Стоявший рядом с ней Гейб что-то сердито буркнул в ответ и быстро нажал на рычажок, вынув пустую обойму. Скинув с плеча сумку, он запихал в нее жуткую отрезанную голову, а затем вынул запасную обойму и вставил ее в автомат. Развернувшись, он заметил очередную группу ходячих, приближавшихся к ним справа. Мертвецы клацали почерневшими челюстями, как пираньи. Гейб выпустил еще одну очередь.
Лилли пригнулась к земле. Пули свистели сквозь листву.
Ветки расступились, и еще полдюжины ходячих упало в брызгах крови и частиц мозгового вещества. Тем временем Остин и Дэвид сделали еще полдюжины выстрелов в другой угол поляны и сразили троих ходячих наповал. Лилли пятилась, не видя других вариантов: не было смысла вступать в битву, ведь такое стадо было не остановить. Вся толпа мертвецов, собравшихся на поляне, теперь двигалась в их сторону, все ожившие трупы тянули к ним руки.
Снова раздались щелчки, снова закончились патроны, и в этот страшный миг все трое мужчин повернулись к Лилли, которая не могла пошевелиться. Из-за неистовой стрельбы поляна погрузилась в клубы порохового дыма и поднявшейся в воздух пыли – Лилли едва видела своих компаньонов и приближающееся стадо. Из этой ситуации был лишь один выход – и план действий читался у Лилли на лице. У них оставался лишь один шанс.
Ей даже не пришлось отдавать приказ.
Они побежали.
Продираясь сквозь густой подлесок, Лилли возглавляла группу, перепрыгивая через упавшие деревья и узловатые корни. Она активно работала локтями и прерывисто дышала. Когда-то она была настоящей звездой трека в старшей школе Мариетты и опережала всех на пятикилометровой дистанции, которую могла пробежать всего за девятнадцать минут, и теперь она вошла в свой естественный темп – это был не спринт, не безумная гонка, а размеренный бег, с которым легче всего справлялось ее тело. От страха все мысли о беременности вылетели у нее из головы, все мышцы живота сковало – если боль и была, сейчас было не до нее. Лилли неслась по руслу ручья, и по обе стороны от нее мелькали стволы могучих дубов. Несмотря на свое деликатное положение, она бежала по извилистой тропе, не выпуская пистолетов из похолодевших рук.
Гейб не отставал от нее, переступая мощными ногами, как полузащитник НФЛ, спешащий вернуться в центр поля. Остин бежал следом, тяжело дыша. Дэвид – заядлый курильщик – двигался медленнее всех и с трудом поспевал за остальными. В какой-то момент он оглянулся – ходячие продирались сквозь деревья прямо позади него, – и это неловкое движение едва не привело к потере равновесия, но он устоял и побежал дальше.
Не прошло и трех минут, как они преодолели четверть мили по пересеченной местности.
Наконец, Лилли замедлила темп и засопела, пытаясь восстановить дыхание. Ее поразило, как легко здоровый человек может оторваться от целого стада мертвецов. Раззадоренный ходячий мог быстро напрыгнуть на свою добычу, но на длинных дистанциях у этих тварей не оставалось шансов, а длинные дистанции как раз и были коньком Лилли.
Оглянувшись, она заметила, что мертвецы уже скрылись из виду и не представляли непосредственной угрозы. Лилли отдышалась и подошла к упавшему вертолету.
Вся группа молча обогнула место аварии. Что здесь было сказать? Мартинес погиб, его миссия провалена, а его отрезанная голова болтается в сумке на плече у Гейба. По пути назад к шоссе через заболоченные земли они почти не говорили. Когда они добрались до грузовика, Гас стоял возле него и держал в руке бинокль.
– Какой итог? – спросил он у Лилли, пока она закидывала рюкзак в кузов. – Нашли его?
– Нашли, – ответил вместо нее Гейб и забрался в кабину. – Поехали отсюда.
– А что с Мартинесом? – поинтересовался Гас, садясь за руль. Кузов заскрипел – все остальные забрались на борт, все еще тяжело дыша после бега. Гас повернулся к Гейбу. – Что случилось? Что с вами такое?
Гейб поставил грязную сумку на пол, разместив ее между ногами.
– Просто отвези нас подальше от этого чертова места, Гас, ладно?
Гас завел грузовик и вырулил на шоссе.
По дороге в Вудбери Лилли сидела одна и задумчиво смотрела на проплывающий мимо пейзаж сквозь просвет в хлопающем заднике. Остин несколько раз пытался разговорить ее, но она лишь качала головой, не в силах скрыть отвращение, и продолжала смотреть на освещенные лучами садящегося солнца деревья, стоящие по обе стороны от дороги.
Ее ужасала перспектива возвращения в город с жутким содержимым сумки Гейба. Она полагала, что Гейб более разумен… И все же она не могла ему запретить. Ради Вудбери ей нужно было забыть о своих чувствах. В конце концов, если бы Мартинес погиб в пределах города, кому-нибудь – может, даже самой Лилли – пришлось бы разрубить его на части и пустить на корм кусачим на арене. Так к чему эти метания?
Когнитивный диссонанс.
Лилли вспомнила, как мозгоправ из Мариетты однажды рассказал ей об этом туманном психотерапевтическом понятии – дешевой фразе для описания игр человеческого разума при столкновении с двумя или более противоречащими друг другу идеями. В те далекие времена в Лилли никак не могли ужиться полярные чувства гордости и презрения к себе, но тогда она еще могла позволить себе роскошь заниматься самокопанием и жаловаться психоаналитику на сложности своей простой и приятной жизни. Теперь же нелегко было вставать на защиту морали и этики, определять, что хорошо, а что плохо. В новом обществе все свелось к необходимости пережить еще один день. И точка. Поэтому Лилли было нечего добавить, поэтому она просто глазела на заходящее солнце и каждые несколько секунд чувствовала спазм у себя в животе.
В последнее время живот стал болеть чаще. Лилли не знала причин этого – если причины вообще были, – но стресс явно мог вызвать боль. Она постоянно переживала из-за питания, из-за сна, из-за здоровья. Но как, черт возьми, не сбиться с пути в этом безумном мире? Остин начал планировать небольшие вылазки за здоровой едой. Быстрорастворимая лапша и газировка теперь не годились. Лилли нужно было настоящее питание, причем на регулярной основе.
Когда они вернулись в город и все разошлись по своим делам, Лилли осталась одна. Тем вечером она едва перекинулась с Остином парой слов, хотя Остин, как всегда, переживал за нее. По городу ходили слухи, что Губернатор появится на вечернем представлении на гоночном треке. Остин умолял Лилли пойти с ним. Он чувствовал, что им обоим нужно присутствовать там – как и каждому из жителей города, – ведь Губернатор мог сказать что-нибудь важное.
Остин полагал, что их сообщество достигло поворотного момента в своем развитии, достигло такой вехи, с которой не сталкивался ранее практически ни один из них, – и с минуты на минуту их жизнь должна была измениться. Но ни Остин, ни Лилли, а если уж на то пошло, и вообще ни один житель Вудбери не представляли себе, насколько важным окажется этот момент.
