А включить как-то… вот… забыли.
Он развел руками.
Знакомый парень что-то кричал, но звука не было, то ли из-за запоздалой блокировки, то ли по причине очередного дефекта системы, который решил проявиться прямо здесь и сейчас. Видно было, как он размахивает руками, явно к чему-то призывая, и Лотта готова была поклясться, что отнюдь не к добру и взаимопониманию. Рядом с парнем держалась женщина с лиловыми волосами. И на спутника своего смотрела она со столь искренним восторгом, что от этого становилось слегка не по себе.
А если… написать про простую девушку из бедной дворянской семьи, которая влюбилась в революционера? Скажем, он был красив и обаятелен, а родители ее, конечно, выступали против такого мезальянса. И она сбежала навстречу любви.
Лотта вздохнула.
Почему-то вместо счастья на обломках старого мира, как должно бы быть, воображение рисовало мрачные картины.
Его поймают и повесят. А она станет мстить, и от рук ее падет много невинных…
Нет, про революционеров Лотта писать не будет, такого сюжета читательницы не поймут.
– Сейчас поорут и успокоятся, – Данияр оторвался, наконец, от клинка.
– Или нет… – леди Унияр склонила голову. – Этот молодой человек явно настроен реализовать свои разрушительные намерения, и если не здесь…
Лотта прикусила губу.
Если не здесь, то…
Погромы?
Как на Терре-5, где правительство оказалось не способно справиться с молодежным бунтом? Разорение палубы с бутиками и магазинами? С ресторанами, в которых не осталось еды? Или…
Нет, рестораны – не то.
А вот медицинский отсек – дело другое.
Парень попытался открыть дверь, но убедившись, что это не получится, развернулся к толпе.
– Надо задержать их здесь, – Кахрай, кажется, пришел к аналогичным выводам. – Иначе пойдут к медотсеку, а там всего пять человек. Да и те не рискнут связываться. Стюарды – это все-таки не безопасники.
– Не безопасники, – эхом отозвалась леди Унияр. – И что вы предлагаете?
– Поговорить, – Лотта хотела было шагнуть к двери, но была остановлена.
– Погоди, – Кахрай покачал головой. – Сейчас они говорить не настроены.
– Истинно так, – поднялся Данияр и взмахнул клинками, что было не совсем уместно, хотя и впечатляло. – Чтобы беседа удалась, нужно настроение подходящее. И его придется обеспечить.
Леди Унияр улыбнулась. А Лотта… Лотта поняла, что совершенно не желает обеспечивать кому-то настроение и вообще с преогромной охотой останется здесь.
Посидит, ожидая нового канала связи.
Изучит отчеты.
Хотя бы для того, чтобы сравнить данные по кораблю и Аррее. Первые зараженные появились почти одновременно, и сейчас будет понятно, эффективна ли вакцина и… и лекарство. Тойтек ведь не умер. Она проверила и убедилась.
Не умер.
Система выдала еще десяток параметров, но Лотта их проигнорировала. Все-таки она не медик и понятия не имеет, что делать со всеми этими показателями стабильности и гемотока.
– Мама… – пискнул мальчишка, про которого почти успели забыть. – Она же… она не нарочно. Она просто не очень умная…
– Твою ж… – капитан привстал, словно так ему лучше было видно.
А на экран смотрели все.
Женщина с лиловыми волосами склонилась над рабочей панелью. Пальцы ее легко касались виртуальных клавиш, и на панели вспыхивали огоньки.
– Что она делает? – спросил Данияр.
– Вскрыть пытается, – капитан смахнул испарину.
– У нее же не получится?
Паренек вздохнул и спросил:
– А вы стандартную прошивку меняли?
– А что?
– Просто… папа говорит, что ее положено менять каждые полгода, но редко кто этим занимается, потому как коды доступа приходится вводить вручную. Это дублирующая система, она работает независимо от искина специально на случай аварии или другой какой… беды.
Он задвинул девочку за спину, откуда та и разглядывала и мостик, и Лотту, и леди Унияр.
– А папа у вас? – осторожно поинтересовалась леди Унияр.
– Старший конструктор в Гарвейс. Первичные коды закладывают стандартные, мама их знает, она там тоже работала. Ну, пока ей не надоело.
– И все…
– Их около пятнадцати. Простые. Чтобы при сдаче в эксплуатацию менять было проще.
Леди Унияр подняла взгляд к потолку и пробормотала:
– Боги, дайте мне сил… ведь есть же протоколы. Кто-нибудь вообще этим протоколам следует?
Ответом было молчание.
А вот у женщины, кажется, получилось. Она распрямилась, тряхнула гривой из тонких косичек и что-то сказала, отчего на лице парня появилась хищная улыбка.
А в руках его…
– Смотрю, с досмотром у вас тоже проблемы. – Появление военного нейтрализатора леди Унияр не удивило. Вероятно, она, как и бабушка, столь глубоко разочаровалась в людях, что окончательно перестала удивляться чему бы то ни было.
– И… что теперь? – тихо поинтересовалась Лотта.
– Ничего, – Данияр закинул клинки на плечи. – Мы ведь все равно собирались говорить. Вот и поговорим…
– Погоди…
– Нет, – Данияр покачал головой. – Стрелять нельзя. Даже если парализуешь этого идиота, останутся другие. Да и… паралич – это не страшно. Все знают, что через пару часов очнешься, и готовы заплатить эту цену. Другое дело кровь.
Он повернулся, сбрасывая остатки маски, под которой скрывался совсем иной человек. Бабушка сочла бы его опасным.
– Совсем другое… люди отвыкли от вида крови. Но они вспомнят. Всенепременно.
Данияру не было страшно.
Хотя… нейтрализатор – это серьезно, это как минимум кратковременное нарушение проводимости нейронов и, как следствие, пренеприятнейшая реакция организма, порой совершенно непредсказуемая. А как максимум… Этот сын осла скорее всего поставил на максимум, такие уверены, что чем оно мощнее, тем лучше… и не будет он думать, сколько зарядов осталось.
Всего-то пять выстрелов.
И одного хватит, чтобы Данияр умер.
Наверное, так же чувствовал себя прадед, когда шел на переговоры к мятежникам Саддаха. Но ведь пошел же. И сумел убедить, что лучше подчиниться ему, нежели стать жертвой диких родов. И взял город под руку. И власть свою, полученную словом, укрепил, чтобы после простереть над всем миром.
А ведь у него только и было, что верные клинки.
Клинки слабо дрожали.
Сталь хотела боя. И крови. А Данияр… если этот идиот выстрелит, то… обидно будет даже не умереть, обидно, что тот, кто заказал эту смерть, выиграет.
Но…
Остаться?
Данияр не простил бы себе такого позора.
А потому, когда с тихим шипением дверь откатилась в сторону, он встал на пороге и, широко усмехнувшись, спросил:
– Кто из вас умрет первым?
Руки опустились под тяжестью клинков. В искусственном свете сталь обретала синеватый отлив, и по шкуре ее вились волны узоров.
– Ты… кто такой?
Толпа, отступившая было, вытолкнула вперед того, кого полагала вожаком. И хорошо.
– Я? – Данияр смерил взглядом падаль, которая не пришла за ответами сама, как подобает мужчине, но притащила за собой и женщин, и, кажется, детей тоже.
Безумие.
– Я
