— Как меня можно не ненавидеть? Я же ужасный человек. Я захватила тебя в плен. Ты должен замышлять план моего убийства.
— Боюсь, что это не так.
— Очень жаль. Наверное, ты недостаточно смел для этого.
Он секунду промолчала, о чем-то подумав, после чего снова вернулась к разговору:
— Скажи мне кое-что, Юлиан. Скажи мне — кто ты?
— Я немногое могу вам сказать. Меня зовут Андерс Юлиан Мерлин, я родом из Свайзлаутерна.
На этом познания Юлиана были закончены.
— Твой мир действительно так скуден или ты притворяешься? Всё это я знала и раньше, даже, кажется, помню имя твоего деда. Но досье на тебя я могу найти за пару секунд, и, будь мне интересно, уже нашла бы.
— Тогда что вы хотите услышать?
— Хочу знать, какой ты. Что ты любишь, что ненавидишь, о чём мечтаешь, чем увлекаешься. Я могла бы перечислять вопросы бесконечно, но хочу я слышать тебя, а не себя.
— Я люблю… Ну свой город я люблю. Люблю кино…
— Глупо, — перебила она его. — Ты глупый, замкнутый и у тебя парализован язык. Любишь ли ты, например, вино? — она подняла свой уже наполовину пустой бокал.
Юлиан был готов опрокинуть на эту женщину свой стол. Но внутренний его демон ещё сдерживал его, и жесткий прагматизм побеждал.
— Нет, не люблю, миссис Скуэйн. Я ещё слишком мал для этого.
— А я люблю, — усмехнувшись, она допила содержимое бокала до дна и жестом приказала Юлиану наполнить его заново. — И отлично знаю, что ты не из тех, кого остановили бы рамки возраста и законы морали. Так ведь?
— Так, — сказал Юлиан. — И я бы осушил бы эту бутылку до конца, но…
Он едва не выпалил что-то ужасное, но внутренний демон снова вовремя остановился.
— Но? — спросила Скуэйн. — Что но? Но только не в моём обществе?
— Живот болит.
— Живот… А ведь, быть может, я не просто так забрала тебя к себе. Может, я увидела в тебе человека, который сможет может стать моим достойным другом, разделить мои увлечения. Почему бы нет? Зачем разочаровываешь меня, Юлиан?
— Потому что я не тот. Мне трудно быть достойным другом, трудно разделять с кем то увлечения. И я терпеть не могу преступления. И шотландское вино. И домработник из меня никакой!
Демон открыл глазки, но ещё не поднял лапы, прежде чем Юлиан остановился. Он выпалил что-то ужасное? Скуэйн уже тянется за ножом? Можно прощаться с жизнью?
Или, напротив, попрощаться с работой и тем самым покончить с этим кошмаром?
— Отлично, — улыбнулась Ривальда. — Хоть что-то я про тебя узнала. Сам того не заметив, ты мне многое рассказал. Только я хочу, чтобы ты говорил это не в ответ на обиды, а в качестве теплой беседы.
— Я могу пойти в свою комнату?
— Можешь. Но ты хочешь оставить меня здесь одну?
— Я думал, что вы любите быть одна.
— Не люблю. У меня просто никого нет. Совсем. Одиночество — это не мой выбор. Одиночество — это мой единственный выход.
К сожалению, этого Юлиану было понять не дано. Одиночество для него являлось практически синонимом скуки. А скука, как было замечено немного раньше, была его злейшим врагом.
И бутылка вина никогда не была компаньоном.
— Мне просыпаться рано, — попытался оправдаться Юлиан.
— Мне тоже. Но я ещё и вино пью. Посиди ещё немного и я тебя отпущу. Кто-то же должен мне наливать вино.
Юлиан понял этот намек и наполнил её следующий бокал.
— Простите за невнимательность, — невнятно пробормотал Юлиан.
— Не прощаю. Ты за это будешь когда-то наказан. А, если честно, за эту неделю ты меня убедил в своей профпригодности. Поэтому ты уже готов к выполнению нового задания, которое немного важнее всех твоих предыдущих.
— Важнее, чем наливать вино?
— Не пытайся шутить. У меня есть несколько очень важных и интересных писем, с которых нужно снять копии.
— Снять копии? Это же дело секунды?
— Но только не этих писем. Они заколдованы, их можно только переписать. Рукой и чернилами.
— Вы же знаете, что у меня отвратительный почерк, — начал оправдываться Юлиан.
Ему казалось, что он всегда неправильно держал ручку, отчего рука уставала довольно быстро. По этой причине он очень не любил писать. Даже в школе он по возможности сидел вне поле зрения учителя, чтобы валять дурака вместо записи лекций.
— Дам такое перо, которым можно писать только красиво.
— Перо? Может быть, ручку?
— Такой ручки у меня нет. Учись пером.
Юлиан молча кивнул. Оставалось надеяться, что писем там не так много.
— Будем надеяться, что мы с тобой договорились. Хотя, справедливости ради, выбора я и не давала.
Юлиан промолчал и сделал вид, что привстает со стула.
— Значит, всё же решил меня оставить?
— Я хочу лучше подготовиться к завтрашней работе. Как следует выспаться.
— А вот я ко своей, скорее всего, даже близко выспаться не сумею.
Сон за это время стал едва ли не лучшим другом Юлиана и самым практичным средством от скуки. Ему, как правило, удавалось выспаться к семи утра, потому что от скуки ему приходилось ложиться сразу же после того, как его обязанности прислужника заканчивались. А это случалось не позднее десяти часов вечера.
Однако последующие два-три часа ворочаний в кровати на душе Юлиана скребли кошки. Ему казалось, что он вёл себя в этом откровенном разговоре с Ривальдой не так, как должен был. Он должен был найти способ изменить хоть что-то посредством этого диалога. Но в итоге показал себя только полнейшим идиотом и, скорее всего, только усугубил ситуацию.
А утром, после завтрака Ривальды Скуэйн, Юлиан узнал, что в этом доме есть ещё и библиотека. Причём столь обширного размера и богатого содержимого, что в голову приходили мысли о том, смогла ли миссис Скуэйн всё это прочитать. И вообще, возможно ли осилить всё это за всю жизнь?
Для любителя книг уровня Юлиана, однозначно нет.
— Итак, — сказала Ривальда Скуэйн, захлопнув изнутри дверь в библиотеку. — Я опаздываю на работу, но, думаю, они смогут это пережить. Вряд ли такому, как ты, будет интересно читать, но, если угодно, на сегодня это твоё рабочее место.
Юлиан уселся за единственный стул, который увидел в этом немалого размера не помещении. На столе у этого стула уже стояли перо с чернильницей, лежали кипа желтой бумаги и несколько потрепанных старых книг.
— Молодец, Юлиан, — усмехнулась Ривальда. — Работа библиотекаря создана для тебя. Попробую устроить в депортамент. Шучу. Ещё не удостоверилась, что ты умеешь читать.
Юлиан с легко читаемой улыбкой снова заметил желание своего внутреннего демона запулить в Ривальду стол и покончить с этим позором раз и навсегда. Но тогда на Юлиана обрушатся сами небеса.
