— Ну, в общем, предлагал продать разработку, — Игорь опустил голову.
— Неслыханно, — всплеснув руками, женщина-декан переглянулась с коллегами.
— Вот как? Кому именно? — сверкнул очками Добрынин.
Игорь разглядывал носки своих ботинок — его все еще сильно мутило после недавней контузии.
— И вы согласились? — закинул удочку прокурор.
— Я, по-вашему, идиот? — Игорь поднял голову и с вызовом оглядел сидящих за столом.
— Почему вы сразу не доложили об этом нам? — Добрынин подался вперед.
— Вот чем он отплатил университету за доверие, — подпел начальнику председатель профкома.
— Сядьте, — бесцветным тоном приказал прокурор вскочившему от возмущения Игорю. — Что, собственно, являлось целью ограбления?
— Так называемый проект «Силидий». — Добрынин сдвинул на лоб очки и устало потер глаза. — Игорь Николаевич и его команда разрабатывали сверхпрочный энергетический проводник нового поколения.
— Каковы отрасли его применения?
— Широкие: от оборонной промышленности до бытовой техники.
— Запатентовали?
— Нет. Первые образцы должны были быть готовы завтра, — почесал перенос ицу Добрынин. — Но сами видите, как вышло.
— Кто-нибудь еще знал о разработке?
— Старались не афишировать, — замялся Добрынин. Люди такого склада, как прокурор, ему тоже не нравились.
— Кто-то должен понести за это ответственность, — к разговору подключился проректор по новым проектам. — Вам предоставили помещение, учитывая вашу репутацию, университет добровольно финансировал ваши изыскания. И за четыре дня до сдачи все в буквальном смысле превращается в прах!
— Да поймите, мне-то какой смысл все портить! — попытался защититься Игорь.
— Это нужно у вас спросить, — с улыбкой палача парировал председатель профкома.
— Вам называли какие-нибудь конкретные суммы? — снова поинтересовался робот-прокурор.
— Нет, — соврал Игорь. Неуместное афиширование суммы затянет и без того неприятный разговор. Или все-таки допрос?
— В ы выпиваете в рабочее время?
— При чем тут это?
— Может, случившееся — преступная халатность, вызванная употреблением алкоголя?
— Да, я голыми руками разломал сейф, а потом напился и все спалил, чтобы не дай Бог никто ничего не заметил.
— Не иронизируйте.
— Они применили взрывчатое устройство, которое принесли с собой.
— Свидетелей кражи у вас нет, равно как и алиби, — прокурор впервые оторвался от папки и посмотрел на Игоря бесцветными глазами. — Проверка родственников и знакомых ни к чему не привела. К тому же в ближайшие дни после инцидента вы ни с кем, кроме невесты не встречались и ничего не передавали посторонним лицам. Лабораторное помещение разрушено взрывом и разлившимися химикатами, так что сбор каких-либо доказательств бесполезен. Я склонен считать случившееся банальной халатностью, — он выдержал паузу, что-то прикидывая. — А может, это вы убили Лобанова из личных мотивов и сами инсценировали взрыв, а, Игорь Николаевич?
— Что, глухарем запахло, так решили на меня спихнуть?! — разозленный Игорь сн ова вскочил, опрокинув стул.
— Сядьте вы наконец! — на этот раз сам Добрынин хватил ладонью по столу. — Отпадает. Я ознакомился с результатами экспертизы. Многочисленные внутренние кровоизлияния в результате отравления химикатами. У Игоря Николаевича контузия в результате близкого нахождения к источнику взрыва. Его и Лобанова нашли без сознания на полу… В общем, Игорь Николаевич… Президиум ректората вынес решение. — Добрынин снял очки и, подслеповато щурясь, стал протирать их платком. — Университет вынужден потребовать возмещения ущерба через суд. Смерть Лобанова будет списана на неосторожное обращение с реактивами, нам не нужен скандал с убийством. Разумеется, дальнейшее наше с вами сотрудничество будет прекращено.
Когда лев закончил свежевать тушку жертвы, за нее тут же принялись стервятники и прочая падаль. Председатель профкома не выдержал и, брызжа слюной, стал выплевывать что-то про позор и безответственность, подорванное доверие и добр ое имя университета… У Игоря от бессильной злобы сжались кулаки, и взорвался:
— Вы что, не понимаете? Лобанов умер! Умер! Нету его! Нас били, меня контузило, мою невесту отравили усыпляющим газом. Погиб человек, а вы носитесь тут со своей дурацкой репутацией! Бюрократы хреновы!
Полицейские скрутили сопротивляющегося Игоря и выволокли его из зала.
— Да отпустите вы меня! — оказавшись в коридоре, он вырвался из цепких рук стражей порядка и, прислонившись к стене, растерянно запустил пальцы в волосы. Как это могло произойти всего за несколько дней? Как с таким трудом налаженная жизнь по чьей-то злой прихоти в мгновение ока полетела псу под хвост?
— Мой вам совет, — рядом с Игорем возник прокурор со стаканом воды. — Помалкивайте, если не хотите, чтобы стало еще хуже.
Хуже. Игорь мрачно ухмыльнулся. Что могло быть еще хуже…
Через несколько часов он стоял в прихожей своей квартиры и молча наблюдал, как она собирала вещи.
— Ты не видел мою шляпку? Ту, которую из Анапы привезли.
— И все? Просто уйдешь? Как и не было ничего?
— У Ленки поживу, — Катя присела на кровать. — Я тебя люблю, но и меня пойми. Вламываются посреди ночи, увозят тебя неизвестно куда. Я просыпаюсь в перевернутой квартире, — в расстегнутой сумке одна за другой торопливо исчезали бесконечные кофточки. — С кафедры тебя выперли, с работой непонятно, опять же — суд. В театре об этом в каждом углу шушукаются. А после того как меня на допрос вызвали, коситься стали все. От дряни, которой брызнули, два дня отойти не могла, а у нас сейчас репетиции каждый день. Вдруг со спектакля снимут? Я за театр больше всего боюсь, это же моя жизнь.
— А я? А свадьба?
— Понимаешь, все так сложно, — по мученической гримасе на Катином лице и стандартной, ничего не объясняющей фразе Игорь поня л, что она играет. Конечно, для актера это естественно, он помнил достаточно ситуаций, когда она начинала вести себя в жизни так, словно находилась на сцене, но сейчас это почему-то вызвало раздражение.
— Мы справимся, и все будет как раньше, — он подошел к Кате, взял ее за руку. — Я знаю.
— Не делай из меня дуру! Это связано с твоей работой, я же вижу. Пойми, я не могу жить в постоянном напряжении. Может, мне просто нужно подумать, разобраться в своих чувствах. — Катя выдернула руку, и Игорь почувствовал на ладони колечко от Бена Кокса [5], которое подарил на помолвку. — Уже не светится. Символично… А может, мы просто поторопились?
