— Вы медик? — удивился врач.
— Нет, но я немного знаю анатомию и физиологию…
— Ну, тогда я не буду темнить, а расскажу, как и что. При оказании первой помощи вам наложили временную повязочку. Вправление вывиха акромиального конца ключицы не представляет сейчас особых трудностей, но удержать ее очень сложно. Поэтому к двенадцати часам пройдете в процедурную, и вам сделают другую повязочку. Будет немножко неудобно. У вас неполный вывих, поэтому мы применим консервативное лечение с помощью повязки «портупея», которую вам наложат недели на три. А уже через четыре недели вы сможете приступить к работе. Если функция сустава полностью не восстановится, то мы вас снова госпитализируем для оперативного лечения, — радостно сообщил врач.
— А что за лечение такое? В чем оно состоит?
— А зачем вам сейчас это знать? Я рассказал весь сценарий, при наименее благоприятном прогнозе. Но почти уверен, что и так все обойдется. Поделаете потом массажик, ЛФК, и все будет в норме. Вы кем работаете?
— Я компьютерщик.
— За клавиатурой сидите? Вам нужны обе руки?
— Вообще-то я привык, что у меня десять пальцев.
— Четыре недели. Тогда все будет в порядке. А пока — через полчаса — прошу на перевязочку.
— Доктор, но у меня колено, как я буду ходить?
— Будете. Вчера вам сделали пункцию коленного сустава и откачали кровь из суставной полости. Дня через четыре вам снимут лонгету и сделают неполный гипсовый тутор, так вы сможете ходить с нагрузкой на ногу. Назначу вам УВЧ. А пока пользуйтесь костылем.
— У меня нет костыля, — уныло признался Алекс.
— На сегодня вас обеспечат, но обязательно попросите, чтобы вам принесли костыль. У нас аптека внизу, там можно и напрокат взять. Будет немного беспокоить то, что у вас травмированы левая нога и левая рука, а два ребра сломаны справа… Но… ничего, приспособитесь. А ребра сами срастутся, никакая повязка тут не нужна. Правда при таких переломах ребер обычно производят вытяжение каркасными шинами или остеосинтез… Но в вашем случае такое даже не потребуется. Мы применим бесповязочный метод с использованием повторных новокаиновых блокад, поэтому я вам пока назначил блокаду через день. Устранение боли нормализует акт дыхания и предупредит развитие посттравматической пневмонии, что немаловажно. Но больно все-таки будет, поэтому применим внутрикожную паравертебральную блокаду. Укольчики вам поделают. К вам кто-нибудь зайдет сегодня? Вот списочек лекарств, и всего того, что нужно будет купить. Через месяц будете бегать.
— Спасибо. Скажите, а нельзя ли отсюда позвонить?
Прошел месяц с лишним.
Всего несколько дней, как Алекс вышел на работу. Желая живого общения, он, как-то уже ближе к девяти вечера, позвонил одному знакомому сисадмину, с которым давным-давно не виделся лично. Евгений (так его звали) был крепким, хорошим профи, с огромнейшим набором знаний. Поражала его эрудиция, казалось, он знал о Сети и компьютерах буквально все. Некоторые его сведения, в начале выглядевшие как обыкновенная брехня, впоследствии подтверждались, и Алексу так ни разу и не удавалось подловить своего приятеля на туфте и явном трёпе. Правда, одна его дурная привычка доставляла проблемы — связавшись с Евгением, потом было трудно от него отделаться. При личных встречах один на один, он буквально хватал собеседника за пуговицу, загонял в угол и держал там до тех пор, пока жертва не спасалась бегством. Однако в хорошей компании, за чашкой кофе или бутылкой пива, это был душа-человек. Естественно, он был слегка хакнут, что не мешало ему эффективно трудиться в одной из известнейших провайдерских фирм столицы.
— Жень, привет, это Алекс. Как дела, как жизнь?
— О, привет! Ты, куда это у нас запропастился?
