глухо пробубнила девчонка.
— Врешь, отброска! Возле стойки крутилась, наверняка монетку-другую прихватила! — трактирщик ткнул девчонку ногой под выпирающие ребра.
Та растянулась на полу под дружный гогот посетителей.
— Не брала я ничего! Я пол скоблила! На, смотри! — она вдруг вскочила, растопырив руки. — Еще и панталоны сниму, может, там чего найдешь!
— Было бы на что смотреть! А то мослы обглоданные, тьфу! — возмутился нищий, и смачно сплюнул на только что выскобленный девчонкой пол.
— Не скажи, Слепой. — сидящий рядом с ним громила внимательно глядел на девчонку поверх пивной кружки. — Каких только доходяг к «Маме Зае» не притаскивали — всех отмывали-откармливали, вполне себе справные девчули получались. Слааденькие… — он звучно причмокнул лоснящимися от колбасок губами.
— Ах ты бесстыдница! — заорал побагровевший от бешенства трактирщик. — Раскорячилась тут своими телесами! — он швырнул девчонке ее лохмотьями. — Вон пошла! У меня приличный трактир!
— Приличный-столичный… — захихикал старый нищий.
— А чё такого? — лениво пожал плечами бугай, не сводя сального взгляда с полуголой девчонки. — Ты да я, нищий да вышибала: на Фабричной стороне самая приличная публика и есть.
Девчонка метнула в его сторону опасливый взгляд, торопливо прикрылась рубахой и попятилась:
— А заплатить? Я всё мистрис Гонории расскажу!
— Да я сам мистрис скажу, как ты тут перед всеми заголялась, пусть она тебя поучит! Пошла вон, воровка, пока я тебя вовсе не прибил!
— Жадюга-Викар! По всем улицам расскажу, как ты покражи придумываешь, чтоб за работу не платить! Пусть твоя гладенькая племянница сама на карачках ползает, полы скоблит!
— Ах ты ж… — трактирщик шагнул к девчонке, поднимая здоровенный кулак.
Девчонка сдавленно пискнула и так и не одевшись, вылетела за дверь.
— Платить еще всяким отбросам… Пусть радуется, что в тепле побыла. — проворчал трактирщик.
— Но по улице тварь разнесет. — облизывая жирные от жаренных колбасок пальцы, прочавкал сосед-лавочник. — Не видать тебе новой поломойки, Викар!
— Вы… Вы! — зло выдохнула племянница и повернувшись на каблуках, пошагала прочь.
— Малышка, ты куда?
— И подавальщицы, сдается, тоже. — меланхолично провозгласил лавочник. — Еще колбасок сам принесешь?
Племянница трактирщика пробежала через кухню, и выскочила на задний двор. Со всех ног кинулась к огораживающему дворик плетню — гибкие лозы дрогнули, пытаясь удержать девушку, но та по-хозяйски на них цыкнула, и они расплелись, открывая проход на улицу.
— Девочка, эй, девочка! — завидев девчонку, племянница трактирщика помахала прихваченной с кухни ковригой хлеба. Так подманивают на еду недоверчивую уличную собачонку. — Так и знала, что здесь тебя найду. Подойди, не бойся!
— Не пойду! Вдруг там твой дядька караулит: я подойду, а он меня — хвать!
— Вот же! — фыркнула племянница. — Ладно, сама выйду. — она на всякий случай подергала за лозы, чтоб те не заращивали проход — вдруг придется быстро нырять обратно под защиту колючек. — На, держи хлеб! Вчерашний, но еще ничего. И вот! — сунула промасленный сверток, одуряюще пахнущий чесночными колбасками.
Девчонка немедленно запустила в сверток грязные пальцы, и принялась жадно, с урчанием, как голодная кошка, есть.
— Тебя как звать-то? — кривясь то ли от жалости, то ли от отвращения, спросила племянница трактирщика.
— Крыска… — сквозь набитый рот пробубнила девчонка.
— Это ж разве имя?
— А нам, отбросам, другого не положено. У нас дядюшек с трактирами нетути.
— Он неплохой, дядька-то… Просто экономный очень, и подозрительный. Больно непросто ему всё достается! — заторопилась племянница, на что девчонка только ехидно хмыкнула:
— А мне по вашему трактиру на карачках со щеткой ползать — просто? Не работа, а чистое удовольствие! Может, мне вам еще и доплатить, а?
Племянница зло поджала губы, но потом вытащила из-за пояса юбки мелкую монетку и сунула девчонке.
— Вот!
— Сентаво? Мы за три уговаривались!
— У меня больше нету! Хочешь, еще горшок с кашей принесу, с утра осталась. Только горшок потом вернешь.
— Не, не пойду я к вам больше, а то и без панталон останусь. — Крыска торопливо отступила, заставляя девушку отвернуться от дыры в плетне. — Ладно, так и быть, не буду про ваш трактир на улицах болтать. Глядишь, и найдете еще какую дуру, не придется самой-то полы надраивать.
— Так я ж не поэтому! — обиженно протянула девушка.
— Не ври!
— Ну, не только поэтому… Не нравится — не бери!
За спиной у нее в этот момент что-то негромко грюкнуло.
— Еще чего! — гаркнула девчонка, так что племянница трактирщика аж подпрыгнула. — Ладно, трактирная принцесса, бывай. Дядюшке большой привет! — и зашагала во тьму переулков.
Племянница трактирщика побрела обратно. Лозы туго сплелись у нее за спиной и ощетинились в сторону улицы грозными колючками. Уже подходя к задней двери, она подумала, что в маленьком трактирном дворике что-то изменилось. И только на кухне, глядя на опустевшие полки шкафов, с которых исчезли и грибы, и мука на завтрашние оладьи, и яйца, и головка сыра, поняла, чего не хватало во дворе — тачки!
Глава 5. Планы по дороге в столицу
Королевский двор. Дорога
— Надо же! У нас-то дороги получше будут — пусть не мощеные, так хоть ямы засыпают. А тут карета целиком провалиться может! — возмущенно выпалила Катиш, когда карета подпрыгнула на очередной колдобине.
Я промолчала. Иначе рисковала выразиться неподобающим образом. В недрах моего сидения что-то звонко щелкнуло, и выпирающая сквозь обивку пружина болезненно впилась мне в то место, о котором благородные сьёретты не говорят, но которое они все же имеют. Весьма нежное и чувствительное, после долгой дороги!
Дорога в столицу неожиданно оказалась хуже, чем в нашем небогатом графстве. Первая ночевка застала нас на самой границе Редона. Комната на постоялом дворе была маленькой, но чистенькой, еда — вкусной, а вода, которую споро натаскал с кухни здоровяк-трактирщик, даже не успела остыть. Зато на следующий день начались сущие мучения. Дорога… дороги, скорее, не было — лишь промежутки между ямами, в которые карете и не протиснуться. Нас трясло и швыряло от стенки к стенке, так что я впервые в жизни захотела поехать верхом. Но потом представила, как мой норовистый Скотина начинает бесится и ломает ногу в одной из здешних ям, и я остаюсь не только без кареты, но и без скакуна… и постаралась отвлечься, глядя в окно.
Ничего приятного глазу там не оказалось. Придорожный лесок был редким и чахлым, а деревеньки выглядели до невозможности убого. Я всегда полагала Редон бедным графством, но у нас было почище. И под взглядом Летящей поклянусь, зажиточней. Здесь же казалось, что обитатели деревень махнули рукой и на себя, и на свою жизнь — улицы так заросли грязью, что ходить там я бы побоялась — засосет. В
