— Не совсем, — опуская глаза, говорит Арсен. Мы с Ви тревожно переглядываемся. — Дело в том, что я дал ему подделку. Там не вся информация. Так, для отвода глаз.
— Якуб об этом знает? — спрашиваю я.
— Нет, — отворачиваясь, отвечает Арсен.
— Ты идиот! — орет Ви, выкатив глаза. — Неужели ты не понимаешь, что подставил его?! Какого дьявола тебе далась эта флэшка, чтобы так рисковать жизнью своего друга?
— Я просто хотел разобраться! — повышает голос Арсен. — А для этого мне было нужно, чтобы материал оставался у меня руках! Я нашел того, кто может помочь мне с переводом, и не мог упустить такой возможности.
— Если Якуба убьют, а мне кажется, что именно так и будет, эта смерть останется на твоей совести, — говорит Ви. — Считай, что ты прикончил его своими руками.
— Почему бы тебе не воспользоваться своим положением законника и не предотвратить это? — защищается Арсен.
— А почему бы тебе не пользоваться мозгами, когда ты принимаешь решения? — парирует Ви. Он взбешен до глубины души поведением моего сына и не скрывает этого. — Я хочу увидеть эту чертову флэшку. Сейчас же.
— У меня ее нет, — устало отвечает Арсен и смотрит на часы. Ви издает тихий рык. — Правда, нет. В тот день, когда Якуб должен был улетать в Варшаву, я отправил ее курьером в Москву. Она должна быть там через неделю.
Ви закрывает лицо руками и матерится. Я зол и разочарован поступком Арсена. То, что он провернул не укладывается у меня в голове. Как можно быть таким безответственным и недальновидным? Рисковать тем, кто тебе верит? Что я упустил, когда пытался дать ему все самое лучшее?
— Я пойду, — говорит Ви, направляясь к двери. — А то у меня руки чешутся прикончить этого придурка. Будут новости — позвоню тебе.
Киваю ему. Когда он покидает дом, вспоминаю, что забыл рассказать ему о встрече с братом. Что ж, сделаю это позже. Достаю из бара бутылку красного вина и наливаю себе в бокал. Делаю несколько глотков и смотрю на Арсена, который все еще стоит у окна и смотрит на светлеющее небо.
— Ты мог посоветоваться со мной, — говорю я. — Мы бы смогли найти адекватное решение.
— Ага, ты бы предложил отдать головорезам то, что они просят, — резко отвечает Арсен. — С возрастом ты стал труслив и острожен. А это явно не ведет к успеху. К тому же не ты ли мне говорил, что следопыт обязан идти до конца, несмотря ни на что? Или это был всего лишь мечтательный монолог пирата-неудачника?
— Судя по тому, как ты стараешься причинить мне боль, тебе сейчас очень неуютно от того, что ты натворил. Что ж, это хорошо. Может быть это заставит тебя думать в правильном направлении. Что за специалиста по языкам ты нашел? — наливая себе еще вина, спрашиваю я. Как все-таки жаль, что вампиры не пьянеют.
— Тебя это не касается, — грубит Арсен и быстро выходит из кабинета. От того, с какой силой он хлопает дверью, бокал на столе подпрыгивает. Устало провожу рукой по волосам. Вспоминаю разговор с Баритой и тянусь к телефону. Мне придется разобраться в том, кто убил Конрада.
Мастерская Курта Брандта находится в Шордиче. Одном из самых шумных и творческих районов Лондона. Впрочем, как и подобает художнику. Мы знакомы несколько веков и все это время он не прекращал рисовать. Да, ему не удалось стать знаменитым, снискать славу подобно да Винчи, к которой он поначалу так стремился. Но он не отказался от того, что наполняло его жизнь радостью. Устраивал частные выставки, учил рисовать других, помогал тем, кого считал талантливым. Искусство стало его настоящей страстью.
Переступаю порог и в нос ударяет запах акварели. Курт стоит перед мольбертом. В одной руке палитра, в другой кисть. На холсте изображена обнаженная девушка с веткой винограда. Он придирчиво оглядывает свою работу, наклоняет голову вбок и делает шаг назад. Врезается в меня, охает.
— Я не слышал, как ты вошел, — рассеяно произносит он, обернувшись. Похоже, он еще не вышел из своего творческого транса.
— Ты выглядишь как-то по-человечески здоровым, — глядя на его румяные щеки, смеюсь я. Курт откладывает в сторону палитру и кисть, вытирает руки о грязную тряпку. Мы обнимаемся. Он радостно хлопает меня по спине.
— Это все из-за детей, — поясняет он. — Они все время спрашивают не болен ли я, не вампир ли, раз такой бледный. Пришлось пойти на хитрость.
— Ты занимаешься с детьми? — немало удивляюсь я.
— Я просто хочу научить рисовать как можно больше людей, — смущенно поясняет свой опрометчивый поступок Курт. — Чтобы каждый мог выразить себя посредством обычного карандаша. Да, мне тяжело, но когда я вижу, что у них получается… Как они стараются. Это окупает все мои страдания с лихвой.
— Ты просто маньяк, — смеюсь я. Мы перебираемся на крохотную кухню, где стоит небольшой стол. На нем стоят вазы с конфетами и тарелка с пирожками. Раковина под завязку заполнена грязной посудой. Курт подходит к окну и открывает его. Садится на табурет и закидывает ногу на ногу.
— Ты ведь о Маркусе пришел поговорить, да? — обхватывая руками колено, переходит к делу он. — Ко мне приходила Барита со своим щенком… Орали, обвиняли меня. Обещали убить. Честно говоря, мне не по себе от этой истории. И если уж быть совсем откровенным, то я боюсь за свою жизнь.
— Так чего вы с ним не поделили-то? — спрашиваю я, выглядывая в окно.
— Есть такая легенда о пророке Чори, который написал три книги, которые самым чудесным образом помогут тебе после их прочтения стать королем мира, — с воодушевлением начинает рассказывать Курт. — Признаюсь сразу, я в это не верю. Но у меня есть друг, который бредит ими. У него должен был быть юбилей — тысячу лет. Не каждый доживает до такого возраста, и я решил сделать ему этот подарок. Я нашел библиотеку, где были две из этих книг. Договорился о цене. Это была недешевая покупка, знаешь. И вот я уже приезжаю, чтобы оплатить и забрать, а мне говорят, что ее уже купили! Я в бешенстве, ведь я столько надежд на нее возлагал! Пытаюсь понять, кто меня обхитрил и узнаю, что это Маркус! Я имел как-то глупость похвастать ему своей находкой. Ну, я иду к нему, хочу разобраться. А он уперся, что ни сном, ни духом про эту покупку! Я счел, что в нем проснулся трус, мы сильно повздорили. В общем, я в нем очень разочаровался.
— Тем не менее Маркус сказал тебе правду, — задумчиво произношу я. — Он не выкупал ту библиотеку. Его подставили. И сделал это Конрад Грей.
— Вот шельмец! — с досадой говорит Курт. — А казался таким порядочным! Обходительная тварь!
— Вот только разве Маркус и Конрад не были друзьями? — задумчиво потирая подбородок, спрашиваю я. — Или между ними что-то произошло?
— В последнее время они сильно не ладили. Когда я пришел высказать ему свое фи, слышал, как они скандалили из-за какой-то девицы по имени Антонелла. Конрад сказал, что выбрал ее и она для него важнее всех остальных. Ну, ты ведь в курсе, что они с Маркусом были любовниками.
— До меня долетали слухи, что у Конрада появился новый парень из отверженных, — говорю я. Курт морщится.
— Брехня. Девица ему голову вскружила. Я когда узнал, что его убили, грешным делом решил, что это сделал Маркус. Обманутые чувства, измена, все дела… Но потом решил, что раз в деле замешана баба, то скорее всего это преступление как-то связано с ней. В общем, если ты возьмешься это расследовать, найди эту мадам и задай ей пару вопросов. Могу поспорить, узнаешь много интересного. Слушай, ко мне сейчас должны прийти дети. Мне надо прибраться и плотно подкрепиться. Тебе лучше уйти.
Благодарю его за уделенное мне время и информацию, которой он со мной поделился. Курт расстроено улыбается. Мне кажется, что он несколько сожалеет о своей откровенности. Но слово, как говорится, не воробей.
Выхожу на улицу. Вечереет, сгущаются сумерки. Сильный ветер нещадно треплет волосы и обжигает кожу. В Лондоне он особенно беспощадный и колкий. И дует так, словно от него нет спасения. Поднимаю воротник и втягиваю шею. Не люблю мерзнуть. Мои мысли возвращаются в тот вечер, когда я встретил в ресторане Лив. Получается, что она каким-то образом знала о связи моего сына с делом Конрада, и что Америго будет искать меня? Но как, откуда? В прошлом мы с братом оба боролись за ее внимание, но она выбрала меня и тот отступил. Неужели после нашего с ней разрыва он возобновил попытки добиться ее, и Ливия ответила ему благосклонностью? От этого предположения меня передергивает. Нет, не верю. Хотя, скорее всего, во мне просто говорит ревность, на которую я больше не имею никакого права.
