В Козлиных болотах этим вечером стоял туман, расплывшийся по кварталу от холодного моря. Солнце зашло пару часов назад, и идти мне было легко, словно кошке в молоке. В такие дни заблудиться в тумане сложно, но вот напороться на кого-то не слишком дружелюбного — запросто, но я, немного выспавшись, прекрасно слышала шаги рядом и сумела благополучно найти проем между стеной и ящиком, где мы и договаривались встретиться с Гусом.
— Привет, душа моя, — разумеется, он уже ждал меня с сумкой за спиной и неприятной ухмылкой на физиономии. — Прогуляемся в пасть к монстру?
— Ты в мою пасть не поместишься, — мрачно ответила я, — да и воняешь к тому же.
— А говорят, что слюна оборотней расщепляет любые яды, вот мы и выяснили порог их чувствительности. Пойдем, я покажу тебе то, что не показывал никому.
Глядя ему в спину, я попыталась избавиться от картины, возникшей перед моим внутренним взором, и нервно хохотнула. Голый Гус пугал меня, пожалуй, еще сильнее, чем пещеры, полные минуталей.
Мы спустились в неприметный канализационный лаз, и там я с удивлением обнаружила небольшой грот, уводящий в катакомбы. Да уж… знал бы герцог. Впрочем, вход в пещеру был настолько узким, что я поневоле задумалась, как огромные минутали в него пролезают. Но ни они, ни Гус не разделяли моих сомнений, и мне пришлось пролезть в проход, согнувшись в три погибели. Лаз был полон вони, гниющей воды, грязи и каких-то скользких слизней, которые извивались почти что рядом с нашими лицами. Но Гус пробирался вперед уверенно, и мне не оставалось ничего другого, как последовать его примеру.
Внутри было отвратительно. Всюду слизь — на стенах, на потолке, на полу. В многочисленных лужах копошилось что-то…. Что-то. Сырой и затхлый воздух, почти абсолютная темнота, изредка разбавляемая светящимися кристаллами, и непереносимая вонь. В общем, чудное место.
От галереи пещеры, в которой мы стояли и отчаянно морщились, вели два хода. Узкий и настолько низкий, что, соберись я пойти по нему, мне пришлось бы ползти, захлебываясь в слизи, и широкий и высокий. Вообще удобней было бы идти по свободному ходу, но оттуда доносились какие-то неясные звуки.
И, словно вторя моим мыслям, Гус глубоко вдохнул и нырнул в узкий лаз.
Очевидно, что минутали могли действительно легко обходиться без воздуха, если пользовались этим ходом, потому что спустя несколько минут я почувствовала головокружение и боль в груди. Камень почти обволакивал меня и становился все уже и уже. Неупомянутая, но хорошо знакомая паника подступала постепенно и со вкусом.
Я же не смогу даже развернуться!
Но кошмар внезапно кончился, когда я обнаружила, что могу вынырнуть и там есть воздух.
Что я говорила? Сырой и затхлый? Да он божественен — этот воздух!
Я стояла по грудь в грязи, в которой радостно копошились какие-то мелкие твари, и с наслаждением дышала. Гус тихо отфыркивался где-то рядом, но, впечатленный началом прогулки, молчал. Это было непривычно — слушать, как молчит неугомонный Гус. Глядя на него вчера, я думала, что он всегда ведет себя так, словно находится в баре с девицами легкого поведения. Но он же будто меня не замечал.
Но это все романтика, потому что, как только я вспомнила чудесную ванну у нас дома, свежий воздух, да и... В общем, это место перестало казаться мне божественным. И мы погребли дальше, брезгливо отталкивая от себя водоплавающих червяков и других странных насекомых. Настрой из уныло-отвратительного постепенно переродился в поиско-приключенческий. А о Льюисе я старалась не думать…
Тоннель постепенно расширялся, а река из зловонной жижи уступила место такой же луже. Это место и вправду не было просто пещерами. То тут, то там из камня вырастали резные колонны, оградки амфитеатров и поросшие белесым мхом скульптуры минуталей. Переходя из помещения в помещение, мы проходили через останки вполне привычных дверей и порогов. Если бы здесь было светлей, возможно, я смогла бы лучше разглядеть. Но освещать себе путь было слишком опасно.
