— Вы пытаетесь меня ободрить.
— Ну, честно говоря, да, пытаюсь. И себя тоже. Это тот редкий случай, когда я, Мерлин Первый, нифига не понимаю, что меня откровенно бесит… Не бойтесь, Фигаро. Этот таинственный тип знает о вас, но вряд ли знает обо мне. Сделаем ему сюрприз. Развлекайтесь завтра на здоровье, а послезавтра, когда в Академии никого не будет, мы отправимся к этому «Исполнителю Желаний». Думаю, самое время познакомиться с этой хреновиной поближе…
…Мотоколяска у молодого графа Сильвер-Понча, действительно, была замечательная.
Керосиновый «Гоббит-DC» легко тащил в гору не только самого Пончика, телосложением не уступавшего молодому быку, но и пассажирский прицеп на шесть мест: узкую, похожую на стол с установленными на нем кожаными сиденьями платформу. В «Гоббите», похоже, покопались умелые механики, и теперь трехколесная коляска, похожая на закрытую дополнительными фронтальными обтекателями пулю, догоняла по мощности небольшой паровой тягач. Медные заклепки сверкали на солнце, выхлопные трубы извергали струи керосинового чада, а шипованые немецкие покрышки вгрызались в траву и гравий, унося коляску все дальше от города, в сторону Западных холмов.
Жара стояла совершенно не мартовская, и следователь, расстегнув куртку, с наслаждением подставлял лицо теплому ветру, в котором запахи влажной земли смешивались с ароматами талого снега. На заднем сиденье Конрад, смеясь и ругаясь одновременно, одной рукой хватался за ручку безопасности, а другой придерживал длинный широкий мангал на пятнадцать шампуров. Таккер, отплевываясь (он сидел спереди, и вся пыль летела ему в лицо — пассажирская платформа была открытой), прижимал ногами ящики с пивом, то и дело норовившие выскользнуть из ременных крепежей. Сам Фигаро трясся посередке; на руках у следователя подпрыгивала здоровенная кастрюля, в которой, в недрах маринадного озера, томились куски нежнейшей молодой баранины. Шэн командовала.
— …Пончик, да не гони ты так! Еще часу нет, успеем!.. Нет, давай следующий поворот! На озерах сейчас людей как перьев в курятнике — праздник же!.. Что? Песчаные склоны? Да там уже, небось, последний прутик подобрали! Из чего костер разводить — из камней? Жми на Скалы, туда даже велосипедисты не добираются! И там лес… Осторожно, справа!
…Они обогнали старенький тарахтящий «Херц-8» (из фургона доносилось пение и хлопки пробок), затем оставили позади похожий на колесный самовар «Голубой Дунай» — паровой внедорожник, славившийся своей абсолютной проходимостью и черепашьими скоростями и нагнали «Королевского туриста» — коляску с мускульным приводом (эдакий велосипед-переросток). В «Туристе» потели, нажимая на рычаги, четверо студентов Технического колледжа (они, согласно традиции, цепляли свои бляхи с шестеренкой даже на банные трусы). «Техники», увидев «Гоббита», переглянулись, и еще сильнее налегли на рычаги и педали, так что на некоторое время скорости сравнялись. Завязался разговор:
— …почем брал свою таратайку? — красномордый детина на переднем сиденье «Туриста», отплевываясь и потея, давил на рычаги как бывалый кузнец на меха.
— По деньгам, — веско отвечал Понч, поддавая газу. — А у вас, гляжу, добавочная передача? С ручным усилителем?
— Нравится? — красномордый, на секунду оторвавшись от рычага, смахнул с лица пот. — Тебя, как видишь, на пятой уделываем!
— Конечно, нравится. — Пончик восторженно закивал. — Машинка у вас — прямо песня: задницы едут, а ноги идут! Не перетрудитесь, вам еще пить да жрать — тоже спорт, мать его ити!
Под дружное ржание пассажиров «Туриста» мотоколяска вырвалась вперед и, наконец, выехала на более-менее сносную дорогу — хорошо укатанную грунтовку. Теперь до нужного места оставалось совсем немного.
…Глядя на проплывающие мимо каменистые пустыри, заставленные строительной техникой (год-два и тут будут сплошные мануфактуры) Фигаро думал, что сейчас покуситься на жизнь Конрада мог разве что снайпер. Вокруг было безлюдно и тихо; единственным звуком, кроме стрекотания мотора «Гоббита» было далекое буханье забойщика свай — строители работали без перерывов и выходных (профсоюзы профсоюзами, а двойная праздничная ставка, все-таки, штука хорошая).
