— Зато у них наш «Уралтабак» — заморская диковинка. Из-под полы идет за сто франков пачка.
— Это дерьмо?!
— Угу. Хотя, заметь, на ввоз — сумасшедшая пошлина. А на кое-какой товар и вообще запрет…
«Артур! — Следователь отхлебнул пива и достал трубку. — Что на горизонте?»
«Горизонт чист, как помыслы монашки. — Призрак разве что не зевал. — Самый сильный колдун в радиусе двадцати верст — вы. Самый страшный Другой — древесный дух во-о-он в том дубе… Отдыхайте, Фигаро, отдыхайте. Если что, я немедленно отреагирую»
— …и вообще я больше индийский табак люблю. Пусть и британская колония, а продукт все равно страсть как хорош… Эй, Конрад, не спи! Вот тебе шампур, насаживай еще порцию.
— Это что, водка? А вино?
— Не взял я вина. От него похмелье… А где ветки?! Кто все дрова спалил?! Ночью хотите по буеракам лазать?! А ну, давайте все за валежником!
— А сам?!
— А я не могу, я руковожу… Эй! Больно! И где ты шишку-то взяла?!.
…Ночь, такая, что бывает лишь за городом, на окраинах. Искры костра, летящие к звездам, далекое зарево над городом. Миллионы огней над головами и миллионы огней над горизонтом. Небо во все поля.
— …так, за дам уже пили. Теперь давайте за науку.
— За науку тоже пили…
— За науку и повторить не грех! Видите, во-о-он там, почти у самого дальнего холма? Там где красные огоньки?
— Ну, стройка…
— Это, балда ты темная, не просто стройка. Это новая электростанция. Газовая! Новое… хик! Нового поколения! К ней все окрестные мануфактуры присосутся. И еще таких пять штук построят только в этом году.
— Растем!..
— А то! Я ж и говорю: за науку!
— За науку! Ура-а-а-а!..
Костры внизу, костры на соседних холмах. Запахи дыма и жареного мяса. Сизый туман поднимается с реки — холодный и зябкий, но здесь, у костра, тепло и уютно. Где-то шумят паровые экскаваторы — ни днем ни ночью не прекращается стройка.
Под походным столом уже собралась небольшая горка пустых бутылок, но гораздо больше полных сосудов зеленого стекла стояло на столешнице: огненная перцовка, холодная как арктический лед «Мятная», веселая «Портовая» от которой ноги сами идут в пляс, «Алхимик и колба» приглашающая к вдумчивой беседе, «Черт в бутылке» — розовое, ароматное зелье, настраивающее на романтический лад, «Демон»… И березовый сок в жбане.
Затем Пончик достал гитару и все сразу притихли, точно перед бурей. И точно: графский сынок рванул струны и запел:
— …когда я на стройке служил колдуном,
Ко мне постучался один инквизитор…
И — все, долой тишину. Подпевали все: ревел быком Конрад, закатив от переизбытка чувств глаза, пела Шэн, внезапно оказавшаяся у Фигаро на коленях, пел, посмеиваясь, Таккер (и, надо сказать, пел замечательно), но, конечно, никто из них не мог превзойти самого Сильвер-Понча, голос которого бархатистым раскатом гремел над холмами:
— …облака в небо спрятались,
Звезды пьяные смотрят ввысь…
…Сыграли «Сказочную тайгу», потом «Куклу колдуна», затем «Куплеты двоечника», «Студента», «Дыми, мой котел», «По барабану», и, конечно, «Последний корабль» — разухабистую песенку про фрегат набитый душами погибших студентов, который плыл в Ад, но так и не добрался до цели:
— …черт-штурман, совсем окосев,
Блюет с рулевым с полубака,
Еще по одной! Еще по одной!
Еще по одной, собака!
Затем Пончик попросил паузу — промочить горло. Конрад, извинившись, отправился «до ветру-с, прошу-мс, прощения у дам-с…» и Фигаро, памятуя о своей миссии, увязался следом (к тому же, ему самому уже давно хотелось отлучиться).
…Остановившись у невысокого деревца, следователь расстегнул штаны и, облегченно вздохнув, приступил к делу, краем глаза посматривая за Конрадом, отошедшим к склону обрыва. Фигаро не очень-то переживал: до края пропасти оставалась еще почти сажень, а Конрад был не то чтобы очень пьян. Но…
Фигаро увидел, как это произошло.