— Никуда. Все, как обычно.
— Говорят, тебя прокуратура трясет, а тебя не видно, не слышно. Болел что ли? Чего они хотят?
— Ничего. Там одного мужика машиной сбило. Ну, а в его книжке оказался мой телефон, я так и не понял откуда. А ты вообще-то, почему сведениями располагаешь?
— Мало ли… Неважно. Знаешь, ведь я сам тебе хотел позвонить.
— Да?
— Да. Поговорить надо.
— Вот, говорим.
— Нет, не так. Приходи-ка ты ко мне на работу.
— Может, ты ко мне придешь?
— Не, у тебя кофе не попьешь, курить нельзя, пива нету…
— Ты случайно, не знаешь, кто такие кардзеры?
— Чего-чего? Ты там от перенапряга, что ли бредишь? Заговариваться стал? Приходи сюда, нам надо поговорить, а то мне сейчас далеко отлучаться трудно.
— Почему — трудно? Проблемы со здоровьем?
— Во-во. Со здоровьем. Только не моим. С твоим. Давай хватит тут заправлять, приходи.
— Хорошо. Ты же долго сидишь, тогда я подскачу к тебе завтра, часиков в восемь?
— Приходи сейчас, — безапелляционно заявил собеседник.
— Все так серьезно? — удивился Алекс.
— Серьезней некуда, давай, жми. Я тебе пропуск спущу.
— Но может, объяснишь хотя бы, чего у тебя за спешка? — Алексу крайне не хотелось идти к Евгению.
— Некогда мне сейчас тебе всё объяснять, быстрей приходи. Всё, отбой. — С этими словами Евгений отсоединился.
«Странно, — думал Алекс, положа трубку, — чего вдруг Женька такой лаконичный стал? Совсем на него не похоже. Может бандиты, какие, его под пушкой держат? Но он мужик умный, дал бы мне понять так, что те бы и не сообразили ничего. А этот наоборот, открытым текстом на мое здоровье нажимал. Возьму-ка я пустую болванку для сидюка. Может чем пользительным у него разживусь. Надо идти».
Идти было не очень далеко. Минут пятнадцать пешком по той же улице, где располагалась работа Алекса. Выйдя из института, Алекс поежился — ветер свистел под краями крыш, вырывался из-за углов домов и подворотен, обжигал лицо ледяным холодом. Ветер выл, а с неба летел снег, покрывая город белым пологом. Идти было скользко, грязь застыла предательским льдом. Настоящая русская зима свалилась всем на голову как-то сразу, и как всегда, то была полная неожиданность для городских служб.
А вот зима обещала быть морозной. Людей сдувало с улиц в теплые квартиры к электрокаминам, газовым плитам и батареям центрального отопления. Люди сидели по домам, пили дешевую водку дорогой коньяк или варили глинтвейн. Забирались под одеяла в одиночестве или же под завывание ветра наслаждались теплом другого тела, совершая древний ритуал любви.
Алекс замерз. Он не любил зиму вообще и холод в частности. Можно было сколько угодно расписывать ему прелести лыжных прогулок или радости катания на коньках, но он все равно послал бы всех на фиг. Алекс любил тепло и лето. Любил сухую жару. Он любил горячее солнце, безоблачное небо, хорош прогретый песок, но не любил затяжные дожди и грозы с молниями. Он любил цветы, молодых горячих женщин и джин с тоником. Если бы Бог собрал вместе все зимы, запихнул их в консервную банку и выбросил бы к чертям собачьим, Алекс был бы только счастлив. Ему вдруг захотелось оказаться с ней дома в одной постели. Было девять часов, а какой человек в здравом уме будет в такую холодрыгу и при таком ветре таскаться по улицам, когда дома его ждет теплая женщина? На улице уже не было ни единой души. Оно и понятно. Ведь в подобный вечер на улицу могут выходить одни только дураки и кретины, да те, у кого просто нет иного выхода.
