– Не понимаю. – Я удивленно покачала головой. – Получается, сообщник тоже является магом? Иначе каким образом Ольгетта оказалась зачарованной? После убийства Ималии Реане было бы намного сложнее проникнуть в дом, а накануне вечером с Ольгеттой все было в порядке. Не думаю, что столь здравомыслящая девушка, как она, имела глупость после всего этого кошмара отправиться куда-либо в одиночку.
– Нет, в этой истории всего две ведьмы, – проговорил Фабион. – Твоя мать и Реана. Если догадаешься, в чем подвох, то сумеешь сильно меня удивить.
Я насупилась, приняв его последнюю фразу за откровенный вызов. Ученик мага ответил мне до омерзения невинным взглядом. Ну-ну, если он ждет, что я примусь умолять его открыть мне тайну, то глубоко ошибается. Я и сама сумею связать последние оставшиеся ниточки. Но было еще кое-что, что мне сильно не понравилось в словах юноши.
– Моя мать не ведьма! – возмущенно фыркнула я. – Ты говоришь так, будто обвиняешь ее! А ведь она начала изучать запрещенное колдовство лишь в попытке защитить свою жизнь!
– Правда? – Фабион нехорошо ухмыльнулся. – Милая моя, смею тебе напомнить, что твоя мать была уверена в смерти Реаны. И читала книги по колдовству совсем по другой причине: желала найти в них рецепт женского счастья, так сказать. А другими словами – боялась, что твой отец опять примется ей изменять.
– Откуда ты это знаешь? – Я с вызовом подбоченилась.
– Она сама мне сказала. – Фабион спрятал в уголках губ снисходительную улыбку. – Катарина, твоя мать прекрасно понимала, что занялась очень плохим делом, когда вздумала изучать черную магию. Но пропасть завораживает, стоит в нее хоть раз заглянуть, а зло весьма притягательно. Когда она услышала, из какого я рода, то безумно испугалась, что я здесь из-за доноса кого-либо из слуг. Хвала небу, что ей хватило ума не прятаться от меня, а прийти и честно во всем сознаться. Сразу после ужина у нас состоялся весьма долгий и откровенный разговор. Благо, что твой отец быстро уснул. Однако к тому времени я уже и сам понял, что в вашем доме назревает куда более серьезное дело, и шалости твоей матери интересовали меня постольку-поскольку.
– Но ты все равно назвал ее ведьмой, – настороженно протянула я. – Означает ли это, что матушке грозят неприятности?
– Она не убивала, не принимала участия в запрещенных ритуалах. – Фабион пожал плечами. – Не думаю, что наказание будет чрезмерно суровым. Скорее всего, она отделается крупным денежным штрафом в пользу короля и попадет под негласное наблюдение. Если в ваших краях вдруг опять начнутся необъяснимые случаи внезапных смертей, то твоя матушка окажется в числе первых подозреваемых.
– И это ты называешь не суровым наказанием? – Я возмущенно сжала кулаки. – Она ведь только прочитала несколько книг!
– Не просто прочитала, но собиралась рано или поздно применить свои знания на практике, – холодно поправил меня Фабион. Сделал небольшую паузу и попытался смягчить свои слова: – Катарина, я понимаю твое раздражение, но таковы правила, и они написаны не мною. Хотя я полностью их поддерживаю. Поверь, в некоторых областях магии намерение значит столь же много, как и само действие.
– Хорошо, – недовольно проворчала я, на самом деле не видя ничего хорошего в услышанном. – Но как вы узнали, что я ночью соберусь наведаться в твою комнату? Насколько я поняла, ты с моей матушкой договорился о проведении ритуала заранее – сразу после ужина. А если бы я предпочла спокойно спать, а не блуждать по окрестностям в поисках одного слишком шустрого ученика мага?
– Ты просто не могла не заявиться ко мне в гости. – Фабион самодовольно хмыкнул. – Катарина, прости, но я был безмерно удивлен, что ты вообще темноты дождалась, прежде чем отправиться в мою комнату. Ты ведь за ужином извертелась ужом, сгорая от любопытства! А выманить тебя во двор было вообще плевым делом. Капелька магии внушения, чуточку иллюзорных чар. Хоп – и ты уже стоишь на тропинке рядом с местом проведения ритуала.
Я недовольно скрипнула зубами и опять принялась мерить шагами крохотную полянку. Терпеть не могу, когда со мной говорят таким снисходительным тоном! И еще сильнее ненавижу, когда кто-то думает, что вправе распоряжаться чужой жизнью. Тоже мне нашлись вершители чужих судеб!
Фабион некоторое время молча наблюдал за моими метаниями. Затем с негромким вздохом поднялся на ноги – и я едва не налетела на него, когда зашла на очередной круг. Он с такой скоростью перегородил мне дорогу, что я заметила это лишь в последний момент, почти уткнувшись носом ему в грудь.
– Будешь злиться или узнаешь окончание истории? – спокойно осведомился Фабион. Потянулся было погладить меня по щеке, но я резко отшатнулась, не желая, чтобы он ко мне прикоснулся, и угрюмо насупилась. Фабион устало вздохнул, раздосадованный моим упрямством, и негромко продолжил: – Катарина, право слово, хватит дуться! В чем моя-то вина? Даже если я вступлюсь за твою мать, ей все равно не избежать наказания. Поверь, штраф и некоторые ограничения свободы – не самое плохое, что могло ей грозить за игры с тьмой.
– Ладно, – неохотно проговорила я. – Но я все равно не понимаю. Ты сказал, что твое появление в нашем доме стало полной неожиданностью для Реаны и ее сообщника. Однако сам же недавно признался, что прибыл сюда из-за анонимного доноса. Получается, кто-то еще знал, что в наших краях затевается нечто опасное?
– Верно рассуждаешь. – Фабион довольно кивнул. – Право слово, Катарина, ты мне нравишься все больше и больше. Быть может, сама скажешь, кто именно меня сюда вызвал?
Беда была в том, что я уже знала ответ. И он мне безумно не нравился.
– Отец, – прошептала я. Опустила глаза и уставилась на свои туфли, опасаясь разрыдаться в полный голос от осознания такой чудовищной несправедливости. – Это ведь мой отец написал письмо твоему дяде, верно? Этой ночью я спросила тебя, кто может настолько ненавидеть меня и мою мать. Ты промолчал, но и не возразил, когда я сказала, что это он. И потом, кому, как не ему, знать, какие книги читала моя мать. И он был в курсе истинной подоплеки конфликта, который произошел между ней и Реаной.
– Не суди его слишком сурово. – Фабион одной рукой чуть приподнял мне подбородок, заставляя посмотреть ему в лицо.
Я неохотно подчинилась и уставилась ему в глаза, из последних сил сдерживая непрошеные слезы. Даже в самом страшном сне я не могла представить, что отец на самом деле не любит меня, что все его шутки и угощения сладостями лишь попытка скрыть свои истинные чувства. Фабион, должно быть, прочитал эти мысли, поскольку сочувственно улыбнулся и негромко произнес:
