– В чем дело?
Когда он сказал, что попросит поучаствовать в спиритическом сеансе девушку, которой год назад погибшая однокурсница оставляла сообщения в Скайпе, Саше ничего не показалось странным, но только сейчас она вспомнила детали того расследования. Она лично тестировала Марину и пришла к выводу, что никакими экстрасенсорными способностями та не обладает. Да и после они не нашли ни одного подтверждения ее возможному дару медиума, решив, что все дело было именно в погибшей девушке.
– Я только сейчас поняла… Мы ведь тогда решили, что это Лена пыталась связаться с Мариной, сама Марина тут ни при чем. Почему ты называешь ее медиумом?
Войтех едва заметно поморщился. Он забыл, что в тот раз так ни с кем и не поделился своим открытием насчет Марины. Только со своими работодателями.
– Я не говорил вам, но когда Дементьев меня выпустил, я был у Марины. И пришел к выводу, что она и раньше связывалась с мертвыми.
– Хм, – теперь Саша нахмурилась еще сильнее. – Почему ты нам этого не сказал? Я думала, мы все вместе занимаемся этим.
Он пожал плечами.
– Не до того было. Какая теперь разница?
– Теперь уже никакой, – согласилась Саша, но голос ее прозвучал неожиданно холодно. – Спасибо, что посидел со мной до возвращения моего мужа.
* * *
С самого рождения я знала, что наш мир не единственный, наша реальность не уникальна. Рядом с нами есть еще один мир: потусторонний, параллельный, невидимый, загробный – названий у него множество, суть – одна. Он населен миллиардами существ, в иерархии которых едва ли кто-нибудь из нас когда-то разберется, да я и не пыталась. Мне было достаточно знать, что он существует. Моя мачеха при любом упоминании этого мира испуганно крестилась и твердила своим детям, что не стоит даже упоминать эту тему в разговоре. Мне кажется, даже меня она немного побаивалась. Либо же боялась моего отца, зная, что, если сделает мне что-нибудь плохое, он ее в порошок сотрет.
Уже потом, когда я выросла, повзрослела, читай – состарилась, я задумалась над тем, что это было достаточно странно: мой отец – ученый, профессор – не просто верил во все это, но еще и учил меня. Наедине, тайно. Если бы его коллеги узнали об этом, в лучшем случае отца бы высмеяли. Когда я читала очередную его научную статью, в которой не допускалась даже возможность существования чего-то сверхъестественного, я спрашивала у него, почему он не скажет людям правду? Он лишь улыбался в пышные усы и отвечал всегда одинаково: «Потому что правду никто никогда не хочет слышать, даже если утверждает обратное». И лишь однажды добавил: «И лучше бы им никогда не пришлось ее узнать».
24 октября 2013 года, 11.45
Кафедра истории РГПУ им. А. И. Герцена, наб. реки Мойки
г. Санкт-Петербург
– Евстахий Велориевич, а вы сами-то в это верите?
Евстахий Велориевич Нурейтдинов, прозванный друзьями для простоты Невом по первым буквам имени, но для своих студентов остававшийся преподавателем истории и культурологии с непроизносимым именем, обернулся и посмотрел на задавшего вопрос студента.
– Во что именно? – уточнил он, поправляя очки левой рукой, поскольку в правой держал мелок.
– Ну, во всю эту религиозную туфту, – студент кивнул на исписанную доску. – Вавилонская башня, разные языки и все такое.
Нев положил мелок на полку, вытер пальцы о мокрую тряпку, затем вытащил из кармана носовой платок, снял с носа очки и принялся протирать кристально чистые стекла. Алексей Милушев, студент, задавший вопрос, попал в университет по какой-то социальной программе, выдающимся интеллектом не обладал, поведением своим иногда напоминал девятиклассника, думающего больше гормонами в период полового созревания, чем головой, тем не менее нравился Неву. Именно своим незашоренным мышлением и способностью задавать вопросы, которые никогда бы не пришли в голову прилежному отличнику, верящему всему, что написано в учебниках.
– Эта, как вы выразились, религиозная туфта, – Нев улыбнулся, выделяя интонацией последнее слово и продолжая протирать очки, – вполне может иметь под собой материальное основание, вы не думали?
– Ой, ну конечно, – фыркнул Алексей. – Кучка людей решила построить башню, высотой до неба, а бог в ответ создал разные языки, и они перестали понимать друг друга, а потому и стройка заглохла. Да у нас на каждой стройке куча таджиков, которые по-русски ни бум-бум, и ничего, строят как-то.
Группа засмеялась, Нев тоже улыбнулся.
– Вы думаете слишком прямолинейно, Алексей. Не пробовали воспринимать библейские истории как метафоры?
– В каком смысле? – не понял тот.
– Вот у вас есть мечта? – неожиданно сменил тему Нев.
– Ну… – Алексей задумался. – Хочу много денег.
– А как вы их хотите? Заработать? Или, например, выиграть в лотерею?
– В лотерею лучше. Что ж я, лох какой, работать, если есть вариант попроще?
Студенты снова нестройно засмеялись.
– Хорошо, – Нев кивнул и посмотрел на еще одного студента, отличника Артема, сидящего в единственном числе на первом ряду. – А вы, Артем? Тоже хотите денег?
– Не отказался бы, – кивнул тот.
– И тоже в лотерею?
– Вот тут не соглашусь, – Артем посмотрел на Алексея. – Я бы предпочел престижную работу, которая приносила бы мне неплохой доход регулярно, чем разовый выигрыш, который, возможно, никогда не повторится.
– Хорошо, – удовлетворенно кивнул Нев. – А вы, Маргарита? – Он посмотрел на стройную загорелую красотку с длинными черными волосами, что-то увлеченно читающую под столом.
Девушка испуганно вскинула голову, явно прослушав весь разговор.
– А Ритка замуж предпочла бы, – раздался мужской голос с заднего ряда. – Тоже регулярный доход, и работать не надо. Два в одном.
По аудитории прокатились смешки, а Маргарита окинула однокурсника презрительным взглядом.
– Прекрасно, – кивнул Нев, водрузив очки на нос. – Теперь усложним задачу. Представьте, что у вас есть миллион рублей.
Студенты тут же одобрительно загудели.
– Но потратить вы его можете на, скажем, улучшение родного университета. Что бы вы сделали в первую очередь? Имейте в виду, миллион – большие деньги для вас, а для университета много на них не сделаешь, так что придется из чего-то выбирать.
– А распилить бабло на всех нельзя? – громко спросил Алексей. – И черт с ним, с универом-то.
– Пилить бабло вы на экономической теории будете, – хмыкнул Нев. – А я поставил конкретную задачу.
