ноте у него жалобно заурчал живот. Фаина захихикала и нежно поцеловала его в губы, прерывая ворчание.
– Прости, мой свет, но даже новый статус не избавит тебя от голода.
В одиннадцать часов вечера в день первого весеннего полнолуния Фаина стояла посреди квартиры в небесно-голубом шелковом бальном платье, где вместо пояса была россыпь бриллиантов. Матвею не терпелось увидеть, как их кольца будут сочетаться с перстнями хозяина и хозяйки Бала.
– Больше никакой мертвой воды? – с усмешкой спросил он. Она покачала головой, взяла его за руку, и они переместились в ее дом у реки Смородины.
Матвей мог поклясться, в темноте перед его глазами промелькнули необычные образы: девочка с добрыми черными глазами и в белом платье, а за ее спиной – гора с острой вершиной, к которой, подобно сверкающей ленте северного сияния, протянулась извилистая дорога.
Они исчезли из его памяти навсегда, как только его ноги коснулись пола, и Матвей начал готовиться к Балу в первое из многих полнолуний, в которые, по необычному совпадению, у него никогда не было дежурств, а в городе не случались чрезвычайные ситуации.
Еще одна загадка Вселенной.
Волосы Матвея Рокотова поседели, но остались почти такими же густыми. Лицо и руки избороздили морщины, и хотя он оперировал не так часто, как раньше, по-прежнему сохранял звание одного из величайших врачей современности, выпуская статьи и выступая с лекциями, о чем свидетельствовали благодарственные письма, покрывавшие стены его кабинета. Его посетители также могли увидеть сувениры из разных стран мира, где он побывал, рисунки цветов и достопримечательностей и даже один набросок элегантного женского профиля. Была ли это его таинственная жена, которая часто готовила любимые всем отделением пряники и печенье, Матвей никогда никому не говорил. Фаина сочла рисунок из их путешествия в Барселону неправдоподобно красивым, так что он унес его на работу и не расставался с ним все последующие пятьдесят лет.
Он только что отправил финальную версию статьи о специфике трансплантации сердца с учетом неврологических заболеваний редактору крупного медицинского журнала и с удовлетворением закрыл крышку ноутбука. Глаза щипало, несмотря на специальные очки, а боль в спине не проходила, хотя он регулярно занимался спортом. Снова вернулись проблемы с дыханием, хотя со времени операции на его щитовидной железе прошло двадцать лет.
Матвей расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и, достав из ящика стола полную коробочку, положил в рот таблетку. Он знал, что думают его коллеги, но никто не решался намекнуть старому заведующему, что пора на покой. Матвей же чувствовал, что это время не за горами.
Взглянув на профиль Фаины в последний раз, Матвей запер кабинет и, попрощавшись с медсестрой на посту, вышел из института. Его уже ожидала машина.
Было холодно, но на Фаине, сидевшей на крыльце их маленького коттеджа на юге Москвы, было лишь легкое платье-кимоно: очевидно, она вспоминала их путешествие на Восток тридцать лет назад. Она до сих пор не чувствовала голода и никогда не плакала, но решила, что будет стареть вместе с ним, и сейчас темный цвет шелка эффектно подчеркивал серебро, обрамлявшее ее лицо. Возраст был ей к лицу, она уверяла, что и он по-прежнему выглядит очень привлекательно, но Матвей все же очень любил возвращаться к молодому обличью – обличью своей души – в дни Бала благодаря своему статусу.
Он прошел мимо розовых кустов и медленно поднялся по ступенькам мимо клумб с пионами и дельфиниумом. Фаина встала ему навстречу, и на ее запястье блеснул цветочный браслет – единственное украшение, не считая обручальных колец, которое она носила, хотя за годы путешествий по миру он не раз предлагал ей что-то новое.
– Привет, Фая.
– Привет, аната [21].
Она коснулась его шеи поверх пальто и сдвинула брови.
«Иногда все происходит медленно, – сказала она ему когда-то. – Иногда быстрее».
Матвей наклонился и поцеловал жену.
– Пойдем в дом. Холодно.
Они любили проводить время на кухне, из окна которой лучше всего был виден сад, над которым они работали вместе после переезда. Они никогда не срывали цветы, чтобы поставить в вазу, вместо этого предпочитая любоваться пышными благоухающими кустами. Фаина когда-то говорила, что не могла ничего создать, но это оказалось неправдой. Благодаря ей у него были любящая семья и настоящий дом.
– Ты помнишь, что после моей операции я просил тебя не делать, Фая? – спросил Матвей, когда они уже убрали со стола. Это была простая условность – Фаина ничего не забывала, особенно если речь шла о его здоровье.
Ее взгляд скользнул по его груди, прежде чем остановиться на лице, и она кивнула.
– Хорошо, – и, поскольку она все-таки не смогла удержаться, добавил: – Ни разу за всю жизнь я не пожалел, что стал твоим супругом. Ты это знаешь?
– Да, мой свет. – Она улыбнулась, нежно и слегка печально, и взяла его руки в свои.
Когда они легли в постель, Матвей прижал жену к себе и признался, что подумывает о том, чтобы скоро оставить пост, изредка выступая в качестве консультанта. В отделении было много хороших врачей, некоторые из них были его учениками, а он за десятилетия работы собрал большую библиотеку исследований и видео показательных операций из разных стран, на которых могли бы учиться другие.
– В каком-то смысле я блогер, – смеялся Матвей.
Фаина спустя пару лет после свадьбы решила всерьез заняться писательством. Пользуясь искренней поддержкой всех классиков мировой литературы, вместе взятых, она выпустила несколько книг, вдохновленных историями некоторых из гостей Бала, чьих имен не было в учебниках истории, но от этого сила их любви не становилась менее впечатляющей. Они дали свое согласие и были очень благодарны за внимание. Ее сентиментальные романы били рекорды по продажам и были переведены на несколько языков. Лишь собственную историю она оставила тайной для всех.
– Матвей, – прошептала Фаина; плечом он чувствовал, как ровно билось ее сердце, – я так горжусь тобой.
– Как мужем? Хозяином Бала? Или врачом? – с улыбкой спросил он.
Его глаза смотрели на нее с той же любовью, как в молодости. Фаина поцеловала его, ласково коснувшись носом носа.
– Во всех случаях.
– Я думаю, мы должны отметить мою отставку, душа моя. Как насчет путешествия в какие-нибудь неизведанные земли? В город или к морю? В Европу, Америку? Новую Зеландию? Сил у меня еще хватит. Или, – он хрипло засмеялся, – мы могли бы снова наведаться в тот ресторан в Мадре… Дерими… ты поняла – вдруг они все же смогут правильно приготовить нам крем-брюле?
Он продолжал вслух вспоминать их давние поездки, все, что они видели, пробовали и