Вековой каменный пласт под ногами Конрада внезапно поплыл. Земля, со зловещим шуршанием, двинулась к склону обрыва — медленно, обманчиво медленно, но неотвратимо, точно выскочивший из-за поворота грузовик.
Если бы Конрад был один, то менее чем через минуту он был бы уже мертв, лежал внизу у подножья холма изломанный о камни и приваленный несколькими тоннами земли сброшенной оползнем. Но Фигаро успел: судорожно выбросив вперед руку, он подхватил увальня простым кинетиком и отбросил назад.
Конрад, матерясь, шлепнулся на траву со спущенными штанами. Пласт земли и камней — их оказалось не так много, как показалось следователю вначале — с шорохом съехал со склона и рухнул вниз. Шум от падения был едва слышен.
— Эй, Конрад! — Фигаро, тяжело дыша, подбежал к рыжему, — ты что это тут творишь?
— А… — Конрад неловко поднялся на ноги, поднимая штаны, — А, Фигаро… Ты не видел, что тут только что было. Земля поехала, я еле отпрыгнул… Ну дела…
— Ты цел?
— А что мне будет? — Конрад фыркнул. — Ловкость у меня от папки. Пошли, еще по одной пропустим.
…Они зашагали обратно к костру. Фигаро, украдкой утирая пот, дернул за ментальную «ниточку» призрака.
«Артур! Это что сейчас было?! Вы видели?»
«Видел, конечно! — возмутился призрак. — Я же сказал: я все вижу… Нет, это не колдовство и не злой умысел. Реально случайность. Ни малейших возмущений эфира. Ни одного Другого вокруг… И, да, — если бы вы не успели, я бы поймал этого субчика в полете, а потом просто потер бы ему память»
«Странно это все, как по мне»
«Странно, — неожиданно согласился призрак. — Странно и тревожно… Вы, Фигаро, не расслабляйтесь. Бдите. Я начеку. Все должно быть хорошо… А, да, чуть не забыл: ваши Целеста с Пфуем тоже неподалеку. И они тоже все видели. Поэтому-то я и не вмешиваюсь без надобности. Но если не будет другого выхода — вмешаюсь, уж поверьте»
…Дрожь в руках следователь смог унять лишь час спустя. Но тревога все равно осталась, тревога и… легкое, почти незаметное покалывание в кончиках пальцев.
Которое никак не желало проходить.
…Выпили, спели еще несколько песен. Подкинули дров в костер, и пламя оранжевой птицей взвилось, казалось, к самым звездам.
— … что, только девять часов? Ты серьезно?
— Серьезней некуда. — Таккер щелкну крышкой маленького изящного брегета. — Только девять, точнее, начало десятого. А давай, Пончик, «Как я гулял на выпускном!»
— Я аккордов не знаю… Давайте лучше выпьем. За нас!
— За нас.
— Фигаро, — шепнула Шэн (горячие губы девушки почти прижимались к уху следователя), — не напивайся сильно. Хочу тебе… кое-что сказать. Потом.
…Пончик взял гитару, немного подумал, дернул струны и запел:
— …Я надеваю свой плащ и волшебную шляпу
Сегодня, ребята, я буду творить колдовство
И пусть мой сюртук в разноцветных, нелепых заплатах,
Но множество тайных карманов есть у него…
— Старая вещь, — тихо сказал Таккер. Ума не приложу, откуда Пончик их все знает.
— …в одном из них долг в восемнадцать дырявых копеек
Две дюжины звезд — но не точно, насыпал на глаз,
На случай мороза солдатских тепло телогреек
И двадцать минут в табакерке лежат про запас…
Где-то в небесах над их головами глухо заворчал гром. «Гроза?» — подумал Фигаро. — «Не может быть. Небо чистое, какая, к черту, гроза?»
— … в другой я когда-то засунул четыре дороги,
Но пять износились, а восемь пустил на шнурки
А в третьем колеса (к ним были привинчены дроги)
Пустая копилка и пыльный закат у реки…
…Это произошло так быстро, что следователь даже не успел отреагировать. Но он увидел — каждая миллисекунда этого мига отпечаталась у него в памяти навсегда.
Невидимый многослойный щит — творение магистра Целесты, которое тот повесил на Конрада сразу же после инцидента у обрыва — изогнулся над головой парня как старый матрац, искря от чудовищной перегрузки, а в следующий миг раскаленный воздух с оглушительным грохотом вспыхнул, буквально разметав костер по поляне горящими клочьями.
