— Вы говорили — шестьдесят…
— Переносная камера быстрее не может, здесь стационарные. Хорошо, что сегодня…
Он не договорил, и Себастьян так и не узнал, что хотел сказать Форестер. Элен, игравшая с куклой, подняла взгляд и посмотрела на Памелу. Себастьян не видел лица жены, только затылок, все было нормально, все было хорошо, отчего же Элен отбросила куклу, прикрыла глаза обеими руками и завизжала таким тонким голосом, что заложило уши? Не надо так кричать, у тебя что-то заболело, где, покажи, я здесь, что же ты, Господи, не надо… Где? Где??
Волна теплого воздуха ударила Себастьяна в грудь, он услышал громкий хлопок, — и все. Действительно — все.
Руки Себастьяна пытались ухватить пустоту, а Памела (он увидел боковым зрением) осела на пол, уткнувшись головой в боковину дивана.
Громкий крик заставил Себастьяна обернуться — Форестер боролся с кем-то, вцепившимся ему в горло. Это существо… Оно только с первого взгляда могло показаться страшным, это был мирный Годзилла, он не мог… Форестер захрипел, руки его беспорядочно шарили в воздухе, он пытался схватить противника, но, похоже, даже не видел его, глаза физика с мольбой смотрели на Себастьяна. Оцепенение прошло, Себастьян схватил что-то, лежавшее на столе, он не видел, что это было, какая разница, предмет, которым можно ударить, и он ударил — то ли по голове Годзиллы, то ли по плечу, не сильно ударил, только, чтобы отвлечь. Годзилла (не может быть, чтобы это была — Элен!) обернулся к Себастьяну, но ничего не успел, возможно, не успел даже увидеть, кто его ударил, волна горячего воздуха толкнула Себастьяна в спину, он не удержал равновесия и повалился вперед, успел подумать, что сейчас упрется руками в чужую плоть, и какой она будет, неужели такой же, как у холодного монстра, но додумать мысль не успел — упал на Форестера, запутался в его многочисленных рукавах и штанинах, будто у физика появилось сто ног и сто колотивших по воздуху рук, и опять чей-то вопль, точно не Элен и, конечно, не Годзиллы, кто мог так кричать, если не Памела, и действительно, это кричала она, потому что…
…потому что…
…потому…
…что…
Голова болела страшно. Перед глазами плыли бесформенные разноцветные пятна.
И кто-то плакал.
Себастьян открыл глаза — впрочем, они и раньше были открыты, просто он сделал над собой усилие и остановил расплывавшиеся пятна, как разгребают и отгоняют в сторону плывущие по воде островки радужного мазута. Он увидел руку. Рука была расслаблена, и на безымянном пальце темнело кольцо-печатка. Где-то у кого-то Себастьян видел такое кольцо, и, значит, человека этого он должен был знать, нужно только посмотреть ему в лицо… а для этого недостаточно повернуть голову, придется приподняться… Невозможно.
Надо.
Себастьян поднялся на колени и вспомнил, наконец, где находится. Форестер, видимо, потерял сознание — лежал он ничком, раскинув руки, но, похоже, дышал. Плакать Форестер не мог, но кто-то же плакал в этой комнате, невидимый, но знакомый. Себастьян повернулся…
Памела сидела на полу, прислонившись к дивану, держала на руках Элен и плакала, раскачиваясь, будто девочка уснула, и сон ее был беспокоен, но зачем плакать, надо петь — Пам знает много колыбельных, учила, когда они хотели завести своего ребенка, а потом появилась Элен, и колыбельные стали не нужны, потому что девочка прекрасно засыпала без них, наоборот, пение мешало ей уснуть, и Памела забыла сначала слова, потом мелодии, так она сама говорила, а теперь, значит, вспомнила, но почему Элен спит, странно откинув назад голову…
Зашевелился Форестер и тоже попытался подняться, опираясь на руки и тихо постанывая.
— Почему… — начал Себастьян и замолчал, потому что понял, и вопрос оказался лишним.
— Нет… — прошептал он.
Он забрал у Памелы из рук тело дочери, и жена позволила ему это.
— Элен, родная моя, — сказал Себастьян.
Тоненькая струйка крови стекала по щеке девочки, рану Себастьян не смог отыскать, может, ее и не было, а может, он не хотел видеть.
— Господи, — сказал Форестер. — Ну и… Послушайте, положите девочку на диван. И садитесь. Нужно обсудить, что мы скажем полиции.
— Что? — не понял Себастьян. Полиция? Почему?
Форестер помог подняться Памеле, усадил ее в кресло, она не сопротивлялась, сказала «Спасибо» и ушла в себя, закрыла глаза, чтобы не видеть мужа, не видеть ничего, не понимать, мало ли что могло случиться на этом свете, всего не понять, достаточно оставаться в своем мире, где никто никогда не умирает, и, значит, Элен тоже жива, она не может умереть, это смешно, это просто смешно…
Памела смеялась, кашляла, продолжала смеяться, и Форестер резко ударил ее по щеке.
— Спасибо, — сказала Памела. — Басс, оставь Элен в покое, она спит.
— Да, — сказал Себастьян. — Надо позвать врача.
* * *
— Они будут здесь максимум через полчаса, — сказал Форестер. — Может, через минуту.
— Вы здесь ни при чем, — мрачно заявил Себастьян. Он пришел в себя настолько, что мог более или менее практически оценить ситуацию. От Памелы толку было мало, она не реагировала на окружающее, то ли думала о чем-то глубоко личном, то ли просто отсутствовала.
— Вы ни при чем, — повторил Себастьян. — Очевидно, что мы били Элен, это они уже говорили, а сейчас скажут, что один из ударов оказался…
Он мог произнести нужное слово.
— Послушайте, — поморщился Форестер. — Вы не понимаете. При чем здесь побои? Вы забыли? Кого вы ударили лэптопом?
«Так это был лэптоп, — подумал Себастьян. — А мне показалось: что-то вроде палки. Как искажается восприятие…»
— Это была не Элен, — сказал он. — Это был Годзилла. Он вас душил.
— Да, — кивнул Форестер, — до сих пор не могу… У меня есть следы на шее?
— Сколько угодно. Сплошной синяк. Больно?
— Оставьте, Себастьян. Вы сказали — Годзилла? По-моему, это был… Не знаю… Скорее, медведь, очень тощий и сильный…
— Если бы я не ударил, Элен была бы жива.
— Кадр сменился, понимаете? — сказал Форестер. — Всего лишь сменился кадр. И в этот момент вы…
Вот что, — сказал Форестер, прерывая себя. — Я смою кровь — вы тоже, кстати, запачкались… Возьмите Элен на руки и идите к выходу, делайте вид, что девочка заснула, пожалуйста, возьмите себя в руки, идите к стоянке, вы помните, где я поставил машину? Вот ключи, забирайтесь на заднее сидение, девочку положите, чтобы ее не было видно, и сидите, пока я не приду, договорились? Памела, вы пойдете со мной, я буду держать вас под руку, пожалуйста, молчите, хорошо? Вы поняли? Себастьян, идемте в туалетную комнату, это здесь, видите дверь? Черт. Поздно, они уже здесь.
