носил, до сих пор оно имело только церемониальное значение, но теперь висящее на перевязи, для друзей и для врагов оно означало одно и то же – война!
И пусть меня не спрашивают, кому эта война объявлена. Тот, кто мечтал меня разозлить, добился своего, ну так пускай трепещет!
К расследованию убийства королевской фаворитки были подключены те же самые сыщики, которые так долго бились над делом о покушениях. Я сам предполагал, что это новое убийство следовало поставить в один ряд с взрывами и нападениями, случившимися в последнее время. Подтверждением тому был бумажный лист с изображением закрытой двери и отпечатком каблуков мужских сапог внушительного размера. Листок нашли в двух шагах от тела девушки, которая была убита ударом кинжала под лопатку. Удар был нанесён крайне быстро и с профессиональной точностью. Бедная Кася умерла мгновенно, так, что улыбка не успела сойти с её губ…
Меня удивляла не бедность фактов и улик, а то, что мои наблюдатели-бесенята не смогли ничего сделать. Впрочем, этому скоро нашлось объяснение – огненные танцовщики хорошо чувствуют себя лишь там, где есть огонь. Ярким солнечным днём, когда воздух сух и хорошо прогрет, они могут далеко удаляться от источника огня и танцевать в солнечных лучах. Но Кассандра отправилась к дому своего отца ранним утром, когда было ещё темно, а воздух был пропитан ночной влагой. Ни фонаря, ни факела девушка с собой не взяла, потому что знала этот сад, как свои пять пальцев.
И снова в очередном деле куча загадок. Откуда убийца знал, что она пойдёт именно этим путём, именно в это время? Может быть, он проследил за ней от самого дворца? Но тогда, как ему удалось следовать за своей жертвой настолько незаметно? Судя по отпечаткам каблуков, это был мужчина крупного сложения, примерно моих габаритов. (Вот бы остаться с ним один на один, с оружием или без оного!..) Впрочем, профессиональные убийцы умеют быть бесшумными и незаметными, даже если обладают высоким ростом и крупным сложением. Но он ещё и почти не оставил следов. Кроме тех, что нашлись на листке с рисунком, были ещё два в шаге от тела жертвы. Скорее всего, он не крался за Касей, а появился из «выходного» портала прямо у неё за спиной, нанёс удар, бросил на землю лист с «входным» порталом для отступления и был таков. Однако это совершенно не объясняло, как он выследил девушку и как выходной портал, который, кстати, не нашли, был доставлен в сад?
И самый главный вопрос – зачем это кому-то понадобилось? Можно было объяснить покушение на Лани, ведь маленькая зомби была свидетельницей нападения на королеву и могла прямо указать на наших врагов. С натяжкой можно объяснить попытку устранить Нику, так-как девушка-медик наблюдала мою «воспитанницу» и даже строила фантастические планы её возвращения к нормальной жизни. Но кому могла помешать Кася?
Девушка не участвовала ни в каких интригах, и ничего не знала такого, чего не знали бы все вокруг. Я намеренно не разговаривал с ней о государственных делах, не обсуждал покушения и не посвящал ни в какие тайны. Ее-то, зачем убили? Хотели разбить мне сердце?
Да, это больно, очень больно! Намного больнее, чем тогда, когда я увидел у своих ног тело двенадцатилетней служанки с кинжалом в груди, ведь она не была ещё моей Лани. С Касей мы были близки уже две недели, и я начал к ней по-настоящему привязываться. Но ведь это было только начало! Тот, кто хотел нанести серьёзный вред, должен был подождать хотя бы с полгода или лучше год. Тогда фаворитка прочно вошла бы в мою жизнь, а будучи объявлена конкубинаткой, заняла бы очень высокое положение при Дворе, даже без короны. (Кто знает, может быть, я в будущем и корону на неё надел бы!)
Но ничего такого не случилось, мне было больно, но это была не смертельная боль. Даже если целью врага было вывести меня из себя, то он здесь не добился своего – я страшно зол, но держу себя в руках. Поломанные стулья не в счёт. Поэтому смысл сложного дорогостоящего, но очевидно бесполезного убийства был неясен.
Маленькую садовницу и её отца похоронили на кладбище для слуг, рядом с могилой матери этого семейства, умершей еще, когда Кася была ребёнком. Я не стал строить им ни богатый склеп, ни мавзолей. Такими вещами живые тешат себя, думая, что хотя бы частично искупают вину перед ушедшими, которых недолюбили, не отблагодарили, не уберегли при жизни. Но мёртвым это совершенно не нужно. Единственно чем мы можем почтить их, это благодарная память и вера в то, что наша признательность будет сопровождать их на пути там, за гранью…
Когда погребение закончилось, я пожелал остаться возле свежей могилы один, и все кто пришёл проститься с погибшими отцом и дочерью, удалились. У них не было скорбящих родственников, и последнюю дань отдавали соседи, такие же слуги и работяги.
Мне принесли лавочку, на которую я уселся, приказав гвардейцам охраны отойти шагов на пятьдесят и ждать. Я просто сидел и смотрел на холмики почти скрытые цветами. Думать не хотелось. Терзать себя чувством вины смысла не было. Я был во всем виноват, как король, не как человек. Как раз, как человек, я жил и вёл себя по-человечески, не хуже и не лучше других. А вот, как король, был недостаточно надёжной защитой для своих подданных. Нда-а…
Тонкая женская рука легла на мою сверху. Я вздрогнул, но не испугался, и даже не удивился. Головы тоже не повернул, сам не знаю почему.
– Как ты? – спросила королева.
– Плохо, – честно ответил я.
– Не вини себя…
– Я никого не виню, – перебил я её. – Только… Только прошу тебя, скажи, что это не ты!..
– Это не я, – ответила Её Величество, и по голосу я понял, что королева улыбается.
– Ты знаешь, чьих это рук дело?
– Знаю.
– Но мне не скажешь?
– Не скажу.
Искрой промелькнула мысль – схватить её за руку и не дать сбежать. Даже если портал уже подготовлен, я сумею удержать королеву и… Сам не знаю, что сделаю потом.
– Почему? – спросил я вместо всего этого.
– Ради твоего же блага, – ответила загадочная повелительница дестроеров. – И ради моего блага тоже. Ради спокойствия обоих наших народов.
– Думаешь, неведение поможет? – вздохнул я. – Я верю тебе, но не обещаю сидеть, сложа руки.
– Я и не жду от тебя этого, – ответила королева ласково. – Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы думать, что ты смиришься. Мы идём разными путями, но к одной цели, и оба знаем, как её достичь, каждый по-своему.
Она меня знает! Возможно… А вот я её совсем не знаю, но
