себя мнит — никакой выдержки! — Вы не всё знаете, — он наклонился почти к самому Митиному уху и скороговоркой пробормотал. — У их превосходительств племянница есть.
— И что? — после недолгого молчания наконец спросил Митя.
На него посмотрели если не как на дурочка, то как на наивного столичного жителя, ничего не понимающего в губернских раскладах.
— Очень, очень малокровная Мокошевна. Почти бескровная. Такое самым роскошным приданым не покрыть, а приданое там не то, чтоб плохонькое, но ничего особенного.
— И что мне за дело? — все еще не понимал Митя.
— Вам — нет дела, а губернаторше — есть! При таком малокровии девочку подумывали выдать за бескровного, как вашу матушку, как вдруг! В губернии начинают подниматься мертвецы — а рядом все время вертится некий интересный молодой человек, вроде бы не Кровный, однако же… — Урусов снова многозначительно поиграл голосом. — Как тут не присмотреться? Очень-очень внимательно…
И вот тут Митя понял, что это все всерьез!
— Мне шестнадцать только в конце месяца будет! — возопил он. — Я… — и как в омут с головой выпалил, то, чего не сказал бы при иных обстоятельствах. — Я маленький еще!
— Так и племяннице лет четырнадцать, может, меньше, — невозмутимо пояснил Урусов. — Однако же если надежды ее превосходительства относительно вас оправдаются, девочку можно выписать сюда, в Екатеринослав, а там и помолвку сладить, глядишь, через пару-тройку лет и поженитесь. Если, конечно, со свойственной ее превосходительству деликатностью…
У Мити вырвался нервный смешок.
— … Надавить на семейство Белозерских угрозой раскрыть их семейную тайну. Хотя по некоторым оговоркам, смею заметить, ее превосходительство полагает, что давить и вовсе не придется. Все решит взаимная выгода двух родов. — в голосе Урусова звучали столь равнодушные нотки, что Митя мгновенно уверился — вот сейчас и будет сказано самое важное!
— В чем же эта выгода состоит? — хрипло спросил он.
— Право же, Митенька, неужто вам Белозерские про межкровные браки не объясняли?
— Объясняли конечно же! — возмутился Митя — уж не думает ли княжич, что в доме Кровной родни его не пускали дальше детской? — Что жену следует подбирать, чтоб ее Кровь усиливала родовую Кровь супруга в их детях. Или хотя бы сохраняла! Сильные Моранычи рождаются в браках с Морановнами, а также Внучками Живы или Даны.
— Жизнь и вода в любом союзе хороши. — вздохнул Урусов.
— Лельевны же, к примеру, или Огневны с Морановой Кровью в союз вступают неохотно, и дети рождаются малокровные. — Митя нахмурился, вспоминая — рассказывал дядюшка давно, а слушал Митя не слишком внимательно: в ту пору дела брачные его совершенно не занимали. да и сейчас казались скорее пугающими!
— Все верно, Митя, только ведь изредка бывает и так, что не жена в род мужа входит, а наоборот, супруг соглашается вступить в семейство жены. Для примера… только для примера! Предположим, что некий сильный молодой Мораныч обвенчается с Мокошевной, и даст согласие войти в ее род. Есть немалая вероятность, что и дети у него народятся неслабые, но по принадлежности к роду — уже с Мокошевой, а не Мораниной силой Крови. Сие, безусловно, порадует родню юной дамы и поднимет ее собственное значение в семье. С иной стороны, в другой семье и под другой фамилией у молодого Мораныча не будет нужды скрывать свою принадлежность к Кровным, и он сможет пользоваться Морановой Силой открыто и без препятствий. Особенно если первые пару-тройку лет после брака молодые не станут появляться в свете, чтобы не возбуждать излишнее любопытство. В деревню, к примеру, уедут. Мокошевны, с их домовитостью, деревню любят.
Митя понял, что удержать лицо не удастся. В деревню? Снова?
— Дядюшка говорил, что Мокошевны, равно как и Велесовны, для Моранычей не лучшие супруги! Ни Силы особой в потомках, ни способностей. — процедил он. — И я не понимаю, о каком-таком Мораныче вы говорите.
— Как угодно. — покачал головой княжич. — Мое дело предупредить.
Они снова зашагали по проспекту в молчании. Мысли Мити метались, как рыбки в пруду, если туда выпустить щуку. Племянница! Только племянницы к его заботам не хватало! У него, вон, тетушка, кузина, Шабельские, Лидия и Зинаида, и… Даринка, чтоб ее! Но какая-то неизвестная племянница губернаторши, из-за которой еще и в деревню ехать придется — увольте!
Он вдруг криво и зло улыбнулся. Всего полтора месяца назад им владела отчаянное желание убивать, и губернаторша тогда казалась вполне приемлемой жертвой. Остается только жалеть, что вместо нее варяжский набег подвернулся!
А теперь что ж, теперь его самого ждет смерть. Он, конечно, будет сопротивляться до последнего, но если ничего не выйдет… то мысль о провале хитрых планов Леокадии Александровны послужит хоть каким-то утешением! Не будем им никакой свадьбы! Мертвецы не женятся!
— Так что писем подругам она писать не станет — чтоб те жениха не перехватили. Леокадия Александровна весьма радеет за своих юных родственниц: как ближних, так и дальних. настолько, что даже способна промолчать, по крайности, пока не будет знать точно. — заметив Митину улыбку, слегка нервно заверил Урусов. — Ну же, Митя, взбодритесь! За вами пока не гонятся с брачным договором, а мы уже пришли!
Митя глубоко, всей грудью вздохнул, точно сбрасывая с плеч невидимую тяжесть, и поднял глаза. Над ним красовалась уже знакомая вывеска «Домъ модъ для дамъ и господь», но сегодня он надеялся найти тут вовсе не труп!
— Сегодня самый важный день моей жизни! — беззвучным шепотом повторил он.
Глава 5. Спасение сюртука
— Нам в обход. — Княжич нырнул в узкий проем между домами, и потянул побитую пятнами ржавчины створку и шагнул во двор, — знакомое место, верно?
— Я тут труп нашел.
— Это вас как-то беспокоит?
«Он же считает меня Моранычем — с чего бы Моранычей беспокоили покойники?» — уныло подумал Митя. Покойная Фира Фарбер, чей труп он вытащил здесь из дворового нужника, его и впрямь нисколько не беспокоила. Сидела себе тихохонько на крыше того самого нужника, рассеяно раскачивая на пальце сложенный кружевной зонтик. Зонтик то и дело касался дощатой стены, но не ударялся, а проходил насквозь, и тогда по всей слегка размытой фигуре девушки пробегала легкая рябь. При Митином появлении она подняла голову и на губах ее даже мелькнуло что-то вроде улыбки. И снова принялась раскачивать зонтик, точно маятник на часах.
Все знавшие ее, говорили, что Эсфирь Фарбер была неглупа, и для своего низкого положения неплохо образована. Если фабричную работницу, лавочницу и парочку мазуриков удовлетворила смерть задравшего их медведя и его цыгана-поводыря, то Фире нужно было истинное возмездие. Настоящий виновник. А
