повозкам и машинам.
— Не наше дело. Мы свою работу выполнили, причем так, что никого не убили, что уже чудо, учитывая этих фанатиков и... детей-зверенышей. Всех взяли.
— А если нет? Если кого-то здесь не было?
Стражи невольно подняли взгляд на нависающий горный массив. Откуда-то издалека доносился грохот водопада или горной реки.
— Эх!.. Порыбачить бы тут! — то ли обреченно, то ли мечтательно выдохнул старший мужчина. — А о детях позаботится Опека. Мы свою работу сделали. — Повторил как мантру и пульнул окурок с обрыва.
Чуть позже случилось именно так, как он сказал. Сирот распределили по приютам, некоторых, в основном самых юных, сразу усыновили и удочерили. Немногим повезло попасть в семьи, пальцев руки хватит перечислить.
Происхождение детей не афишировали, в новых, с пылу с жару документах о пребывании в секте не упоминалось. Но на каждого ребенка завели папку в специальной секции Архива Ордена на будущее, чтобы было.
Сам монастырь «законсервировали». Оборудование перевезли на орденские склады.
Некоторые дети не хотели расставаться друг с другом, в основном те, что постарше, которым уже лет по тринадцать. Таких было всего две пары. Они не кричали, не ругались. Просто держались, вцепившись в руки друг друга так крепко, что не разорвать. Даже сильным мужчинам — стражам — не расцепить.
Хоть режь.
Таких, махнув на них рукой, отправляли вместе. Остальных порознь — для лучшей интеграции в общество.
А пока в глаза детям смотреть было неловко... Или страшно... Не хотелось, в общем.
Завывали ветер меж утесов и неутихающие, приглушенные стенами повозки проклятия настоятельницы — она таки выплюнула кляп.
Крики о Мести, о Каре и Спасении Мира... Да, звучало все с большой буквы, нездорового пафоса хоть ложкой черпай. Чокнутая фурия.
— О! Уже и газетчики слетелись, стервятники. Сенсацию им подавай... — ворчали стражи, заметив поднимающихся в гору мужчин, неуместно облаченных в костюмы-тройки, запыхавшихся, но с блокнотами и ручками наготове. — И не лень же было переться!..
Не вся свора, но самые зубастые и голодные из них. Как только пронюхали?.. Даже фотомашину из столицы притащили! Попотеть кому-то пришлось.
— Без комментариев! Расступитесь! Вы, двое, расчистите дорогу, чтоб не приближался никто! — отдавал приказы главный группы орденцев.
— Посторонись!
Пока обыскивали монастырь и собирали улики и образцы всего, что возможно, пока грузили воспитателей и кое-какой инвентарь, пока дети наконец выходили за выломанные ворота, солнце успело встать в зенит и не давало различить вспышки переносного фотоаппарата.
Дети озирались, словно впервые оказались за стенами монастыря. Словно впервые видели столько чужих людей вокруг, подъехавший омнибус и вездеходную машину.
Дети дeржались за руки. Молчали. Смотрели.
Спустя восемнадцать лет
...мертвых больше, чем живых, и нас окружат призраки.
Дженни Даунхэм
Рори рисовала пастельными мелками. Цвета выбрала нежные, светлые, несмотря на то что в части парка, где проходил пленэр, скорее преобладали тени, да и солнце уже клонилось к закату.
Она любит свет, и даже тени на ее картинах светлых оттенков синего, сиреневого...
С начала учебы в студии Маэстры Бискотти это уже вторая вылазка с мольбертами за двери самой школы.
В первый раз они ходили на площадь с фонтаном перед Ратушей. На площади этой уже лет сто как никого не сжигали, не вешали и не расстреливали. Поэтому Рори спокойно рисовала грубоватые фасады позапрошлого века, голубей и уводящие в глубь города узкие улочки.
Ну ладно! Без одной дохлой лошади, не пережившей столкновения с автомобилем полгода тому, не обошлось. Один лист оказался испорченным, дар перехватил разум, руку и кисть.
В остальном — Рори пленэры обожала и с нетерпением ждала следующий.
Сегодня она счастлива, и никаким посторонним покойникам не позволит испортить свой день! Хоть вероятность такая и выросла с отъездом Мэлвина.
— Успокойся. Мы же постоянно тренируемся, ты умеешь. Давай, дыши. Живи, — говорил ей Мэлвин — ее экран от мира сего. Экран, вернее, Аврорин, но и Рори он в меру сил помогал.
Сегодня группа из семерых учеников-художников также направилась в исторический центр, на этот раз в парк, квадратом раскинувшийся на границе Первого и Второго районов. От парка с возвышения вели каштановые аллеи к морю.
Когда дар перехватил кисть, снова не поняла. Как всегда.
Мертвая женщина, одаренная, как и сама Рори. Может, из-за этого восприятие и степень напряжения в этот раз столь обострились?
Совсем недалеко отсюда. Женщину оглушили чем-то тяжелым, с каменным или металлическим наконечником. А потом... Рори все отдала бы, чтобы остановиться, не видеть, не запечатлевать на бумаге...
— Вы виноваты.
Никогда раньше Рори не слышала звуков Тонкого мира, тем более человеческого голоса, тем более столь отчетливо произнесенных слов.
— Вы виноваты.
Голос глухой, мог бы принадлежать как мужчине, так и женщине.
— Вы виноваты...
— … Очнись, Рориэн!
— А?! — Рори вскрикнула, подскочила, роняя раскладной стул. Мелок — голубой, как небо над головами, — выпал из сведенных судорогой пальцев.
— Наконец-то! Посмотри, что ты надела... ла... — Маэстра остановилась взглядом на бумаге, разрисованной Рори.
Заставить даму замолчать, тем более на полуслове, нереально. Маэстра любила вещать, казалось вовсю наслаждаясь звучанием собственного голоса.
Споро подтянулись и остальные ученики, рассматривая, что так повлияло на их учительницу.
— Всевышний!.. — выдохнула одна из впечатлительных девиц. Вторая, еще более впечатлительная, зажав рот рукой, побежала к кустам.
Рори сдернула лист с подставки. Она сама еще не рассмотрела, что на этот раз отобразил ее проклятый дар. Картины увиденного после транса автописьма будто смазывались в памяти, оставалось лишь общее впечатление.
И слава Богам за это! Помнить те ужасы в деталях — Рори точно свихнулась бы. Ну, уж точно больше, чем уже есть...
— Отойдем, — тихо, в отличие от своей обычной манеры говорить громко и внятно, позвала Маэстра.
— Простите, да... — Рори поскидывала ватман и коробочки с красками и мелками в объёмную сумку. Складной стульчик — на плечо.
Очевидно, сегодня ей продолжить рисовать не грозит. Еще и пальцы ломит от пережитого во время транса напряжения.
— Знаешь, вот ты одна из моих самых одаренных учениц, и с техникой все в правильном направлении движется, и все бы хорошо... Но вот этот припадок — уже второй! На каждом пленэре!.. Ты просто невменяемая становишься. Убьешь кого-то — и не заметишь!
Не
