– Да, это производило впечатление, – улыбнулась Шейла.
– Я должен был ездить целыми вечерами, чтобы протестировать все системы, и я с радостью это делал. Ну и как-то наши общие друзья попросили меня подвести её до дома. Мы разговорились, потом отправились гулять. Ну а потом стали иногда пересекаться.
– Она была младше тебя?
– Нет. Старше на четыре года.
– Ух ты, Джонни.
– Да, бывало и такое, – спокойно ответил Миллстоун.
– Ну а дальше?
– Ну, я тогда был скромнее. Всё больше катал и разговаривал. Потом у нас завязались отношения. Всё было хорошо, даже отлично. Но всё закончилось, – мрачно завершил он.
– Как это случилось?
– Просто сказала. Оказывается, у неё с определённого времени появился другой. Старше меня, с хорошей работой, а главное, наверное, более зрелый, что ли, – пожал плечами Миллстоун, – ну и выбрала она не меня. Я как раз только пришёл к вам. В тот вечер я сорвался с места. Никогда до того момента не выжимал из Спайера всё. Уже и аккумуляторы почти разрядились, а я всё гнал, гнал, пока не упёрся в пограничный блокпост.
– Тебе что-нибудь сделали?
– Так я же ничего не нарушил, ну, кроме скоростных ограничений, но этого никто не видел, – улыбнулся Джон, – так что у меня проверили документы, рассказали, что дальше нельзя, поспрашивали насчёт машины и отправили восвояси. Обратно я ехал медленнее, и дома был только к утру. Мой старик замолвил за меня словечко, но сказал, что если я не возьмусь за ум, то больше прикрывать не будет.
– Он у тебя, оказывается, был строгий.
– В основном нет, но он умел становиться строгим, если требовалось. Так что я последовал его совету, взялся за ум, выбросил из головы всё ненужное, и вот теперь я здесь, и всё хорошо.
– Всё очень хорошо, – она крепко обняла его.
– Ты как-то мрачно говоришь это.
– Разве?
– Определённо.
– Просто, есть ещё одно.
– Что?
Они снова встали и закурили.
– Они готовят операцию, – тихо сказала Шейла.
– Я уже миллион раз это слышал, но пока что всё остаётся по-прежнему.
– Нет, Джонни, теперь это не просто слухи. Теперь это точно. Только я не знаю, когда именно.
– Это твой старик приоткрыл тебе государственную тайну?
– Да. Но именно мне он ничего не говорил. Я на неделе ездила в Флаенгтон и ночевала дома. К отцу, как всегда, приходили какие-то люди, и они допоздна сидели в его кабинете. Я плохо спала ночью и слышала, как они уходили. И уже в прихожей один из них сказал, что подготовленный план операции будет к понедельнику.
– Дорогая Шейла, – улыбнулся Джон, – вот это как раз и есть те самые слухи, которые очень ненадёжны.
– Почему? Я сама слышала.
– Почему ты уверена, что это та самая операция, о которой ты говоришь мне? Может быть, они затевают ещё что-то? Может, банду собираются в Флаенгтоне ликвидировать, а ты уже придумала, что они направят кого-то на дикие территории.
– Мой отец ещё долго был в кабинете. Мама говорила, что он иногда ночи напролёт сидит над картой.
– Я думаю, тебя он точно не отправит.
– Если бы мог, то отправил бы, я не сомневаюсь, но там не нужны аналитики. Там нужны те, кто будет работать сам. И я думаю, что если у нас небезопасно, то что творится там?
– Местами там даже спокойнее, чем здесь. Я даже не боюсь. Там проще выживать и работать. Это здесь нужно оглядываться на всяких Ричардсов, технологические бюро и прочих, а там нет. Там только ты и твоё дело.
– Но и информацией никто не поможет, если понадобится.
– Всё можно добыть там, – уверенно сказал Миллстоун и затушил сигарету.
– Так говоришь, будто уже хочешь туда отправиться, – она повернулась к нему лицом и прижалась головой к груди.
Он ничего не ответил на это, а просто обнял её. Они простояли так несколько минут, пока, наконец, Шейла сама не нарушила эту тишину.
– Я помню Крессертен, – тихо сказала она, – когда его только присоединяли. А ты, как я всё чаще убеждаюсь, забыл о нём.
Она осторожно погладила его по шраму на плече.
– Мы справились, и этого достаточно. Смогли тогда – сможем и сейчас.
Миллстоун поцеловал её, и они направились обратно в кровать.
Утром он проснулся раньше Шейлы. За окном уже ярко светило солнце, и пора было вставать, но она так удобно расположилась у него на груди, что он не хотел её тревожить. Посмотрев сначала на неё, а потом переведя взгляд в потолок, Миллстоун задумался о том, что вчера узнал.
Работники миссии в Пеллине были одной стороной дела. Образцы, которые они нашли – второй. Но он не сомневался, что существует ещё и третья сторона. Она не могла не существовать. Представители тайных обществ наверняка владеют обрывками информации о том, что происходит за оградой. В этом свете Миллстоуну даже казалось, что Пеллин спасает только его удалённость от границы, и, как следствие, труднодоступность. Но это не значит, что к нему вообще никто не подбирался. Именно на эту третью сторону, пока неизвестную, Миллстоун возлагал ответственность за убийства агентов. Вопрос в том, как именно всё происходило и чем они там занимались. Потому что, судя по всему, работали отдельно и от военных, и вообще от каких-либо ведомств, имеющих там свои интересы. И опять всё упиралось в неизвестного, которому посчастливилось выбраться живым из могилы в Смоллкрике. Оставалось надеяться, что слова Ричардса не утка, и что военные в Хейтоне действительно скажут что-нибудь стоящее.
В самый разгар мыслей, наполненных надеждой на разрешение этого дела, Шейла пошевелила головой, слегка приподнялась и посмотрела на Джона заспанными глазами.
– Давненько я не просыпался раньше тебя, – улыбнулся Миллстоун и дотронулся пальцем до её носа.
– Доброе утро, – сказала она и поцеловала Джона в губы.
– Доброе. Как спалось?
– Ты знаешь, отлично, – сладко потягиваясь, улыбнулась девушка, – а тебе?
– Мне тоже. Идём завтракать?
– Давай закажем в номер. Не хочу вставать, – улыбаясь, сказала она, – тем более, у нас мало времени. Уже десять, а в полдень ты обещал встретиться с Дугласом.
– Верно. Старину Дугласа тоже теперь нужно учитывать при построении планов.
– Так что, сегодня можно немного полениться. Когда мы теперь увидимся?
– Не знаю, – Миллстоун надел брюки, накинул рубашку и подошёл к телефону, – кто знает, куда нас заведут следы.
Она ничего не ответила на это, просто подняла голову, опёрла её на руку и сделала недовольное лицо. Миллстоун боялся, что вчерашний разговор немного подпортит общую картину, но то, что он всё рассказал вкратце, было принято, как должное, и главной проблемой по-прежнему оставался её страх относительно его расследования, связанного с Пеллином.
