Отец рассказывал мне, что на большую часть совпадений можно спокойно не обращать внимания. «Было бы куда интереснее, – говаривал он, – если бы совпадений не было.»
Я вошла в вагончик воздушного трамвая и потянула стоп-кран. Водитель-неандерталец недоуменно смотрел на меня, пока я протискивалась в открытую дверь его кабины. Вытряхнув его оттуда, я дала ему в челюсть, а потом надела на него наручники. Посидит несколько дней в кутузке и вернется к миссис Киэлью. Стайка женщин на сиденьях в тихом шоке смотрела, как я его обыскиваю. Пусто. Осмотр кабины дал только коробку для сэндвичей, но вырезанного из куска мыла пистолета не обнаружилось.
Дама на высоких каблуках, которая в тот, первый, раз возбужденно тыкала в водителя зонтиком, теперь кипела праведным гневом:
– Какой позор! Напасть на несчастного беззащитного неандертальца! Я все расскажу мужу!
Другая женщина вызвала ТИПА-21, третья дала неандертальцу платочек, чтобы тот вытер разбитый рот. Я освободила Киэлью и попросила извинения, затем села и опустила голову на руки, не понимая, в чем ошиблась. Всех женщин звали Ирма Коэн, но ни одна из них этого факта не узнает – папа сказал, что такое случается сплошь и рядом.
– Что ты сделала? – спрашивал меня Виктор несколько часов спустя в отделе литтективов.
– Дала в челюсть неандертальцу.
– Почему?
– Я думала, у него пистолет.
– У неандертальца? Пистолет? Чушь!
Виктор запер дверь в кабинет – редкий случай. Агента Нонетот взяли под арест, предъявили обвинение, допросили и под конвоем препроводили к непосредственному начальнику, тот поручился за свою подчиненную, и меня освободили. Я бы лопнула от злости, не будь настолько сбита с толку. И еще мне было стыдно перед Киэлью за выбитый зуб.
– Если бы у него действительно оказался пистолет, то вырезанный из куска мыла, – продолжала я. – Он хотел, чтобы ТИПА-агенты из четырнадцатого его застрелили. Но это еще не все. Целились на самом деле в меня. Прокатись я на воздушном трамвае, мисс Нонетот, а не Киэлью вынесли бы из вагончика в пластиковом мешке. Меня подставили, Виктор. Кто-то манипулирует событиями, пытаясь убрать мою персону при помощи случайной пули ТИПА-снайпера, – может быть, у него шуточки такие. Не выдерни меня папа оттуда, я бы сейчас играла на арфе в райских кущах.
Виктор смотрел в окно, стоя ко мне спиной.
– И еще отгадки в том кроссворде!..
Аналогиа вернулся к столу, взял бумагу и прочел ответы, подчеркнутые зеленой ручкой.
– Надоеда, Четверг, прощай.
Он пожал плечами.
– Совпадение. Я легко могу составить любое предложение из любых ответов. Сама посмотри. – Он глянул на слова. – Планета, гибель, скоро. Что это значит? Что мир скоро погибнет?
– Ну…
Он сунул донесение о моем аресте в папку для исходящих бумаг и сел.
– Четверг, – негромко сказал он, хладнокровно глядя на меня, – я большую часть жизни провел в органах правопорядка и могу тебе сказать, что не существует такого преступления, как «покушение на убийство путем использования совпадений в альтернативном будущем неизвестным преступником или преступниками».
Я вздохнула и потерла лоб. Конечно, он прав.
– Хо-ро-шо, – вздохнул он. – Вот тебе мой совет, Четверг. Скажи, что неандерталец – преступник, что он напомнил тебе призрака, – в общем, ври, что угодно. Ведь только упомяни о несанкционированных действиях Хроностражи – и твой жетон отправится служить Скользому вместо пресс-папье. Я напишу тебе положительную характеристику для ТИПА-1. Если повезет и защита попадется хорошая, отделаешься выговором. Ради бога, неужели ты так и не усвоила урока после того неудачного пикника на Ml?
Он встал, потирая ноги. Тело переставало его слушаться. Тазобедренный сустав, вживленный несколько лет назад, снова требовал замены. Безотказен присоединился к нам, предварительно пропустив скопированные страницы «Карденио» через стихоанализатор. И, что было на него непохоже, проявлял внешние признаки возбуждения – едва не подпрыгивал.
– Ну и как? – поинтересовалась я.
– Изумительно! – ответил мой напарник, размахивая печатным отчетом. – Вероятность того, что автор – Уилл, девяносто четыре процента! Даже лучшая подделка давала не больше семидесяти шести! Но стихоанализатор отметил и следы соавторства!
– А чьего, не сказал?
– Семьдесят три процента сходства с Флетчером, а это уже кое-что, хотя у нас и нет исторических свидетельств. Подделать Шекспира – одно, а подделать вещь, написанную в соавторстве, – совсем другое.
Мы все сидели молча. Виктор задумчиво тер лоб, тщательно подбирая слова.
– Ладно, результат на первый взгляд странный и невозможный, но, пожалуй, нам придется признать, что это правда. Наша находка может оказаться величайшим литературным событием в истории. Пока лучше обо всем помалкивать, а я попрошу профессора Спуна взглянуть лично. Нам нужна стопроцентная уверенность. Не хочу опозориться, как с «Бурей».
– Поскольку книга не является государственной собственностью, – заметил Безотказэн, – то копирайт будет принадлежать Скокки-Маусу следующие семьдесят шесть лет.
– Все театры мира захотят поставить пьесу, – добавила я. – А права на экранизацию!
– Вот именно, – сказал Виктор. – Он сидит не только на самом фантастическом литературном открытии за последние три сотни лет, но еще и на бочке чистейшего золота! Вопрос в том, как эта штука столько лет провалялась у него в библиотеке и никто ее не обнаружил? Библиотеку же изучали начиная с тысяча семьсот девятого года. И как ученые ухитрились ее проглядеть? Идеи есть?
– Ретрокража? – предположила я. – А вдруг какой-нибудь оперативник Хроностражи решил вернуться в тысяча шестьсот тринадцатый год и украсть рукопись в порядке скромной прибавки к пенсии?
– ТИПА-12 очень серьезно относится к ретро-кражам, и меня заверяли, что подобные преступления рано или поздно раскрывают, а с виновными всегда поступают по всей строгости закона. Но все же такое возможно. Безотказэн, не позвоните ли в ТИПА-12?
Мой напарник потянулся было к трубке, но тут телефон зазвонил сам.
– Алло?.. Вы говорите – нет? Ладно, спасибо.
Он положил трубку.
– Хроностража говорит, они тут ни при чем.
– Как думаете, сколько она может стоить? – спросила я.
– Сотню миллионов, – ответил Виктор. – Две сотни. Кто знает? Я позвоню Скокки-Маусу и велю ему помалкивать. За одно то, чтобы только ее прочесть, убить могут. И больше никому об этом ни слова, понятно?
Мы кивнули.
– Хорошо. Четверг, управление очень серьезно относится к внутренним расследованиям. Завтра в четыре ТИПА-1 желает поговорить с тобой насчет происшествия на воздушном трамвае. Меня просили временно отстранить тебя от работы, но я их послал. Просто придумай до завтра какое-нибудь оправдание. Вы оба хорошо поработали. Помните: никому ни слова!
