Вновь и вновь в новостных потоках подчеркивалось, что это глобальное явление. Глобальное.
Сколько в мире всего собак? Включая волков.
У него заныли зубы. Ему казалось, что он улавливает неслышный звук. Глазные яблоки беззвучно звенели.
Неужели все чувствуют это?
У него не было настроения связываться со своими коллегами и выяснять. Вокруг собачьей истории, словно грибы, выросло множество сайтов. Средства массовой информации запутывали любую полезную информацию. Чтобы отсеять экстремистов и выработать единую разумную центристскую позицию, понадобится некоторое время. Между тем домоседы затаились по своим местам, а выходящие следовали ограничениям. Предполагаемые своды правил для перемещения в городах и перечисленных сельских местностях.
Пошла врезка новостей с других частотных каналов. Большая часть сообщений была связана с собачьей историей. Он знал, что это означает приближение тридцати-секундной рекламы, воздействующей на глубокое подсознание. Он сдернул наушник и заглушил Дьявольский Хор, заткнув уши пальцами. Совершенно ни к чему было подцепить психозависимость от какого-нибудь нового аромата эктогамбургера.
Потом он снова надел его. Семь Звезд взяли на себя ответственность за происходящее. Их послание заканчивалось словами: «Что касается собак, то это скоро закончится».
Тут же набежала куча экспертов, и хлынул поток мнений и предположений. Он отключился от всех видов доступа и попытался подумать.
Когда один из его глубоких поисков увенчался успехом, Джером подумал, что кто-то, должно быть, пытается подшутить над ним.
Он получил адрес Мимси Маунтмейн. Предполагалось, что она полная домоседка, лежачая больная на полном жизнеобеспечении. Она обитала на Мэлл. Его клиентка встречалась с ним возле здания, в котором жила выслеживаемая им жертва.
Собачья история постоянно отвлекала его. Трудно было пробиться сквозь нее к той информации, что его интересовала. Она путалась под ногами и затаптывала следы на всех остальных тропах. То же самое происходило во время Религиозных Войн.
Повсюду принимались законы о чрезвычайном положении. Держать собак было теперь запрещено. Были разработаны программы безболезненного умерщвления. Некоторые из наиболее либеральных организаций просто «изымали» животных и пытались «лечить» их.
Поскольку у Джерома собаки не было, его это не касалось. Собачья история просто попадалась ему на пути.
Он все больше нервничал.
Он пытался снова связаться с Женевьевой, но по указанному ею адресу в Брикстоне не существовало линии обратной связи. Узел, которым они пользовались для связи, прекратил свое существование, и оплата за его создание и закрытие полностью пошла в счет его издержек.
Он позволил ей увидеть свой штрих-код. Должно быть, у нее было какое-то скрытое считывающее устройство, возможно, Глаз.
Выходило, что его клиентка была призраком.
Он видел ее во плоти. Она была настоящая, не проекция какой-то неведомой ерунды вроде Тинкербелл.
А теперь она исчезла.
В облике доктора Тени он вернулся на карнавал. Похоже, вечеринка шла к концу. Собачья история почему-то повергла инфо-мир в смятение. По крайней мере, было похоже на то. События в реальном мире заставили пользователей дружно выходить из мира выдуманного, информационные каналы пустели. Отлично. Это все упрощало.
Теперь он разыскивал Женевьеву Дьедонне.
1893–1962 — это не ее. Впрочем, есть еще 1416–1432. В этих цифрах что-то есть. Той Женевьеве было не больше лет, чем можно дать сейчас на вид.
А что насчет 1902 и 1942?
Он просматривал архивные сайты, незамеченным шпионом пробегая по иконкам и порталам. Сюда мало кто заглядывал, кроме академических исследователей. Нео интересовались только настоящим, бурными волнами текущего момента. А крупные корпорации использовали сбалансированные результаты распрей между кляузными торговцами разоблачительными материалами и теми, кто старался эти материалы скрыть.
Он продвигался в прошлое по почти пустому каналу. Вдоль его пути выстраивались дома, относящиеся к все более и более ранней архитектуре, все с закладными камнями с написанным на них годом. В этих домах хранились записи.
В них про Женевьеву не нашлось ничего. И ему пришлось закинуть сеть поглубже. Он дал поисковикам задание найти клуб «Диоген». Большинство их попыток разбилось о барьеры секретности, пробудив все разновидности официальных предостережений. Он получил предписания о необходимости отказаться от поисков, но никто из наблюдающих за их выполнением до него не добрался ни внутри инфо-мира, ни вне его. Комиссии по исполнению предписаний были слишком заняты собачьей историей.
Теперь, во время кризиса, был самый удобный момент.
Он боролся против ощущения дежа-вю, стоя перед таким же зданием, которое вчера утром видел в реальной жизни. Тогда он гадал, почему его еще не поглотили магазины. Теперь он знал, насколько важна его роль.
Там даже стояла скамья, похожая на ту, на которой он встречался со своей клиенткой. На ней лежал информационный пакет, перевязанный широкой голубой лентой.
Он разглядел подарок. Это запросто могла быть ловушка. Он распаковал пакет. Внутри был код. Он ввел его в слот, и дверь клуба «Диоген» отворилась.
Внутри качество мимикрии улучшилось. В качестве доктора Тени он оказался в клубе для джентльменов. Он слышал шелест газет, осторожные шаги слуг. Он вдыхал запах дыма от разных сортов табака и старой кожи на креслах в клубной комнате.
Служитель провел его наверх.
Помещение Тайного Совета было заброшено. Все здесь было затянуто паутиной, закручивавшейся между кресел, и столов, и стоек, и пюпитров для карт. Он проходил сквозь паутину, не разрывая нитей. Все вокруг легонько искрилось.
Кто-то зажег газовую лампу, и темнота рассеялась. Это была крепко спеленатая мумия, по очертаниям человеческая, двигающаяся очень ловко. Глаза мумии сверкали. Это были крохотные экраны. На них мелькали красные цифры.
Там были и другие. Человек с собачьей головой, в широком древнеегипетском воротнике. Актер, Джон Бэрримор. Перебинтованная женщина-инвалид в похожем на кокон кресле-коляске; ее голову поддерживал кожаный ошейник. И некий красный предмет, драгоценный камень, сияющий ярко, как звезды.
Семь Звезд.
Разумеется, все эти люди были воплощениями одного существа. Одного разума.
Он снял очки и позволил своему подобию стать самим собой.
— Мы догадываемся, что вы тут ни при чем, — сказал Бэрримор. — Вы стали жертвой чьей-то шутки.
