(20 часов 50 минут)
Поджав стройные ноги, роскошная блондинка в заштопанном нижнем белье сидела на обшарпанном диванчике в убогой гримерке. Вид у нее был настолько печальный, что если бы в этот момент рядом с ней оказался Петрарка, то поэт воспел бы грустную розу, одиноко растущую на развалинах.
В одной руке женщина держала дешевое пластмассовое зеркальце, другой подкрашивала длинные ресницы, обрамляющие голубые глаза. Со спинки стула свешивалось бордовое платье. Она не любила надевать белое с тех пор, как загремела СЮДА, – пятна от гнилых помидоров хорошо видны на светлой ткани, их чертовски трудно отстирать. Когда она предстала перед Главным Судом, жюри, изучив предложение Управления наказаниями, постановило низвергнуть ее на вечное поселение в Ад по двум причинам – сладострастие и тщеславие. Горячих оправданий, что тщеславны все люди ее профессии, а понятие «сладострастие» в XX веке подменило собой любовь, никто не услышал.
Она вздохнула так, что зеркальце слегка запотело. Ну почему эти закомплексованные люди мыслят замшелыми критериями Средних веков? Никому в городе и в голову не пришло провести хотя бы парочку изменений в суровых законах, чтобы они соответствовали новой реальности. В Аду горит столько специалистов по пиару – почему бы не поручить им произвести ребрендинг? Один из ее многочисленных бывших любовников, услышав такое предложение, прыснул и насмешливо покрутил пальцем у виска. Какое хамство. Да, она согласна, что не хватает звезд с неба. Но разве не глупо судить людей из мира «кадиллаков», стрип-клубов и небоскребов по заповедям, утвержденным неизвестно кем семь тысяч лет назад?
Праведникам из Рая регулярно устраивают сюда организованные туры, чтобы те видели, чего избежали благодаря своей выхолощенной жизни на Земле, из которой были исключены все запретные сладости. Однако кое-кому из руководства города самому не помешало бы съездить в тур на эту самую Землю, дабы заметить, как сверкающее неоновыми огнями бытие Лас-Вегаса отличается от того, что они наблюдали в своем трухлявом древнем Вавилоне. Секс между еле знакомыми (а то и вовсе незнакомыми) людьми уже не прелюбодеяние, а такая же скучная норма, как утренняя чистка зубов, марихуану употребляют даже в школах, голые девушки не танцуют у шеста разве что на детсадовских капустниках.
Конечно, если бы ей дали пожить на Земле побольше… Возможно, в этом случае она стала бы другой. А почему нет? Начала бы ходить в церковь, потом прочитала Библию – а может быть, в результате вовсе заделалась патроном сиротского приюта. Но кто дал ей такой шанс?
…Женщина через голову натянула тесное платье, в котором еле виднелась ее крохотная грудь нулевого размера, – не помогал даже китайский бюстгальтер с силиконовым наполнителем, купленный на черном рынке. Она повернулась к зеркальцу и посмотрела на себя с откровенной ненавистью. Каждый вечер она выступает в этом пропахшем кислым пивом кабаре, и всякий раз пьяные потные зрители с бычьими шеями и налитыми кровью глазами освистывают ее, закидывая томатами. Миллионы мужчин не смотрят на ее тело влюбленными глазами, как было на Земле, юные мальчики не готовы отдать жизнь за один ее поцелуй, журналисты не преследуют ее в туалете с просьбами об интервью. В этом городе она – лишь безголосая певичка, у которой за сорок лет ни одна собака не спросила автограф.
А ведь когда-то она, подобно ледоколу, гордо рассекала толпу алчущих, с мольбой протягивающих ей листочки через шеренгу дюжих телохранителей. Хоть бы один человек сейчас попросил ее расписаться! Хоть бы кто-то подарил один-единственный, пусть даже изрядно увядший цветок! Тогда ей казалось, что повсеместное обожание толпы никогда не кончится… Какой же она была наивной. Здесь она никто, статистическая единица серой массы, влачащая жалкое существование: у нее отняли даже ее превосходный бюст! Ублюдки! Да какое они имели на это право!
Пластмассовое зеркальце полетело в угол и разбилось с жалобным звоном. Блондинка истерически всхлипнула и закрыла напудренное лицо руками. Нет, плакать нельзя. Ей же сейчас на сцену, а иначе придется заново накладывать на ресницы потекшую тушь.
В дверь робко, но в то же время настойчиво постучали.
– Да-да! – поспешно откликнулась женщина. – Я знаю, мой выход. Одну секундочку!
В приоткрывшейся створке неожиданно показался букет цветов. Розы с крупными лепестками, одна другой краше – совсем свежие, как будто их только что срезали с куста.
Она захлопала глазами, как пластмассовая кукла. Наверное, ей все это снится. Устала, слишком много работает. Как жаль, что здесь нигде не купишь хорошего снотворного!
Человек у двери галантно поклонился, его лицо еле виднелось из-за бутонов белых роз.
Он заговорил, и его голос дрожал – как ей показалось, от крайнего благоговения.
– Я буквально на секунду… Шел мимо вашего кабаре и не смог побороть желание заглянуть… Простите за дерзость, ужасно рад нашей встрече… Даже не представлял себе, что такое может со мной случиться. Вы мой кумир с детства. Позвольте вашу ручку.
Банальные слова прозвучали в ее ушах сладкой музыкой. О, сколько лет она не слышала подобных слов! Зардевшись, женщина стянула шелковую перчатку, разминая пальцы.
Незваный гость шагнул вперед, левой рукой протягивая букет. В правой тускло блеснул маленький старомодный флакончик с изящной, сделанной вручную крышечкой.
«Надо же… духи, – зарделась блондинка, предвкушая удовольствие. – Как прекрасно».
Но она ошибалась.
Глава 12
Вес воды
(21 час 34 минуты)
Подошедшая официантка не осведомилась о заказе – какая разница, если в меню всегда одно и то же. Дважды крутанув колесико поддельной зажигалки «Зиппо», она лениво воспламенила фитилек оплывшей свечи на покрытой жирными пятнами скатерти.
– Добрый вечер, господа. Продуктовые талоны у вас в наличии?
Вместо ответа Калашников протянул черную пластиковую карту с рогатой голограммой в левом углу, небрежно держа ее за уголок двумя пальцами.
Официантка моргнула и выпрямилась, теребя оборки на застиранном переднике.
– Сейчас будет другая скатерть. Кроме того, по статусу вам полагается неограниченное количество «Хеллтики», подождите секундочку, мне нужно сбегать в VIP-подсобку.
Охлажденное пиво на адской жаре считалось небывалой роскошью. Алексей небрежно кивнул – привыкал к роли баловня судьбы. Рядом, сняв фуражку, изнывал от духоты и любопытства Малинин, однако корректно не задавал вопросов начальству.
У столика возник холеный метрдотель, явно из бывших миллиардеров. На стол легла хрустнувшая крахмалом скатерть, появились, играя золотистыми тенями, две кружки ледяного пива «Хеллтика». Изогнувшись, метр поставил между коллегами тарелку с прогорклым запахом позавчерашнего масла: стандартные fish and chips. К сожалению, на качество местного продовольствия условия VIP-снабжения не распространялись.
