Марк Ходдер - Экспедиция в Лунные Горы

— О, да, конечно, — ответил Бомбей, не отводя глаз от сцены перед собой. — Вау! Это злое место. В воздухе висит то же злое чувство, как и тогда, когда я прихожу домой пьяным, и мои жены перестают говорить со мной.

— Слишком тихо, — заметил Бёртон. — Угнетающая тишина.

— И нет птиц на деревьях.

— Кроме наших двоих. У нас чертова пропасть времени спустить Покс и Фокс вниз. Алджи полез за ними.

— Твой друг похож на маленькую обезьяну.

— Я обязательно скажу ему.

— Мне не нравятся эти горы, мистер Бёртон. Там живут чвези, которые не существуют, но служат батембузи.

— Это еще кто?

— Дети богов, которые когда-то правили этими землями. Давно и давно они спустились в подземный мир.

— Мы должны идти, Бомбей, — сказал Бёртон, — но ты не обязан сопровождать нас. Хочешь остаться здесь, вместе с ваниамбо?

— Вау! Конечно хочу, но не могу, потому что у меня пять жен и ты заплатишь мне больше, если я пойду с тобой.

— Вроде ты говорил о шести?

— Я пытаюсь забыть о номере четыре.

Стояло раннее утро. За двое суток, прошедших со дня атаки ходячего растения, они пресекли трудную заболоченную местность, и подошли к подножью Лунных Гор. Здесь они разбили лагерь среди деревьев.

Перед ними лежало крутое ущелье. У его подножья стояли остроконечные голубоватые камни, чем-то похожие на воротные столбы, стерегущие подъем. Согласно Бомбею, это был единственный путь к храму Глаз.

— Я нашел их! — объявил Суинбёрн, спускаясь по стволу красной африканской сливы, в ветвях которой прошлой ночью исчезли болтуны. — Они свили гнездо в дупле — и Покс снесла яйцо!

— Клянусь Юпитером! — воскликнул Траунс. — И что счастливые родители... э... сказали тебе по этому поводу?

Суинбёрн спрыгнул на землю.

— Покс назвала меня неуклюжим жабо-индюком, а Фокс послал к черту.

Бёртон подошел к своим друзьям.

— Похоже для этой маленькой семьи экспедиция счастливо завершилась. Оставляем их здесь. Нам пора идти.

— Я переложил оставшиеся припасы в мешки поменьше, которые сможем унести, — сказал Траунс. — Остальное оставим здесь.

Суинбёрн посмотрел на ветви сливы.

— Почему они захотели жить в таком месте? — спросил он. — Там же нет птиц.

— Могет быть любят одиночество? — предположил Спенсер.

— Или хотят остаться в месте, где смогут основать династию, — заметил Траунс.

— Мне будет не хватать этих маленьких сквернословов, — вздохнул поэт.

Они подняли мешки, взяли копья и начали карабкаться по крутому рыхлому сланцу, посылая вниз каменные ручейки.

Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон, Алджернон Суинбёрн, Уильям Траунс, Герберт Спенсер — чье потрепанное и поцарапанное тело больше не закрывала одежда из полиметилена — вместе с Сиди Бомбеем поднимались в Лунные Горы, мысленно спрашивая себя:

Сколько из нас вернется назад?

Бёртон и Уэллс остановили сенокосцев на вершине склона и повернули их туда, откуда они пришли. Под ногами механических пауков в изобилии росли маки. Красные цветы образовывали неровную линию, исчезавшую в далеком тумане и ведшую к грязной серой кляксе, Таборе.

Высоко над их головой летел, приближаясь к городу, Л. 59 Цеппелин, казавшийся огромным даже на такой высоте.

Замечательное творение евгеников, он напоминал гаргантюанскую остроконечную сигару со сморщенными швами по бокам. Вдоль них росли овальные бобы, похожие на внешние опухоли, которые, даже издали, казались пустыми и похожими на орудийные порты.

Позади корабля рос гигантский фиолетовый цветок, похожий на тюльпан. Его лепестки открывались и закрывались — пульсирующее сердце, толкавшее корабль вперед.

— Великолепное зрелище, — заметил Уэллс, — и совершенно отвратительное.

— Отвратительное только потому, что мы знаем его груз, — возразил Бёртон. — Я спрашиваю себя, какую площадь уничтожит А-бомба? Ведь споры снесет ветром, верно?

— Возможно, они опасны только несколько минут, — предположил Уэллс. — Но даже если эффект продлится недолго и ограничится городом, умрут тысячи людей. Все люди никак на смогут уйти из Таборы. Смотри! Эти точки, поднимающиеся над городом — эскадрон шершней.

— Нам нужен мотокорабль.

— Не осталось ни одного. Последний мы потеряли около года назад.

Шершни — все двенадцать — помчались к немецкому кораблю. Но, приблизившись к бомбардировщику, взорвались, один за другим, и упали на землю, оставляя за собой дымовые следы.

— Нет! — пронзительно крикнул Уэллс. — Что происходит, черт побери?

— Там! — указал Бёртон. — Видишь дымовые следы, уходящие от Цеппелина? У немцев есть какие-то маневренные снаряды.

— Ричард, он уже над Таборой? Я не могу сказать.

— Сейчас в любое мгновение, — ответил Бёртон. — Приготовься к...

Без всякого предупреждения из-под земли вырвалось солнце. Ослепляющий свет полыхнул наружу, и, хотя Бёртон мгновенно закрыл глаза и еще прижал к ним ладони, он все равно видел его. Рядом завизжал Уэллс.

— Берти, как ты? — крикнул Бёртон.

— Ничего, — простонал Уэллс. — Кажется, да, он прошел.

Бёртон, сообразив, что его друг прав, открыл глаза. Но увидел только огненный шар.

— Чертово послесвечение! Ничего не вижу, — пожаловался он.

— Я тоже.

Они какое-то время сидели, закрыв руками глаза, пока сетчатка не восстановилась.

Внезапно ударил сильный порыв ветра.

— Ударная волна! — объявил Уэллс.

— Нет! Не с того направления, — возразил удивленный Бёртон.

Они посмотрели вверх, мигая. Наконец зрение вернулось.

Желтая плотная масса спор бледной поганки кипела над тем местом, где стоял город — и, пока два человека удивленно глядели на нее, начала медленно вращаться, как вокруг центральной оси.

— Ветер! — сказал Уэллс. — Чертовы метеорологи гуннов! Они заставили проклятое грибное облако сосредоточиться над городом и не дают ему рассеяться!

— Язва! — простонал Бёртон. — Бедный Язва! Бисмалла, Берти! Сколько людей только что умерли?

— Десятки тысяч, — сказал Уэллс и тут, внезапно, его голос стал низким, масляным и неприятным. — Но я — не один из них.

Бёртон посмотрел на военного корреспондента, и с ужасом увидел, что его глаза — зрачки, радужная оболочка, роговица, любая часть — стали черными. В них таилась ужасная угроза и Бёртон не смог оторвать от них взгляд.