Джо пытался есть неторопливо, наслаждаясь каждым кусочком – восхитительным вкусом крохотной печенки, ещё недавно бившегося сердечка, но мышь кончилась прежде, чем он успел замедлить темп.
Когда больше ничего, кроме хвоста, не осталось, он облизнулся и принялся умываться. Хвост он не ел никогда.
Потом кот замурлыкал басовито и удовлетворенно. Вот это жизнь – такая, какой она и должна быть. Долой сложность иной реальности, которая несколько месяцев назад так грубо посягнула на его обычные кошачьи радости. В данный момент ему вполне достаточно было оставаться просто котом. Церемонно вымыв лапы и щеки, он уставился в усыпанное звездами небо. Опьянённый безбрежностью ночи и неустанным коловращением вселенной, воодушевленный сочной питательной мышью, которая согревала его желудок, Джо наслаждался чудесным мигом бытия. Вот так, живым я здоровым, свободно странствовать по диким холмам и брать от земли всё, что захочется, — вероятно, это и есть кошачий рай.
Предрассветный ветер усилился, ероша шерсть, дразня и возбуждал. А сверху, из бескрайней небесной выси доносились крики козодоя, что кружил под звездами, время от времени ныряя вниз и заглатывая насекомых, неразличимых даже острым кошачьим глазом. Джо потянулся и зевнул.
Только одно могло сделать эту ночь ещё лучше, а его удовольствие ещё больше – присутствие таком же любителя ночной охоты, как он сам.
Облизнув усы, он приподнялся на задних лапах, оглядывая склон. Он всматривался и зелень палисадников, которые слабо освещались тусклым сиянием уличных фонарей, и ожидал, что среди теней мелькнет изящный силуэт маленькой кошки, стремительно бегущей вверх по склону среди раскидистых дубов.
Но тени оставались неподвижны. Он смотрел и смотрел, и разочарование Наполняло его. Дульси не появлялась. Возможно, она проспала. В последнее время её одолевали странные видения, от которых она просыпалась и начинала беспокойно бродить, разгоняя остатки сна.
Он уже собирался отвернуться, когда увидел далеко внизу между двух палисадников большое движущееся пятно. Он застыл, продолжая наблюдать»
Однако это была не Дульси: тень казалась слишком большой. Вскоре она исчезла. Возможно, это всего лишь кусты качались на ветру. Не видя ни единого признака приближения Дульси, кот сник, чувствуя себя одиноким и потерянным. Она почти всегда присоединялась к нему на охоте в такую чудесную ночь, когда ветер дул не слишком яростно, а небо, по её словам, напоминало черный шелк, усыпанный бриллиантами. Кот снова привстал и разочарованно обшарил взглядом узкие улицы, которые извивались и пропадали, и появлялись вновь, карабкаясь по зелёным склонам. Как бы занята она ни была, могла бы найти немного времени и составить ему компанию.
Ещё коту очень хотелось, чтобы во время предрассветной охоты его подруга не заговаривала о судебном процессе. «Я уже сыт по горло разговорами об этом проклятом деле» – подумал Джо. Последние несколько недель Дульси ничем иным не интересовалась. Казалось, она думать не может ни о чем, кроме пожара в студни Джанет Жанно и постигшей её ужасной смерти, а также о Робе Лейке, которого и обвинили в убийстве. Дульси была совершенно уверена в его невиновности. Более того, она твердо решила доказать свою правоту.
В день смерти Джанет, сразу после пожара, они направились вверх по склону, привлеченные активностью устремившихся туда полицейских машин. Расследование обещало быть серьезным. Спрятавшись неподалеку от пожарища, там, где земля не обжигала им лапы, кошки наблюдали, как полицейские работают в огороженном пространстве среди дымящих черных развалин. Дульси была одновременно испугана и зачарована. Они видели, как подъехали машины без опознавательных знаков, как судмедэксперты осмотрели тело Джанет. Но когда погибшую аккуратно опустили в специальный мешок Дульси отвернулась, дрожа.
А затем, когда за убийство Джанет арестовали Роба Лэйка Дульси, сгорая от любопытства, отправилась навестить его в тюрьме.
Кошка с интересом наблюдала за сидящим в одиночке Лэйком. Мало-помалу у них даже завязалась какая-то странная дружба. Дульси устраивалась у зарешеченного окна камеры а узник, словно исповедуясь, говорил с ней о произошедшем несчастье. Вскоре Дульси пришла к выводу, что Лэйк невиновен, и безоговорочно заняла его сторону.
«Странный он какой-то, этот Лэйк, — думал Джо. — Какой мужик будет изливать душу кошке, причем даже не своей собственной?»
Конечно, Дульси была обворожительна. Возможно, она смотрела на Лэйка тем же сияющим взглядом, которым легко покоряла сердца туристов; а очарованные владельцы магазинов охотно приглашали её зайти, забывая о привычных опасениях за свой товар.
«Значит, она состроила ему глазки, и он не устоял. Что ж, немудрено». Но позволить обвиняемому заморочить себе голову, купиться на уверения Лэйка в его невиновности было, по мнению Джо, глупо и опасно. Большое жюри не стало бы предъявлять Лэйку обвинение без веских на то оснований. В любом случае судебный процесс был заботой полиции, а не кошек.
Но Дульси так не считала.
«И главное, невозможно её переубедить. Она, словно отчаянный сыщик-любитель, будет продолжать всюду совать свой любопытный нос, пока не нарвется на неприятности».
Он зашипел в ночную пустоту и почесал блошиный укус. Она была всего лишь кошкой, маленькой кошкой, но полагала, что знает больше, чем все адвокаты и прокуроры вместе взятые. Считала себя проницательнее, чем двенадцать выбранных присяжных и сам судья штата. Маленькая полосатая нахалка, чью самоуверенность поднял бы на смех любой здравомыслящий сородич.
Джо не принимал во внимание то, что этим летом они уже расследовали вместе одно убийство и помогли полиции схватить преступника. Там было совсем другое дело.
Ниже по склону ветер раздувал траву, гнал по ней длинные волны, перекатывал их, подражая морю. Над головой, ловя ветер козодой внезапно и стремительно, словно потерпевший крушение самолет, спикировал вниз, прямо на кота. Джо не стал уворачиваться, хотя, будь это представитель иного, более агрессивного семейства ночных пернатых, возможно, ему пришлось бы срочно искать убежище. Но в последний момент птица свернула в сторону, проглотив на лету очередную мошку. Бедняга козодой питался исключительно насекомыми. Джо улыбнулся. Господь в своей непостижимой мудрости создал множество весьма странных существ.
Обернувшись, чтобы снова оглядеть холм, кот на мгновение застыл, а затем расплылся в улыбке. Вот и она. Действительно, стремглав пересекая лужайки, к нему приближалась быстрая тень, такая гибкая и грациозная, что его сердце учащенно забилось. Он жадно следил за каждым её движением. Вот она пролетела через улочку и исчезла в высокой траве. По траве пробежала рябь, отмечая этот скрытый от взоров стремительный бег.
