- Эдмор, что читаешь?
Здоровяк не посмотрел в мою сторону, а уронил взгляд на жёлтую книжицу. Вспомнив, что за фолиант он взял в руки, Эдмор неопределённо ответил:
- Про историю Ордена.
- Не помню такой.
- Это о необычных случаях в истории, необычных иоаннитах... Франц не хотел мне её давать, сказал, что не стоит этой беллетристикой голову занимать.
- А тебе как, понравилось? - застыв в дверях, привалился я плечом к косяку.
Эдмор после этих слов словно ожил. Встав, он отложил книгу в сторону и снова посмотрел в окно, но уже не с безразличием и задумчивостью, а с цепким вниманием, настороженностью. На лице его не осталось ни единого следа отрешённости.
Высматривая неведомую опасность за окном, но так и не найдя её, он подозвал меня жестом к себе.
- Давай-ка поближе, Август, и дверь прикрой.
Тут я понял, что дело пахнет неприятностями. Кто-то или что-то угрожает товарищу, или, что маловероятно, он сам выдумал себе угрозу. Стоит с этим разобраться.
Выполнив просьбу Эдмора, я взял стул и развалился на нём, с чего-то решив, что моя небрежность расслабит друга.
- Так что ты хотел сказать? - участливо, насколько способен, спросил я.
- Август, ты понимаешь, что нашим детям уже по шестнадцать месяцев?
- Тоже считаешь возраст?
- Считаю, - позволил себе улыбку здоровяк. - Но я сейчас серьёзно: наши дети растут. Понимаешь, что скоро их станет трудно скрывать?
- Скрывать, говоришь... Я не совсем тебя понимаю, никто, кроме нас, о детях не знает, мы предупредили Кристин и Элизу, что рассказывать о том, что мы - иоанниты, нельзя...
- А долго так будет продолжаться? - явно встревоженный, перебил меня Эдмор. - Не то чтобы я думал, будто кто-то проболтается... Просто я боюсь, что мы не сохраним эту тайну.
Понятные мне тревоги. Когда свыше трёх лет ходишь по лезвию бритвы, спокойствия и уверенности в своей удаче это не принесёт. Наоборот, только копится нервное напряжение, страх грызёт тебя всё неистовее - всё необходимое, чтобы однажды не выдержать.
Были дни и у меня, когда я жил, как на иголках.
- Мы же Кодекс нарушили.
- Мог бы и не напоминать, - легонько хлопнув себя по колену, отвернулся я от давящей правды.
- Я в том смысле, что Кодекс - вещь очень толковая, все законы логичные и внятные, детальные... а вот здесь какой-то пробел.
- Ты о чём?
- Перечитал его на днях, - почесал нос здоровяк - Закон гласит чётко: "Иоаннитам запрещено иметь семьи и заводить детей". Всё, вроде бы, понятно, но наказание за нарушение не прописано. То есть, если кто нарушит, то не понятно, что с ним делать, что делать с его семьёй, с детьми. Понимаешь?
- Хочешь сказать, что тебя не столько беспокоит, что раскроется существование наших детей, сколько последствия?
Задумавшись, как бы лучше завернуть свои мысли, усатый каледонец принялся жевать губы и потирать себе колени массивными ладонями. Наконец, ему удалось уловить добротную форму своей мысли:
- Давай начистоту, этот закон расположен в первом разделе, там, где указаны основополагающие законы. За нарушение законов из первого раздела почти наверняка следует наказание в виде смертной казни. Нас, скорее всего, убьют, но с этим я давно смирился.
- Думаешь, избавятся и от наших жён и детей?
- Говорю же, там не прописано наказание. Но... это решение напрашивается, и оно самое простое. А эта книга, - Эдмор указал на жёлтый том, - я рассчитывал, что встречу подобный случай в ней, но не тут-то было. Похоже, мы с тобой единственные иоанниты, у которых появились дети.
- Во всяком случае, никого раньше за этим не поймали...
А вот теперь я по-настоящему понимаю угрюмую задумчивость товарища. Никогда не думал о наших отношениях с Кристин в таком ключе. По наивности не предполагал, что ей и ребёнку грозит такая опасность или не хотел даже мысли подобной допустить.
Воздушные замки, в которых мы предавались беззаботному счастью, начинают трещать и осыпаться. Спасибо Эдмору, что напомнил о необходимости реально смотреть на вещи.
Убить детей... Не представляю, как у Франца рука на такое поднимется.
Мы с товарищем встретились взглядами.
- Паршиво как-то стало, - пробормотал я с явно обозначенным укором. - Зачем ты вообще про это начал.
- А я, думаешь, душу травить тебе и себе собрался? Надо с этим что-то делать, вот что я тебе скажу.
- Делать с этим? Что ты с этим сделаешь?
- Надо обезопасить наших жён и детей, - нахохлившись, как старый филин, отозвался Эдмор. - Я думал, что их можно было бы отправить куда-нибудь, но у них здесь семья, дом, а переезд - это стресс, особенно для малышей. Да и не изменит это ничего.
- Зачем тогда разговор этот затеял? Бестолку мусолить, какие мы с тобой несчастные - не дело! Если у тебя есть нормальные предложения, давай обсудим, а иначе...
- Я надеялся, ты что-нибудь придумаешь.
Придумаю... будто я хоть сколько-нибудь умнее товарища, чтобы постоянно придумывать что-то, когда возникают проблемы. Сам же сказал, что мы даже не знаем, что нам грозит, Кодекс в этом деле не помощник.
Если подумать, третьих лиц не впутывают в дела иоаннитов и его наказания. Продал собственность Ордена (как Рассел недавно) кому-то из людей, покупателя почти не тронут, разве что ударят по лицу, отберут покупку и швырнут деньги в лицо. Продавца же ждёт страшное. С другой стороны, если постороннему разболтают тайну Ордена, ему несдобровать. Не уверен, что мы совершили что-то подобное.
Одну минуту. Решение, кошмарное в своей дерзости и размахе, пришло в голову, как сюжет новой, фантастической игры у ребёнка, не смотрящего на границы. Я почти сразу же испугался своей идеи, постарался забыть и отвергнуть. Но тупая, как необструганное полено, разгадка сложного вопроса упорно колотит в висок.
Я чувствую, что просто не могу отказаться от безумного поступка. Вздымающаяся громада риска меня не смущает.
Человек... посторонний... Рассел...
Три слова вертятся каруселью, в глазах рябит от бесконечности смысла, прячущегося за каждым из них. Надо скорее рассказать всё Эдмору. Объяснить будет просто, а вот убедить... ну, попробуем:
- Ты же знаешь, что иоаннитов, ставших невольными соучастниками преступлений, никогда не наказывают строго? - спросил я товарища, удивляясь, как я с таким волнением не путаю слова и умудряюсь говорить связно.
- Да, и это справедливо, - совершенно не понял меня друг (что и понятно). - Но к чему ты это? Выдадим себя за жертв? Вроде как нас заставили завести детей? Ты как это представляешь?
- Про нас забудь - я придумал, как уберечь малышей.
