С шинами на зубах за девушками не поохотишься. Ему же надо с ними разговаривать. Придется затаиться на время и действовать по-другому.
Больше он такого не допустит! Нужно подумать, как их обуздать.
Хорошо, что боль почти ушла, растворившись в морфиновом облаке. Но эта чертова медсестра все еще возится у кровати, и абсолютно излишне, насколько он может судить. Непонятно, чего ей нужно? Скорее бы ушла. Он подает ей знак рукой: «Что?»
– Да вот проверяю, чтобы у тебя все было в порядке. Вызовешь меня, если что-нибудь понадобится, хорошо? Спроси Этту. – Она дотрагивается до его бедра под одеялом и стремительно выходит из комнаты.
«Хрю-хрю!» – мысленно произносит он и уносится волной наркотического забытья.
Они держат его в больнице три дня – для обследования. Обследования его кошелька, так он думает. От вынужденного бездействия и нетерпения он уже начинает чесаться. Как только доберется до Дома, сразу отправится на охоту, прямо с шиной на челюсти. Больше его врасплох не застанут!
Он возвращается, читает, что пишут о ее смерти; пишут много до тех пор, пока не становится понятно, что это просто убийство и с войной не связано. Некролог печатает только «Дефендер», как и информацию о предстоящих похоронах. Зору закопают не на том кладбище, где ее убили, потому что оно для белых, а на другом, «Бер Оук» в Чикаго. Харпер поддается искушению и идет посмотреть. Держится поодаль, единственный белый среди присутствующих. Потом кто-то все-таки спрашивает, почему он пришел, и он выдавливает из себя: «Наю ие». Особо дотошные предлагают свои варианты:
– Вы с ней работали? Пришли выразить соболезнования? Прямо из Сенеки?
– Побольше бы таких людей, как вы, сэр, – заявляет женщина в шляпе, и все выталкивают его вперед, так что он стоит и смотрит на гроб в могиле глубиной шесть футов, уже и букет лилий возложили.
А вот и дети: трехлетние близнецы играют в догонялки между могильными плитами: не понимают еще, что произошло. Но кто-то из родственников шлепками и криками приводит их обратно к могиле. Двенадцатилетняя девочка смотрит на него, будто знает, и держит за руку братика, который от шока не может плакать, но постоянно всхлипывает, ловя воздух ртом.
Харпер бросает пригоршню земли на крышку гроба. «Это я сделал», – проносится у него в голове, а из-за шины во рту всем окружающим кажется, что своей ужасной широкой усмешке он и сам не рад.
Удовольствие видеть ее в земле и знать, что он останется безнаказанным, придает ему новые силы. Наслаждение, которое доставляет воспоминание об убийстве, преобладает даже над болью от выбитой челюсти. Но со временем им овладевает беспокойство. Он не может оставаться в Доме надолго: предметы начинают гудеть и вибрировать, выгоняя его на поиски. Нужно найти следующую! А чтобы найти, не обойтись без своего обаяния.
Он пропускает военные годы – трудные и однообразные, с продуктовыми карточками и страхом в глазах людей – и оказывается в 1950-х. Пытается настроить себя, что пришел просто посмотреть, но знает, что одна из девушек здесь. Он всегда нутром чувствует.
Точно такое же ощущение силы в свое время привело его в Дом. Как только он оказывается в нужном месте, на него накатывает острое ощущение узнавания, и вскоре глаз выхватывает талисман из Комнаты. Это игра: находить девушек в разных местах и эпохах. Они тоже в ней участвуют – приготовились и ждут свою судьбу, которую он вершит для них.
Вот как она: сидит в уличном кафе Старого города, перед ней на столе – альбом для рисования, бокал вина, сигарета. На ней – облегающий свитерок с рисунком из вязаных гарцующих коней. На губах играет легкая улыбка, черные волосы ниспадают на лицо. Она рисует людей, проходящих мимо либо сидящих тут же, в кафе, пытаясь зафиксировать на бумаге мимолетное выражение лиц. Он подглядывает через плечо: пара секунд – и карикатура готова. Получается хорошо, глаз острый и точный.
И вот она предоставляет ему прекрасную возможность: хмурится, вырывает листок, сминает его и бросает. Комок падает у тротуара, и ему ничего не стоит сделать вид, что он замечает его случайно, проходя мимо. Наклоняется, поднимает и разворачивает смятую бумагу.
– Ой, пожалуйста, не надо! – Девушка улыбается, но она явно смущена, будто на виду у всех забыла выправить юбку из колготок. А потом видит у него железную решетку на челюсти и испуганно замолкает.
Рисунок хорош! И забавный. Симпатичная дамочка в парчовом жакете стремительно переходит улицу. V-образный росчерк подбородка, заостренные маленькие груди и такой же угловатый миниатюрный песик, как и хозяйка, точно передают самодовольство и надменность персонажа. Харпер кладет набросок на стол перед девушкой. У нее на носу чернильное пятнышко: видимо, почесала в забывчивости.
– У ваш упаво.
– Спасибо. – Девушка приподнимается на ноги. – Постойте, разрешите вас нарисовать? Пожалуйста!
Харпер уже повернулся спиной, мотает головой. Он заметил у нее на столе зажигалку, выполненную в стиле арт-деко, черную с серебром, и уже не уверен, что сможет сдержать себя. Вилли Роуз.
Но еще не время.
Он уже привык к ней. И не только потому, что теперь не нужно самому заниматься утомительными поисками нужной информации и сидеть на телефоне, получая разрешения на цитирование. Просто хорошо и удобно, что она рядом.
В субботу он приглашает ее на ланч в спортбар «Билли Гоут»[10], чтобы приобщить к культуре до того, как возьмет ее с собой на игру. В баре большие телеэкраны, спортивные сувениры и реликвии, зелено-оранжевые виниловые стулья и завсегдатаи со стажем, включая журналистов. Приличные напитки и хорошая еда, хотя меню все больше ориентируется на туристов. Особенно после пародийного номера Джона Белуши на шоу «Живой эфир в субботу вечером», который, как оказалось, она видела.
– Однако место получило скандальную известность гораздо раньше, – говорит Дэн. – История «Кабз» – 1945 год, владелец этой таверны пытался провести на матч в «Ригли-филд» настоящего живого козла, даже билет ему купил. Но мистер Ригли посчитал, что козел слишком вонючий, и их не пустили. В общем, козловладелец так взбесился, что, не сходя с места, наложил на всю команду проклятие: сказал, что «Чикаго Кабз» никогда не выиграют ежегодный национальный чемпионат США по бейсболу. Так и случилось – до сих пор ни разу не выиграли.
– А я думала, это из-за их плохой игры.
– Будь осторожна: такие слова нельзя произносить в ложе для прессы.
