, подумав, добавил с прежним спокойствием: – А еще проверил бы каждую щель, что ведет к логову. И замуровал все ненужные.
Тут Николас вскинул руку: стоп! Кавалькада остановилась. С невольной дрожью ожидания юноша смотрел, как легко спешился министериал – будто одним движением стек с седла, потянул из ножен клинок. Тут же, как по команде, Девенпорт и Микаэль развернули лошадей в стороны и чуть привстали на стременах, вглядываясь в утренний полумрак. Поразительно, сколь слаженными были их действия – хоть эти двое переносили друг друга с трудом, дело свое оба знали отлично.
Мягким кошачьим шагом Николас ступил к ближайшей осине, наклонился и всмотрелся в то, что привлекло его внимание. Затем, поддев предмет кончиком меча, поднял, чтобы смогли увидеть остальные. Кристиан едва не охнул: на острие клинка висел, покачиваясь, детский башмачок. Будь рядом Пауль, брат Хелены, он мигом признал бы обувку Альмы, но всем и без подсказок было ясно – девочку пронесли здесь!
– Господи, – прошептала Ульрика, – надо спешить!
Однако, противореча собственным словам, лишь беспомощно обернулась, глянула неуверенно по сторонам и не двинулась с места. Печальная находка будто заставила ее усомниться в собственных силах, «сбила с чутья».
– Эх, собаку бы, – сказал Девенпорт. – Вмиг бы на след встала.
– Так нету собаки, – проворчал Марек.
– Значит, нужно выдерживать направление. Авось не промахнемся, выйдем куда нужно.
– Сейчас не время полагаться на удачу, – свесившись с седла, Перегрин осторожно подхватил башмачок, покачал в узкой ладони. Потом неожиданно повернулся к Кристиану: – Чувствуешь что-нибудь?
– Н-нет… – неуверенно сказал тот.
Странник бросил ему находку, юноша неловко ее поймал.
– А теперь?
С минуту Кристиан молчал, только чуть дергался его кадык, будто парень силился проглотить что-то, застрявшее в горле, и никак не мог.
– Туда! – выдохнул, наконец, указывая вперед и влево. Он был почти уверен, что выбрал направление правильно, будто наяву увидел висящую в воздухе тонкую черную нить, свитую из боли и страха. Нить петляла меж древесных стволов, скрывалась в чаще.
Юноша зажмурился что было сил, потом снова открыл глаза: зловещая паутинка – дрожащая, словно колеблемая ветром – по-прежнему была здесь. Идти по следу ужаса, идти быстро – ведь промедление смертью обернется…
– Нам нужно не туда, – хрипло сказала Ульрика.
– Что? – повернулся к ней Кристиан, никак не ожидавший таких слов.
– Я… помню другую дорогу.
– Альма – там! – с горячностью заговорил юноша. – Послушайте, я знаю!
