Вера Чиркова - Кокетка

— Я пока не знаю, что тут можно сделать, — откровенно объявил Змей, — но обязательно посоветуюсь с матушкой Тмирной. А пока давай решать твои вопросы.

Когда он вернулся в свои покои, фрейлины и братья Лэни уже были там, устало, но весело шутили, устраиваясь у окна наблюдать фейерверк.

Лени полулежала на том же месте, где он ее оставил, но вместо бального платья оказалась одета в простенькую юбку и блузу. Никаких украшений на ней уже не было, да и причёска стала обычной.

— Ты все-таки вставала?

— Ну да, — и не думала лукавить она, — ты не представляешь, сколько у меня всяких штучек в том корсаже. Да и письмо матушке написать нужно было… зато теперь я могу отдыхать спокойно. А у тебя что-то случилось?

— Нет. Обычные вопросы, завтра расскажу. Сейчас идем смотреть салют.

— Даг… — юная женщина смотрела с тревогой, — если тебя что-то беспокоит, лучше рассказать сразу. Я же не беспомощная провинциалка… ну ты и сам знаешь.

— Любимая… ты самая умная и чуткая… и вообще лучше всех, — пробормотал Змей, садясь рядом и нежно прижимая жену к груди, — но это не моя проблема, и она не срочная. Свои я все решил. Пришлось оставить во дворце несколько людей Олтерна, остальные после нашего ухода вернутся в Эфро. Мне кажется, что таинственный дружок ведьмы попытается ударить туда, если решит мстить. Все-таки хуже всего, что мы не представляем, какие у них были отношения, и на что он способен ради нее. Да я его даже вообразить никак не могу, видится такая мрачная фигура, замотанная в плащ.

— А мне он кажется очень хитрым и осторожным зверьком, — задумчиво шепнула Лэни, мягко разминая пальчиками плечи мужа, — знаешь, вроде хорька. Ведь он почему-то не захотел жить рядом с нею, и власть в крепости не пожелал брать. Значит, умнее Зоралды, понимал, что когда-нибудь на нее объявят охоту. И отлично просчитал, что у ведьмы не хватит сил защитить крепость, если на нее пойдут королевские войска. Да и поднять народ на новый мятеж больше не удастся, все, кто по глупости в него влезли, осознали свои ошибки сполна.

— Хорошо, если так. Хотя воевать с умными и труднее, зато с ними проще договариваться. — Вздохнул Дагорд, подхватил жену на руки вместе с одеялом, и шагнул к окну, — а теперь я хочу забыть про всех хоть на полчаса и посмотреть фейерверк рядом с любимой женой. И еще… прости, что я у тебя такой невнимательный… не заказал для тебя букета, когда договаривался для Герта. Я хотел… но вдруг понял, что не знаю, какие именно цветы любишь ты. И решил сначала выяснить… а пока возьми вот тут, под камзолом, на груди… у меня руки заняты.

— Что там? — Заинтересованно смотрела на мужа Лэни, но совать руку под камзол не торопилась.

— Какая ты осторожная, — засмеялся Змей, садясь с женой на руках в кресло у распахнутого окна и заботливо заворачивая ее ноги одеялом, — тогда я сам. Вот.

И он достал узкую склянку, в каких выпаривали зелья алхимики, и бережно подал жене.

— Что это? — ахнула она, разглядывая крохотный росток, зеленевший на дне пробирки.

— Садовник из королевской оранжереи уверял, что проклюнувшееся семечко семейного дерева. Именно того, чьи цветочки живут в наших браслетах. Очень редкое растение, и питается не только водой и светом. Говорят, оно зацветает только там, где есть любовь.

— Зайчик… — восхищенно выдохнула Лэни, бережно принимая склянку, и чувствуя, как еще жарче распускается у нее в душе дивный цветок, такой же яркий как тот, что расцвел в этот миг за окном в ночном небе.

— Проходите, ваше величество, вот ваши покои, а это ваши, граф, это ваши, герцог, а это… — седой, обходительный дворецкий растерянно смолк, обнаружив, что гость, который должен был жить в комнате один, крепко держит под руку молчаливую девушку.

— Открой для герцога Арвельда сиреневые покои, он не суеверный, — Олтерн, несмотря на усталость, лично следил за расселением гостей, и даже не подумал возмущаться таким странным поведением гостя. Да и молчание фрейлины счел за согласие, твердо убежденный, что сестры тишины в обиду себя не дадут.

Сиреневые покои оказались тремя просторными комнатами, расположенными в округлой угловой башне, наполовину врезанной в прямоугольное тело трехэтажного дворца, который гости пока видели лишь мельком. Из продолговатой гостиной, заканчивающейся широкими створками дверей на огибающий башню открытый балкон, в разные стороны вели еще две двери, но Арвельд и не подумал туда заглядывать. Дождался, пока слуга поставит сундук, выделенный сестрами Тэльяне, в ближайшую комнату, и, отпустив, наконец, руку спутницы, указал ей на диван.

— Садись.

Прошел по комнате, подбирая слова, которые уже полдня никак не хотели уложиться в связные вопросы, подошел, сел рядом, оперся локтями в колени и, уронив голову в мозолистые ладони, глухо выдавил только два слова:

— За что?!

И тогда девушка вдруг схватилась руками за горло, давясь давно оплаканным горем, замычала, мотая головой и не в силах объяснить, почему так испугалась когда-то и чего так страшится до сих пор.

— Тэй? — оглянулся на нее, не поверивший своим ушам герцог, рассмотрел впившиеся в горло пальцы и текущие по лицу слезы и вмиг забыл про все вопросы.

Резко дернул ее к себе на колени, разжимая побелевшие пальчики и лихорадочно целуя все, до чего дотянулся губами. Залитые слезами щеки, следы от выступивших когтей на подрагивающей от рыданий шее, крепко стиснутые, чтобы удержать крик, губы. И уже через несколько минут ясно понял, что вовсе не хочет знать никаких подробностей и не хочет слушать ни оправданий, ни просьб о прощении. Как оказалось, его сердце давно все простило, и едва она немного успокоилась и робко ответила на поцелуй, надежда на то, что можно все начать сначала, превратилась в твердое желание больше никогда не допустить, чтобы повторились прошлые ошибки.

— Все, Тэй… все… перестань плакать. Больше я тебя никуда не отпущу… запомни это накрепко… — дверь в спальню, бесцеремонно распахнутая пинком, так же резко и беспрекословно захлопнулась за ними.

— Арви… ну Арви же! Проснись, наконец!

На непривычно легком покрывале теплой лапой лежал солнечный квадрат, по груди герцога тонким теплым лучиком гулял женский пальчик. Не открывая глаз, Арвельд сладко потянулся, широко зевнул, и, хитро приподняв одно веко, лукаво шепнул:

— Зачем?

— Нам нужно поговорить.

— Нет. — Решительно обхватив девушку обоими руками и прижав теснее, отказался герцог, — никаких разговоров. Просто не хочу. Пусть прошлое останется в прошлом.