понятия, что с ним происходит… Не знаю, но такая вероятность есть. Все, что развивается приступами, чаще всего опасно для жизни. Организм не успевает адаптироваться.
Она запоздало поняла, зачем у нее это спросили, – слишком увлеклась своими назначениями и почти все прослушала, а теперь хотела сказать, что уходить Матвею никак нельзя, чуть было снова не назвав его Денисом, но брат опередил ее:
– Помощь Нины тебе нужна в любом случае, а насчет меня… Поехали, – внезапно сказал он. – Я тебе кое-что покажу, если твое мнение не изменится, я пойду дальше сорить деньгами и развлекаться, играя с учеными.
Матвей скривился. Улыбка Новикова ему не нравилась, и сердце из груди выскакивало от страха. Говорить что-то подобное в лицо одному из богатейших людей мира было до ужаса трудно, а смотреть, как он теперь вызывает пассажирскую капсулу с личным водителем – еще страшнее. Что было в голове у Новикова, он даже представить не мог, а тот улыбался так весело, словно развлечение началось только теперь.
– Нина, ты поедешь с нами, – сказал он сестре, – заодно развеешься и на видео посмотришь. Поехали. Сами все увидите.
Он вышел первым, даже не сомневаясь, что никто не станет спорить, только Нина тихо спросила:
– Что ты задумал?
– Покажу ему музей и расскажу правду, – честно, но так же тихо ответил Новиков. – С человеком, способным сказать мне такое в лицо, можно дружить. Да и давай серьезно: мне нужно знать правду. Быть может, я на Титан отправил мошенника, опасного маньяка или того хуже – дурака. Всё ради дела.
Он снова улыбался, действительно радуясь, что хоть кто-то смог озвучить то мнение, которое имел о нем почти весь ученый мир. Справедливым его сложно было назвать, но дело было лишь в том, что сам Новиков не хотел, чтобы люди знали правду.
Вызванная им капсула примчалась почти мгновенно. Только они спустились вниз и подошли к двери, как она опустилась у самой лестницы, озадачивая прохожих.
Матвей невольно бросил укоризненный взгляд на Новикова, но, к своему удивлению, нашел на его лице такое же недовольство.
– Ты не знаешь, что для капсул существуют специальные площадки? – спросил Новиков у водителя, спустившись с лестницы.
Парень в синей форме только растерянно опустил голову, бестолково схватил пару раз воздух ртом, но так и не нашелся с ответом.
– Он хотел тебе угодить, – примирительно сказала Нина.
Она успела снять халат и теперь казалась сущей девчонкой в строгом сером платье, вчерашней школьницы. Миша не сводил глаз с ее коленок, выглядывающих из-под края юбки, а Новиков разницы не замечал, только закатил глаза и первым зашел в пассажирский отсек капсулы, так и не удостоив водителя своим замечанием. Хотя для себя уже решил, что парень отделается выговором до второй такой выходки.
Внутри капсула была рассчитана на четверых. Кресла при этом стояли парами и были обращены друг к другу. Между ними стоял невысокий круглый столик, явно предназначенный для напитков. Его магнитная темная поверхность явственно говорила, что где-то была и металлическая посуда.
– А если капсула перевернется, все разольется, – не удержался от насмешливого комментария Миша.
– Если не закрыть крышкой – да, – согласился Новиков, открывая два больших боковых окна из темного бронированного стекла.
Миша только одобрительно хмыкнул. Он с огромным удовольствием сел напротив Нины, устроившейся возле брата, и снова уставился на ее коленки.
Когда же капсула взлетела, а молчание стало гнетущим, Мишу вдруг осенило:
– Почему Нина Орлова, а вы Новиков? Вы не родные или…
Что «или» он не договорил, потому что Нина поспешно ответила:
– Я не замужем.
И тут же почему-то покраснела.
Новиков только усмехнулся, замечая ее реакцию.
– Вы когда-нибудь слышали, что у Бориса Новикова есть сын?
Миша растерянно посмотрел на брата. Ни о каком сыне изобретателя он никогда не слышал, но быть невеждой не хотел, особенно сейчас, когда ему светила интересная и прибыльная работа, которую можно было совмещать с гонками. Только брат ему на помощь не пришел. Он, напротив, отвернулся и бесцельно смотрел в окно, будто город его интересовал больше разговора.
– Никакого сына у него не было, – сказал Новиков, понимая, что ответа не будет. – У Бориса Новикова была одна единственная дочь – наша мама, Ирина, и замужем она была за Олегом Орловым.
– Известным, между прочим, кардиохирургом, – вмешалась Нина. – Вы его наверняка не знаете, а среди врачей он очень знаменит, и меня с ним сравнивают все время!
– Как меня с дедом, – пожал плечами Новиков. – Родители дали мне его фамилию как старшему, чтобы кто-то смог продолжить его дело.
«Тем самым определили мою судьбу», – подумал он при этом, но вслух не сказал.
Никто никогда не говорил ему, что он наследник Бориса Новикова, что он что-то должен. Он сам влюбился в работу деда, заинтересовался ею и сделал ее смыслом своей жизни, и ни на мгновение не жалел об этом, но все равно считал, что будучи Орловым, прожил бы иную жизнь. Этого не случилось, и теперь, как Новиков, он слышал свою фамилию чаще, чем имя, настолько, что порой начинал забывать о том, что оно вообще существует.
– Вы ведь не застали тот момент, когда в мире сообщили о создании энергометра? – уточнил Новиков. – Я не застал, но последствия того дня догоняют нас с Ниной вновь и вновь. Лично я рад, что у нас разные фамилии. СМИ обходят ее стороной.
Нина только странно посмотрела на брата. Он ответил ей таким же таинственным взглядом, усмехнулся и внезапно сменил тему:
– Мы уже над промышленной зоной.
– Неужели мы летим к промышленному комплексу «Neikon»? – спросил Миша, выглянув в окно.
Он мгновенно забыл про Нину и ее коленки. Реактивные капсулы волновали его куда больше, а положительный кивок Новикова заставил восторженно хлопнуть ладонью по подлокотнику, словно это могло ускорить полет. Снисходительную усмешку Новикова он даже не заметил.
Приземлившись у белого здания за каменным забором, они вышли из капсулы и только теперь увидели, что следом на автопилоте летела личная капсула Новикова.
Только он был совершенно не удивлен. Дождался,
