пусть разворачивается, клиента грузить будем!
Отослав свидетеля, я придвинулся к Валентину Ильичу, закрыв его своей фигурой от патрульной машины. Пациент, сидя на льду, скулил и трясся. Дождавшись, когда машина начала разворачиваясь маневрировать и когда двигатель загудел громче, я ухватил мерзавца за свернутый нос и немного его повернул. Вопль злодея был таким, что он даже перекрыл шум мотора. Хорошо, что оба милицейских были внутри машины и вряд ли слышали стенания Гудошникова.
— Говори, падла, кто третий, иначе совсем нос вырву! — крутанул я нюхательный орган насильника в обратную сторону и тот опять взвыл.
— Говори, сука! — большим пальцем левой руки я почти изо всех сил надавил ему на глаз.
Чтобы подонок не дергался, я припер его коленом к забору. Чувствуя, что пальцы правой руки скользят по морде задержанного, я отпустил его покалеченный рубильник и вытер измазанную в крови и соплях руку об его меховой воротник.
— Больно! Отпусти! Я скажу! — гундосо верещал комсомолец Гудошников, — Ладягин! Яшка Ладягин! Он с Запанского, сосед бывший, — быстро шепелявил разбитым ртом паскудник, а я постепенно ослаблял давление на его зрительный орган.
УАЗ подполз к нам кормой. Старшина и водитель общими усилиями запихали Гудошникова в задний собачник.
Когда мы вернулись к остановке, там уже находилась прибывшая из Ленинского райотдела следственно-оперативная группа и скорая. Первой потянули в освещенный салон медпомощи девушку. Потом Полина вылезла, но следующим вместо меня медики запустили Гудошникова. Эскулапам его здоровье показалось более подорванным, чем мое. А меня начал опрашивать упитанный мужичок в милицейской шинели с капитанскими погонами. За остановкой время от времени мерцали вспышки, очевидно там работал эксперт.
Покрутив в руках мое удостоверение, капитан, не скрывая радости полез в дежурную машину к рации. Его поднявшееся настроение загадкой для меня не являлось. Я мент, а значит формально это не его подследственность, так как посягательство на мою персону должна расследовать прокуратура. Потом разберутся, что я, не будучи на службе, загремел в потерпевшие, но это потом. Оставалась, правда, попытка изнасилования, но поскольку, барышня несовершеннолетней не выглядела, то и эта радость достанется тоже прокуратуре.
В это время от ворот пансионата подошли трое. Парень, постарше меня и мужчина с женщиной. Отдыхающими, судя по одежде, они не выглядели, стало быть, в качестве понятых опер привел кого-то из персонала. Сдав их следаку, он попытался сунуться в салон скорой, но я его перехватил.
— Сергей! — протянул я ему руку, — Корнеев. Следак из Октябрьского.
— Николай Жданов, опер. Дежурю сегодня, так что территория, сам понимаешь не моя! Надо бы тряхнуть этого, пока он в себя не пришел, — кивнул Жданов на сдвижную боковую дверь скорой и снова потянулся к ней.
— Погоди! — я опять придержал опера за рукав, — Я его уже расспросил, сдал он третьего. И вот, документы его возьми, — я протянул ему обе ксивы злодея, — И похоже, что этот парень не с рабочих окраин, у него куртка стоит, как две наших с тобой зарплаты, ты имей в виду.
Продиктовав оперу данные прыщавого Яшки-разбойника, я пошел успокаивать Полину. Ее уже пытались усадить в одну из машин погреться, но она отказалась и стояла шагах в пяти, запахнув на себе свою дубленку и постукивая сапогами друг об дружку. Только сейчас я ощутил, что на улице морозно.
— Хочешь, я тебя назад, к Злочевской провожу? Прокурорский следак сейчас приедет, допросит нас и я провожу? — спросил я у девушки, радуясь, что она не истерит и не рыдает.
— Нет, не пойду я туда! Ты лучше меня к телефону проводи! — она кивнула на ворота пансионата, — Мне домой надо позвонить. Очень надо!
Капитан не решился отпустить нас одних с места преступления. В провожатые он дал нам Жданова, приказав тому сопроводить нас сразу после звонка назад. Ему не терпелось дождаться прокурорского коллегу и спихнуть всю эту головную боль на него.
В светлом холле пансионата обнаружилось, что выглядим мы с Полиной гораздо хуже, чем на слабо освещенной улице. Но, на мой взгляд, отделались мы сравнительно легко. Размазанная по лицу косметика и отсутствие трех пуговиц на дубленке у нее и моя правая половина лица с опухшим ухом. Плюс, а, если быть точным, то минус, мои шапка и шарф. Впрочем, их я скоро получу назад.
— Пошли! — вернулась к нам со Ждановым от стойки администратора девушка, — За мной сейчас приехать должны. Тебя надо в больницу отвезти!
Папа Полины приехал раньше следователя прокуратуры. Из белой «Волги» сначала показалась нога в штанине из до боли знакомой мануфактуры, потом серый каракуль, а уж затем и весь обладатель этой атрибутики. Перед тем, как разглядеть лицо родителя, я автоматически отфиксировал его погоны. Все правильно, каракуль в сочетании с отсутствием на штанах лампасов, это полковник. Вот и правильно, что не убежал, а поперся за остановку, теперь я спаситель. Впрочем, с шутками, пусть даже и в мыслях, следует пока повременить. Папенька сейчас в расстроенных чувствах и запросто может засветить в рыло тому, кто увел дочурку от родственников на темную улицу. А отзеркалить я, пожалуй, что не смогу, и без того лимит на фрондерство у меня выбран. Года на три вперед выбран. А лицо-то у полкана, чисто, как у Скалозуба, будто топором рубленное. Это какой же красоты тогда у Полины маменька, если своей генетикой сумела уравновесить такое обличье! Или полковник слишком надолго в командировки уезжал? Так вроде бы нет тут пока еще горячих точек. Н-да…
Наверное, это от ядреного морозца дурацкие мысли так неуемно резвятся в моей бедовой голове. Все-таки без шапки в феврале грустно. Градусов за пятнадцать вниз. Да и прилетело в очередной раз не слабо. Хорошо, хоть, не много. А полковник тем временем, ни на кого не обращая внимания, подхватил своего детеныша и уселся вместе с ней на заднее сиденье «Волги». Следак в панике, как упоротый смертник бросается под вражеский танк, кинулся на персоналку. Но тут-же успокоился, увидев, что водитель полковника выходит из машины.
Из подъехавшего желтого УАЗа выбрался мужик с недовольным лицом. Был он в цивильном, но даже не стоило гадать, кто это. Так и есть, ее величество прокуратура.
— Слава богу! — не удержался милицейский капитан, нацепил на лицо озабоченность и с достоинством направился к приехавшему.
— В машину иди, хватит курить! — раздался за спиной негромкий, но раздраженный баритон.
Я обернулся, у белой «Волги» стоял полковник. Водитель послушно бросил сигарету, и молча полез на свое водительское место.
Заметив, что я смотрю на него,