Вся еда и выпивка, которую они везли с собой, была давно проверена Артуром: ни ядов, ни взрывчатки, ни вредоносных заклятий. Сейчас призрак усиленно сканировал эфирное поле в радиусе ста верст, отмечая все, вплоть до икоты престарелого домового в избушке лесника у Тихих озер. Следователю, такими образом, оставалась более чем тривиальная задача: следить за тем, чтобы Конрад банально не свалился на дорогу и не сломал себе шею.
Все было хорошо. И все же странный легкий зуд в кончиках пальцев Фигаро то и дело возвращался, напоминая о себе. Словно кто-то, время от времени, дергал тонкую тревожную струнку в душе: смотри в оба, брат, смотри в оба…
Следователь смотрел. Вот только не вполне понимал, на что именно смотреть стоит.
— …Эх, хорошо! Просто одуреть как хорошо!.. Все, Фигаро, с этого дня ты официально назначаешься нашим Мастером шашлыка!
Мясо (мариновал Артур) буквально таяло во рту. Пиво, температура которого регулировалась простейшим заклятьем, было вкусным и холодным, привезенный Таккером индийский табак — ароматным и крепким. Жизнь была прекрасна.
Они сидели на вершине высокого холма, поросшего старым дубовым лесом. С западной стороны был высокий каменистый обрыв (в самом низу шумела небольшая быстрая речушка), с восточной — пологий подъем, по которому едва забрался их «Гоббит». До города было далеко и запахи стали и фабричных дымов здесь совсем не чувствовались.
Маленький костерок, из которого Фигаро уже добыл угли для мангала, тихо потрескивал посреди маленькой поляны. Давным-давно кто-то уже соорудил здесь импровизированные скамейки из сухих бревен сложенных «колодцем», ну а разборной походный стол притащил с собой Таккер. Все уже наелись и теперь пили пиво, предвкушая момент, когда дело дойдет до чего-нибудь покрепче. Здоровенная шестиместная палатка уже стояла чуть поодаль, окопанная по всем правилам фортификации (дождя, правда, не ожидалось; погодный дирижабль над столицей уже неделю не опускал синий флажок).
— …ты, Таккер, у нас умный, вот ты и скажи, почему стипендия за пятьдесят лет выросла всего на два империала?! У Королевства что, денег нет?
— Деньги-то есть, — Таккер, усмехаясь, откупорил бутылку «Пьяного чародея», — да только ты, Конрад, сам подумай. Взять, к примеру, господина Муравицкого, у которого ты пиво покупаешь. Муравицкий толкает тебе «Чародея» по четыре медяка, не учитывая стоимость тары, а сам имеет навару медяк с кварты — после уплаты налогов, конечно. Задирать цену ему смысла нет, потому как ты тогда пойдешь к господину Плюму за «Черной собакой». Ее, правда, пить можно только опосля водки зажав нос, но то такое. А вот если Муравицкий узнает, что у тебя стипендия выросла, так он цену сразу поднимет. И, получается, что накинули тебе империал, что нет — один хрен.
— А Гильдия ему — по башке! По башке! И Ценовой комитет!
— Ага. И все фабриканты разом от Западных кресов до Дальней Хляби сразу вой поднимут: ручное регулирование экономики, понимаешь! Гильдия, она-то, конечно, за ценами следит. Но для нее поперед всего барыш. И если сотня таких Муравицких ручку позолотит, то будет тебе «Чародей» по серебряку за кварту как пить дать — Комитет и вякнуть не успеет.
— А конкуренция?!
— Конкуренция бывает между селянами Дулей и Булей, которые репой торгуют. Все большие дяди давно друг с другом договорились, потому как сотрудничать оно куда выгоднее, чем враждовать.
— Ха! А Лютеция возьмет да и завалит рынок своим товаром за полцены! И прости-прощай родной наш жулик-фабрикант!
— Ну да. Если Гильдия перед этим пошлины на лютецианские товары не задерет до потолка. Поэтому-то у нас пачка «Флёра» стоит два серебряка, хотя в самой Лютеции — три франка. Сиречь, три медяка. Вкурил, деревня?
— Лучше я буду кизяк сушеный курить, чем этот «Флёр»…
