Желудок Гейба скрутило. Он усомнился, стоит ли сообщать обо всем Губернатору, но все же сказал:
– Э-э… шеф… Мартинес ушел вместе с ними.
Губернатор вдруг скривился – то ли от боли, то ли от небывалой ярости, вспыхнувшей внутри него, то ли и от того, и от другого одновременно.
– Да я, мать твою, в курсе, что он ушел вместе с ними! – судорожно вдохнув, он продолжил: – Я понятия не имел, что доктор и его шлюха тоже решат сбежать, но у меня был план, – он снова вдохнул и заполнил воздухом налитые свинцом легкие. – Мартинес помогает им с побегом, а потом возвращается и рассказывает, где находится их хренова тюрьма, – пауза. – Если я неделю был в отключке… он должен вернуться со дня на день.
Гейб кивнул. Губернатор протяжно выдохнул и посмотрел на замотанный бинтами обрубок на месте своей правой руки. В его глазу промелькнул ужас от осознания жуткой действительности. Отсутствующая рука посылала фантомные сигналы в плечо, а затем – в мозг. Губернатор поежился. Он сжал пересохшие губы в тонкую линию, и Гейб заметил, как в темном зрачке глубоко посаженного глаза Губернатора промелькнуло что-то очень знакомое. Гейб не мог ошибиться. Губернатор вернулся. Будь это безумие, или сила, или инстинкт выживания, или просто подлость – промелькнувшая в единственном глазу искра рассказала об этом человеке все на свете.
Наконец, Губернатор повернулся к Гейбу и добавил хриплым от боли и гнева голосом:
– И когда это случится… этой сучке от меня не уйти.
Остаток недели на лугах и долинах центральной Джорджии царила характерная для поздней весны жара. Было очень влажно, а беспощадное солнце днем превращало улицы в паровые бани. Так как кондиционеры требовали слишком много энергии, большинство обитателей Вудбери потело в тени дубов, обмахиваясь всем, что попадалось под руку, и уклоняясь от выполнения обычных обязанностей. Штерны придумали способ наморозить на складе льда, используя старый холодильник и при этом не расходуя электроэнергию понапрасну. Остин нашел витамины для беременных в одной из разграбленных аптек и теперь всячески опекал Лилли, следя за ее питанием и настаивая, чтобы она не перегревалась. Люди все так же перешептывались о побеге, об отсутствии Губернатора и о будущем города.
Тем временем Гейб, Брюс и Боб никому не рассказывали о состоянии Губернатора. Никто не хотел, чтобы горожане увидели, как в процессе выздоровления он передвигается на костылях, подобно жертве удара. По ночам они приводили его в квартиру, где он общался с Пенни и отдыхал. Гейб помогал ему навести порядок – убрать как можно больше свидетельств о нападении, стереть самые жуткие следы и кровавые пятна, – и в какой-то момент упомянул, что после побега управление городом взяла на себя Лилли. Губернатора впечатлил его рассказ, и к концу недели он решил встретиться с ней.
– Об этом, конечно, не стоит и говорить, – сказал ей тем вечером Гейб, который после наступления темноты привел Лилли в дом Губернатора, – но никто не должен узнать ни о чем из того, что ты увидишь и услышишь. Ты поняла? Даже Остин не должен ничего знать.
– Поняла, – неуверенно ответила Лилли, вслед за Гейбом обходя стопку влажного картона, сложенного в коридоре. На лестнице воняло плесенью и мышиным пометом. Лилли ступала по хлипким, покрытым ковром ступенькам, и каждая из них громко скрипела у нее под ногами. – Но к чему такая секретность? Остин все равно уже знает о нападении. И Штерны тоже. За две недели никто ни о чем не разболтал.
– Он хочет тебе что-то сказать, – объяснил Гейб, проводя ее по грязному коридору второго этажа. – И не хочет, чтобы об этом узнал еще кто-нибудь.
Они остановились перед дверью, и Лилли пожала плечами.
– Как скажешь, Гейб.
Они постучали, и голос Губернатора – как всегда, громкий и решительный – пригласил их внутрь.
Оказавшись в комнате, Лилли постаралась не бросать вокруг любопытные взгляды. Губернатор лежал на потрепанном диване. Костыли стояли у спинки.
– А вот и она, – ухмыльнувшись, сказал он, махнув рукой в сторону Лилли.
У него на глазу красовалась черная повязка – позже Лилли узнала, что Боб вырезал ее из ремней мотоциклетного кофра, – правой руки не было, забинтованный обрубок едва выглядывал из проймы охотничьего жилета. Некогда подтянутая фигура теперь терялась в складках камуфляжных штанов, грубые ботинки выглядели не по размеру большими, мускулы ссохлись. Кожа была бледна, как алебастр, и на ее фоне темный глаз и волосы казались почти черными, придавая Губернатору сходство с вороном. И все же, несмотря на истощение, он выглядел, как всегда, сильным и суровым.
– Прошу прощения за то, что не встаю, – с улыбкой сказал он. – Я еще нетвердо стою на ногах.
– Вы хорошо выглядите, – солгала Лилли, сев в кресло напротив него.
Гейб так и стоял на пороге.
– Одной безумной стервы недостаточно, чтобы подкосить такого человека, – произнес он. – Так ведь, Губернатор?
– Ладно, хватит этой чепухи, – отмахнулся Филип. – Не нужно подхалимства. Ладно? Все так, как есть. Я поправлюсь.
– Отрадно слышать, – ответила Лилли – на этот раз искренне.
Губернатор выразительно посмотрел на нее.
– Слышал о тебе много хорошего. Говорят, ты целую неделю меня прикрывала.
– Каждый внес свою лепту, – пожала плечами Лилли. – Друг без друга мы бы не справились.
Вдруг из соседней комнаты до Лилли донесся странный приглушенный звук – шуршание, шипение воздуха, бряцанье цепочки. Она не поняла, что это, но тут же решила выбросить все из головы.
– Да ты сама скромность, – улыбнулся Губернатор. – Видишь, Гейб? Об этом я и говорю. Здесь, черт возьми, нужно говорить мягко, но держать в руках большую дубинку. Мне бы еще дюжину таких, как ты, Лилли.
Лилли опустила взгляд на руки.
– Должна признать, этот город многое для меня значит, – она посмотрела на Губернатора. – Я хочу, чтобы он выстоял, чтобы у нас все получилось.
– И я тоже, Лилли.
Губернатор с трудом поднялся с дивана. Гейб дернулся, чтобы помочь ему, но Филип лишь махнул рукой. Шумно дыша, он медленно подошел к заколоченному окну – без костылей – и выглянул наружу через узкие щели между досками.
– И я тоже, – снова пробормотал он, задумчиво смотря в темноту.
Лилли наблюдала за ним. Выражение его лица слегка изменилось в серебристом свете далекого прожектора, луч которого скользнул в комнату. Единственный уцелевший глаз Губернатора сверкнул, брови сурово опустились, взгляд вспыхнул яростью.
– У нас проблемы, – негромко произнес он. – Если мы хотим сохранить этот город, нам нужен… Как это называется? Упреждающий удар.
– Упреждающий удар? – переспросила Лилли, изучая Губернатора. Он напоминал запертого в клетку израненного питбуля: обрубок руки безвольно торчал в сторону, но все тело было напряжено, как растянутая пружина. Лилли хотела отвести глаза, но пропитанные «Бетадином» повязки и жуткие шрамы словно взывали к ней. Губернатор был живым подтверждением грозившей им опасности. Сам собой напрашивался вопрос – кто может так истерзать столь несокрушимого человека? Протяжно вздохнув, Лилли сказала:
