Глава 1
В комнате было слишком темно. Это необходимо, чтобы образец в единственной пробирке сохранял жизнеспособность.
Он все ждал своего часа.
Воспринимать мир он не умел. Разве что анализировать раствор, в котором его держали, и реагировать на изменения состава. Время от времени появлялись причины раздуваться до размеров маленькой горошины и снова приходить в норму – до размеров совершенно невидимой глазу песчинки.
Разумеется, этому образцу было неведомо, зачем его создали и что его ждет. Ему вообще несвойственно было думать, только анализировать состав воды в пробирке и реагировать на то, что он может поглотить.
Его проект был давно закрыт, но заботливые руки в перчатках, спасшие его одного, снова и снова заливали нужную жидкость в пробирку, чтобы в один прекрасный день выловить маленькую черную крошку.
– Что ж, пришло твое время, – сказал хозяин этих рук и улыбнулся.
***
Над белой металлической дверью лаборатории горела надпись: «Не входить». Ее зеленый свет в сущности говорил о том, что входить можно, и просто обозначал рабочее помещение, содержащее опасные разработки. Когда что-то действительно происходило, надпись горела красным и мерцала так, что это трудно было не заметить. Матвея это мерцание всегда раздражало, потому он предпочитал не включать красный свет, а выставлять в коридор стул со старомодной картонной табличкой: «Не беспокоить».
Сейчас время близилось к ночи, а табличка на стуле стояла, хотя почти все работники покинули лабораторию.
− Ты уверен, что это хорошая идея, смотреть передачу о нас прямо под куполом? – спросил еще раз Матвей, осматривая светлый лабораторный корпус и своего коллегу в белоснежном костюме.
Артур Дёмин был его интеллектуальным агентом. Когда-то они учились вместе, но Дёмин предпочел остаться биотехнологом-теоретиком, а теперь отлично справлялся с ролью посредника между такими учеными-безумцами как Матвей и внешним миром.
− Разумеется, я уверен, − весело ответил Артур и подхватил со стола бутылку. – Бокалы захвати. Мы просто обязаны выпить за наш триумф!
Артур всегда был уверен во всем. Матвею подобной черты не хватало. Он еще раз осмотрелся, словно здесь мог быть кто-то еще, запрятавшийся под стол. Это было просто невозможно, но Матвей был так устроен: чувствовал себя неловко, терялся и сразу начинал сомневаться и вести себя нелепо, как сейчас.
− Идем, − подгонял его Артур и прикладывал карту к электронному замку на стене.
Металлическая дверь отступила куда-то назад, выдавая свой контур, и ушла в сторону. В комнату без окон ворвался яркий свет. Он рассеял сомнения Матвея, и тот спешно побежал к товарищу, прихватив с собой бокалы. Забежал за ним в изолятор − так они сами прозвали буферную зону между нормальным миром и куполом – залом с другим светом и воздухом.
Впереди была стеклянная дверь. Сквозь нее уже можно было увидеть серый грунт Титана – спутника Сатурна – и смешную табличку, установленную ради завтрашней съемки: «Добро пожаловать на Титан».
Матвею она не нравилась, но он верил Артуру и журналистам, которые были здесь днем. «Так будет лучше», − сказали они. Матвей только кивнул, а сам боялся, что завтра камерами передавят все молодые ростки.
Нажимая на кнопки на маленькой панели и слушая, как шумит вентиляция, он понимал, что занудствует даже в собственных мыслях. Наверно, его коллеги были правы: он совершенно помешан на флоре Титана. На все обвинения в собственном безумии Матвей мог лишь пожать плечами. Любить свое детище – нормально. Он потратил на этот проект больше десяти лет – всю свою взрослую жизнь. Разумеется, он любил эти синие стволы с голубыми листьями, поднимающиеся вверх на четыре этажа и пускающие корни на пять этажей вниз. Он не мог не любить траву бирюзового цвета, цветы с огромными лепестками и ярко-оранжевых жуков, постоянно норовивших залезть ему за шиворот. Безобидные в сущности существа – важный элемент равновесия молодого искусственного мира.
Когда стеклянная дверь, наконец, открылась, Матвей первым шагнул внутрь. Впереди была дорожка из обычной коридорной плитки. По ее краям из серой почвы лишь местами пробивались тонкие травинки, зато на расстоянии вытянутой руки можно было достать широкий ствол, словно сплетенный из тысяч синих лиан.
Матвей не смог не коснуться одного из деревьев. Вместо твердой коры рука находила мягкую поверхность с очень короткими ворсинками. Они едва ощутимо колебались в такт движению древесного сока. Это Матвей называл дыханием нового мира.
− Что ты там потерял? – спросил Артур, давно ушедший вперед. – Думаешь, трансляция будет тебя ждать? Неужели не хочется посмотреть на себя самого?
Матвею действительно не хотелось, но он шел вперед к площадке с круглым столом и стульями, готовясь смотреть выпуск «Мировых сенсаций», отснятый две недели назад, но вышедший в эфир только сегодня.
Артур уже установил круглую пластину в центр стола и включил ее, нажав на кнопку и приблизив к ней свой широкий браслет, занимавший почти все предплечье. Из-под рубашки торчал только край из светлого металла, но зеленый вспыхивающий зигзаг на мониторе просвечивался через ткань.
Матвею всегда было интересно, как именно работают энергометры – главные источники энергии современности. Они питали всю технику, превращая в энергию скорость человеческой крови. Этот прибор сделал саму энергию совершенно бесплатной и когда-то изменил мир. Матвей и Артур родились уже в новом мире и свои энергометры получили еще в шестнадцатилетнем возрасте. В детстве у них тоже были подобные браслеты, только маленькие, и питать они могли разве что игрушки да галограммеры, даже с игровыми панелями, ну и на бытовую технику хватало, но не на большее. Теперь мощности энергометра хватало для обеспечения большей части лаборатории. Весь купол освещался энергометром Матвея, при этом оставалась энергия для заряда аккумулятора на ночь. Растения здесь растут не иначе, как на свету его собственного сердца. Романтический бред, но Матвею нравились такие высказывания журналистов.
Только при всей важности Матвей до конца не знал, как все это работает, а главное никогда не понимал, почему зеленая волна у всех его знакомых самая разная. У Артура она была очень быстрой и рваной. Сейчас зеленые всполохи под его рубашкой были хуже мерцания гирлянды, а он всего лишь настраивал звук. В очередной раз осознав, что он
