этому его готовили бо`льшую часть жизни… Но что-то неуловимое внутри до сих пор сжималось, переворачивалось и мечтало выбраться наружу, чтобы никогда не видеть и не знать, что влекут за собой его поступки. Внешне Мартин никак более не проявлял своих эмоций, но очень хотел узнать, ощущают ли Нэсса и Рид нечто подобное. Можно ли привыкнуть к тому, что смерть идёт по пятам и она – твоё новое орудие, тот язык, на котором ты общаешься с этим миром.
Новоиспечённый командир Дор выжидал, когда дым ещё не успеет развеяться, но костры начнут угасать, чтобы их манёвр остался незамеченным до последнего мгновения. Отступят щиты, сдерживающие часть конницы, из пылающего ада выберутся остатки вражеской армии, и в бой вступят основные силы во главе с Ларосом. Тогда его отряд и ещё один, спрятанный за холмом с другой стороны поля, будут уже в тылу противника, чтобы нанести последний решающий удар по лучникам врага со спины. Эта идея принадлежала Мартину и была принята на совете.
Он резко обернулся на приближающийся стук копыт – подъехал Рид на вороном жеребце.
– Как ты? – дружески поинтересовался маг. Будто и не было этих раздирающих криков вдали.
– Гораздо лучше, чем неделю назад, – спокойно улыбнулся Мартин. – Слишком быстро привыкаю.
– Страх – это нормально, все воины боятся, но именно это подстёгивает их выживать.
– Я знаю, Даниэль. Зачем ты здесь? Ты ведь не имеешь права сражаться.
– С ними, – Рид кивнул в сторону поля боя, – не могу. Я поеду с вами. Если их маги смогли устроить бойню на балу, я боюсь, они найдут и способ участвовать в сражении, обойти Договор. Я хочу достать их первым.
Лицо Даниэля растянулось в недоброй, кровожадной ухмылке.
Мартин с самого начала догадывался, что Рид брал на себя почти всю ответственность за случившееся с Эрин, винил не обстоятельства и древние проклятия, а только себя. И, пожалуй, ещё несколько человек, которые сегодня могли быть на поле боя. Если Даниэль не мог отыграться на себе, грех винить его за желание мстить остальным.
– Нам пора! Вперёд! – крикнул Мартин, обращаясь к своему отряду.
Около четырёх десятков лошадей одновременно сорвались в галоп.
Даниэль пришпорил коня и чёрной вспышкой улетел в сторону вражеского штаба.
Последние пара сотен метров, отделяющие от врага, мелькнули одним мгновением, пропали все мысли, кристально чистая и холодная пустота заполнила голову. В последний момент враг всё-таки заметил приближающихся конных, им навстречу полетел град стрел, скидывая с лошадей, убивая.
Но время было выбрано верно, Мартин больше не оглядывался и первым ворвался в строй противника…
Взмах меча – брызги крови из рассечённого лица лучника орошают правую ногу и бок коня. Второй взмах – на землю падает рука, сжимавшая лук, но так и не спустившая тетиву.
Танец клинков, полёт сквозь строй длится целую вечность, повсюду кровь, крики, запах палёного, вспоротых кишок и смерти. Острия мечей и стрел со всех сторон. Одна уже торчит в правом плече, но пока не причиняет боли. Сзади топот копыт – он всё ещё не один, но сейчас ничто не имеет значения. Кроме нового удара и ещё одного. Падает убитый конь, Мартин ловко спрыгивает из седла, не позволяя коленям коснуться земли. Чуть прогнёшься, дашь слабину – и пополнишь армию бездыханных трупов.
Они смыкаются со вторым отрядом конных, зашедших с противоположной стороны. Большая часть пехоты врага впереди, бьётся с основными силами сопротивления. Лучников почти не осталось, эта часть поля редеет, скоро будут долгожданные секунды передышки.
Обрушив смертельный удар на очередного противника, Мартин опускает меч и переводит дыхание – вокруг с десяток трупов, а он всё ещё жив. Со всех сторон льются предсмертные крики, беспощадно заглушая громоподобные боевые кличи и лязг металла. Он стоит на островке спокойствия, в буре мечей и крови…
Внимание привлекает мужчина с перерезанным горлом, лежащий у его ног. Кровь продолжает медленно стекать на землю, рука дёргается в предсмертной агонии, не выпуская клинок. Распахнутые мёртвые глаза устремлены вверх, выражение муки на лице сменяется невозмутимой маской.
Секунда свободного вдоха, и чужой взгляд вновь оживает, фокусируется на Мартине. Это невозможно, рана смертельна! Он завороженно наблюдает, как крепчает хватка на мече и погибший солдат медленно встаёт.
– Невозможно, – уже вслух шепчет Мартин, невероятным усилием воли выводя своё тело из остолбенения, чтобы отразить новый удар. И танец возобновляется, но противник больше не реагирует на нанесённые ему раны.
А потом поднимаются все. Свои, чужие, погибшие, безрукие и безголовые. Однозначно мёртвые поднимаются на последний бой. Поле вновь заполняют звон клинков и смерть, но шансов победить постоянно растущую армию больше нет. Падаешь – и встаёшь в строй врага.
Рука Мартина вновь крепко сжимает меч, но гнетущее отчаяние больше не покидает груди. А каждый новый удар лишь приближает неизбежное.
– Даниэль, подожди, я с тобой! – прокричала Адалия. Ей чудом удалось нагнать Рида.
Наложенные чары защищали её от большинства звуков и запахов битвы, а также от непрошеных стрел, периодически летящих со стороны поля боя. А вот на Даниэле, как она заметила, щитов не было. Неужели он даже их не может наложить? И всё же поехал в одиночку, чудак.
Рид замер и дождался её.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он не настолько резко, как раньше. На долю секунды ей даже показалось, что в голосе мелькнула озабоченность, но она быстро отогнала от себя эти мысли.
– Иду с тобой за магами. Вдвоём у нас больше шансов.
Рид усмехнулся, но ничего не ответил и снова отправил коня в галоп. Теперь они неслись вместе, бок о бок. Обходя поле, где уже горела битва, прорываясь в самый тыл, в сердце вражеской армии, Даниэль безошибочно чувствовал сосредоточие чужой магической силы. Место, где должны были быть командующие и их маги…
– Ты не знаешь Газарта в лицо! – прокричала Адалия.
Вдали на холме в полном одиночестве застыл человек, медленно поднимая руки вверх. Земля вокруг него пылала, а языки пламени сплетались в символы неизвестного ей языка.
– Не перепутаю, – ответил Рид, и мир вокруг них потерял краски.
До желанной цели оставалось меньше сотни метров, когда Адалия смогла различить лицо противника. Абсолютно спокойное лицо двадцатилетнего мальчишки, на которого она не раз наталкивалась на собраниях Ковена в последние годы. Странно, но он никогда не порождал у неё неприятных эмоций, хотя она вечно ждала и искала подвоха. И лишь глаза, слишком старые для такого юного мага, вызывали непонятную дрожь. Но почему же он
