— Заверни, дорогой, заверни.
Когда старик отошел от кассы, мужчина-кассир коротко глянул на Генриха, на его открытку, взял протянутые мальчиком деньги и тут же выдал ему сдачу в девятнадцать марок.
— Вы ошиблись, сказал Генрих. Открытка стоит одну марку. Ровно столько я вам и дал.
— Вы уверены? — смутился кассир. — Как странно… Мне показалось, что вы дали двадцать марок.
Генрих пожал плечами:
— Мне ваши деньги не нужны.
«Ну и старик! — подумал Генрих, направляясь к выходу. Так закружил продавцу голову, что к концу дня бедняга останется должным в кассу всю свою зарплату. Прямо фантастика какая-то. Если б я не увидел все собственными глазами, ни за что не поверил бы. Выходит, разговоры про гипноз — самая настоящая правда. Вот здорово! Можно ничего не учить, а получать в школе отличные оценки… хотя зачем тогда учиться? В любом банке тебе без разговоров выдадут столько денег, сколько пожелаешь. Чудеса, да и только».
Но еще большее удивление ждало Генриха на улице: на углу магазина старик в шубе разговаривал с носатой, горбатой старухой, которую Генрих знал. Старуха эта жила возле самой школы и терпеть не могла детей: когда те принимались неподалеку играть, она недовольно бухтела себе что-то под нос и пряталась в дом. На самом кончике длинного носа старухи сидела огромная мохнатая бородавка. Если на эту бородавку долго смотреть, то она начинала казаться жирной ленивой мухой, которую непременно хотелось согнать. Еще у старухи на левом глазу было бельмо, а ходила она, опираясь на длинную сучковатую палку.
Сгорая от любопытства, Генрих осторожно приблизился к странной парочке, всем своим видом демонстрируя ужасную заинтересованность книгами на витрине.
— Я тебя узнала, — услышал он голос старухи. — Как увидела, так сразу и узнала. Твои проделки сделали тебя настоящей знаменитостью, Каракубас. Но это недобрая слава, черная… Этот город — заповедное место, и появляться в нем таким, как ты, запрещено. Прочь, прочь из города, Каракубас.
— Кем запрещено? — насмешливо спросил старик, глядя на старуху сверху вниз. — Уж не тобой ли?
— Древним Законом, Каракубас, не мной. Ты знаешь сам…
— Вздор! Твой закон такой древний, что уже совсем устарел. Я отменяю его.
Старуха противно хихикнула.
— Ты не можешь его отменить. Никто из людей не может. Для тебя Регенсдорф закрыт — ты здесь чужой. Прочь, Каракубас, прочь. Иначе тебе не поздоровится…
— Никак угрожаешь? — Каракубас презрительно хмыкнул. — Посмотри на себя в зеркало, карга старая, ты ведь без палки шагу ступить не можешь, а берешься меня путать. Или ты думаешь, что тебе помогут эти недомерки? — старик указал пальцем в пустоту перед собой.
— Ты получил предупреждение, а как с ним быть, решай сам, — прошипела в ответ старуха. — Только не забудь: в заповедной зоне сила твоя ничто, ты слабее, чем думаешь. Намного слабее…
— Убирайтесь все с дороги! Каракубас! грубо оттолкнул старуху, пнул ногой кого-то невидимого на дороге и, не оборачиваясь, зашагал прочь.
Генрих какое-то время простоял в полнейшей растерянности, не зная, как расценивать увиденное и услышанное, потом вздохнул и неуверенно последовал за стариком. Почему, мальчик не знал, но то, что этот Каракубас собрался нарушить какие-то законы, мрачноватая тайна, окружавшая старика, его странная связь с неприятной старухой — все это так сильно подстегнуло любопытство Генриха, что он не смог с собой ничего поделать. Шагая в двадцати метрах за Каракубасом, мальчик клял свое безрассудство и молил бога, чтоб старик ничего не заметил. Сердце мальчика каждый раз испуганно замирало, когда старик гипнотизер замедлял ход или останавливался, чтоб рассмотреть какую-нибудь витрину. К счастью, Каракубас или не подозревал о слежке, или был настолько уверен в себе и своих силах, что за всю дорогу ни разу не обернулся и не посмотрел в сторону Генриха. Когда же Генрих, следуя за стариком, вышел к городскому кладбищу, он сделался совсем бледным и едва не задохнулся от ужаса.
«Неужели Каракубас тайно живет в каком-нибудь склепе и проводит свои эксперименты на мертвецах? Может, старуха и гонит его, потому что на двоих мертвецов не хватает?» с ужасом решил Генрих. Но старик прошел мимо кладбищенских ворот, и мальчик с облегчением вздохнул.
Минут через пять Каракубас свернул на перекрестке на булыжную дорогу, ведущую через пустырь к развалинам какого-то дома.
«Ну вот, теперь все ясно, подумал Генрих, останавливаясь. — Такой подозрительный тип, как Каракубас, только в таком зловещем доме и должен жить. Лучшего места просто не найти: здесь никто его не увидит и не нарушит его жуткого одиночества».
Мальчик развернулся и с чувством выполненного долга зашагал домой. Всю дорогу он обдумывал, какую пользу можно извлечь из сегодняшнего происшествия, но так и не решил. Самого главного — фактов, которые изобличили бы Каракубаса в преступлениях, не было. А обращаться в полицию только потому, что старик вызывает подозрение, глупо.
На следующий день в школе, на переменке, Генрих подошел к своему приятелю Клаусу Вайсбергу — веснушчатому крепышу, прекрасно знающему, что ему надо от жизни, и беспрестанно поучающему всех вокруг. В отличие от Генриха, которому учиться было просто неинтересно, Клаус не хотел учиться потому, что отличной перспективой считал поскорее отмучить школу и устроиться на работу, к примеру, на стройку.
— Я не понимаю тех умников, которые хотят учиться после школы, идут на инженеров или того хуже — на учителей, — говорил однажды Клаус Генриху. — Представь только, полжизни проучиться, а потом потратить ее на каких-то болванов! Нет, это не по мне. На стройке работа хоть и тяжелая, но платят там хорошо, и при желании уже через полгода можно купить приличную подержанную машину. — Клаус Вайсберг никогда не применял к автомобилям термин «старый». — А машина — это главный показатель характера и достоинств человека.
Когда однажды Клаус увидел, что отец десятиклассника Мюллера подкатил к школе на новеньком «Мерседесе», он сказал так:
— Вот посмотри, Генрих, на этого стопятидесяти-килограммового толстяка Ганса Мюллера как две капли воды похожего на своего папочку и которого не каждый унитаз выдержит. Этот Ганс Мюллер все время хвалится, как он пятерых хулиганов побил… Помнишь тот случай? Ну так вот, побить их он, может, и побил, а ума ни он, ни его папаша не имеют. Это уж тебе говорю точно. Глянь, как они довольны своим «Мерседесом», даже смотреть смешно. «Мерседес», конечно же, машина неплохая, но стоит необоснованно дорого. Она даже подержанная стоит столько, что за те же деньги можно купить два японских автомобиля, но с такой электронной начинкой, что пальчики оближешь. Автомобиль — это ведь не только механизм на колесах, в этом они в принципе все равны, а четыре колеса имеет даже телега. На современном этапе технического развития в машине главное — электроника. Электроника это уют, это комфорт, это, в конце концов, удовольствие. Маленькое удовольствие, по важное. А эти Мюллеры, сразу видно, находят удовольствие лишь в беспрерывной еде. Теперь скажи — прав я или нет?