Шли мы недолго, по моим меркам, и в конце концов дорога привела нас в сердце катакомб. Теперь уже вокруг было сухо, тепло и даже по-своему уютно. Я стала осторожнее и старалась держаться подальше от светящихся кристаллов — лооров, и изо всех сил напрягала слух. Гус остановился и вылакал свое зелье. Большей вони представить уже было нельзя, но оказалось, у меня очень поверхностная фантазия. Гус протянул склянку мне, я замотала головой. Кто знает, как это зелье на меня подействует, я сомневалась, что Гус хоть что-то варил для оборотней, пусть отличия несущественны, они все-таки есть, и это риск.
Гус неслышно хмыкнул, убрал склянку, и мы пошли дальше. Спустя примерно полчаса я уловила еле слышные завывания.
Пение? Что там происходит?
Глава пятнадцатая
Осторожность пришлось удвоить, поскольку эти твари обладали невероятной силой, и нам вдвоем против всех выходить не хотелось, исход был очевиден. Хотя что там было написано в книге? Минутали боятся волков? Неплохо бы, но здесь, под землей, мой волк сам испугается замкнутого пространства. А еще я не волк в прямом смысле этого слова, и если я вдруг им стану в неудачный момент — не сегодня, но в принципе, — беги, Гус, лучше беги.
Петляя пустынными коридорами, мы наткнулась на подобие столовой — и первого минуталя. Он стоял спиной к нам, держа в руках копье, явно отобранное у стражников. Мимоходом вспомнив о свойстве зрения ящериц, я практически проползла к следующей двери, лишь шестым чувством ощущая, что Гус идет следом. Благо шуму от нас было немного, спасибо тренировкам Самуэля. Просочившись в другое помещение, я чуть не ойкнула — здесь была спальня. Твари спали, прижавшись друг к другу, почти даже не посапывая. Пожелав про себя им приятных снов, мы двинулись дальше. Слава Перевернутым богам, подобных курьезов больше не случалось, и мы вскоре вышли к огромному залу. Это был тронный зал, как мне показывал на карте Гус — огромное двухъярусное помещение, неаккуратный потолок которого терялся в темноте. И здесь горели факелы.
Мы замерли, прижавшись к стене у входа, и переглянулись. В глазах Гуса я увидела мелькнувший ужас, впрочем, в моих его было не меньше. Сердце так и стучало, вбрасывая в кровь парализующий страх.
Огромная толпа шипящих ящериц, стелющихся по земле, заполняла зал. Их чешуйчатая кожа сверкала матовым блеском в неровном свете огня. И все они стремились к единственному трону, возвышающемуся на огромном пьедестале. На троне спокойно сидел человек, и было видно, что он полностью владел ситуацией, и еще от него исходило такое явное ощущение опасности, что сейчас я ни за что на свете не посмела бы к нему приблизиться.
— Мы попытался пройти в кладбище, — шамкнул грубым голосом минуталь, — там защитники, мы не получилось.
— Кто? — требовательно спросил человек на троне.
— Гребень не уметь звать, их было не один, — ответила та же тварь.
Я слушала грубую, невежественную речь с нарастающим ужасом. Выходит, они разумные? Минутали способны говорить и размышлять, способны чувствовать неявную опасность и служить тому, кого боятся. А этого человека, которого не беспокоило огромное количество тварей вокруг, они явно опасались. Как и мы с Гусом, стоя в своем убежище. Речи и не было, чтобы зайти внутрь, подставляясь под такие неравные силы.
— Кто он? — едва слышно шепнула я, надеясь получить не тот ответ, который уже знала. Если нам посчастливилось встретить Вольфганта здесь, то… что? Я и представить не могла, что предпринять дальше. Трон был слишком далеко, и это не позволяло разглядеть лицо человека, но никакой книги в руках у него не было. И что нам делать? Ждать, когда он соберется выйти отсюда, проследить до Фристады… и ничего не получить. Я понятия не имела, о чем говорил минуталь, вероятно, жаловался на количество Аскетов, но я была уверена, что Книга спрятана хорошо, и вряд ли Вольфгант навещает ее каждую ночь.
И еще: я была не готова к такому повороту событий.
