довольно быстро успокоилась.
– Допился, – сказала она с ноткой злобного торжества в голосе, после чего вновь хлюпнула носом.
– А Ваш муж часто так поздно ночью выходил на улицу? – спросил Афанасий Евгеньевич.
– Часто. Он же пил не просыхая. Прости, Господи. Вот я его и выгоняла… иногда, – женщина снова шмыгнула носом и достав из кармана платок шумно высморкалась. Ее лицо приобрело обиженное выражение. – А что?! Я должна была терпеть? Он же пил до беспамятства. То разобьет что, то сломает. То воду включит и она хлещет. Раз соседей залили. Меня не было так он и устроил тут потоп…
– А он ни с кем не ссорился? Может с собутыльниками чего-то не поделили? Была у него склонность задираться, идти на конфликт
– Да кто ж его знает чего они там поделили или не поделили? Я что за этими алкашами смотрю? Мне своего хватало… Но насчет задираться, нет, Степка спокойный был, драться не лез ни к кому. Да в нем росту-то…
Она махнула пухлой рукой и зарыдала. Как и в прошлый раз быстро утешившись, она сказала:
– Вот ума не приложу, кому он помешал-то? За что ж его так? Ведь не делал никому зла-то. Пил себе. Так что ж?…
Афанасий Евгеньевич покивал в знак сочувствия и невесело усмехнулся.
– А это действительно интересный вопрос кому мог помешать безобидный хоть и пьющий человек… А скажите, Зоя Антоновна, а ничего необычного в последнее время не происходило? Может быть муж Вам что-то такое рассказывал?
– Да что он мог рассказывать? Он трезвый бывал, хорошо если раз в месяц и то когда денег на водку не мог нигде найти. Он и бутылки собирал, и банки жестяные. И у меня из кошелька сколько раз деньги таскал. – Подробность о том, что в случаях посягательства покойным мужем на ее сбережения, он бывал за свой проступок примерно наказан, Зоя Антоновна опустила, как несущественную. – И даже побирался ходил. Допился. И мозги и стыд пропил… У нас-то тут ему уж никто денег не давал, так он к новым домам, к высоткам таскался. Там квартиры-то у всех купленные. С деньгами все. Вот он туда и ходил. Видно давали ему денег-то, чтоб наверно отстал… Глаза-то постоянно заливал… Ой, прости, Господи!… Ну так я же как есть говорю. Я ж не наговариваю! Измучилась с ним…
– Конечно, я понимаю… Значит он часто ходил, к этим новым домам?
Женщина пожала плечами.
– А кто ж его знает. Наверное часто. Куда ему еще ходить…
– А вы не помните, седьмого июля Ваш муж дома ночевал или ммм… гулял?
– Да, не помню. Как тут вспомнишь… – Женщина задумалась. Ее губы беззвучно шевелились, очевидно в попытке все же быть полезной и ответить на заданный представителем закона вопрос . Он ведь не просто так спрашивает, значит это важно… Всплеснув руками она хлопнула в ладоши, так звонко и неожиданно, что повернувшийся в сторону окна Витя подскочил. – Ой, точно! У соседки внук седьмого родился. Вот ведь, из головы совсем вылетело!… Мы собирались отметить. Она торт купила. Только сели чай пить, а тут этот явился, пьянющий… Степка, Степан то есть…
Афанасий Евгеньевич ободряюще кивнул.
– Ну и он как начал в комнате что-то ронять да грохотать, может деньги искал. В общем, я его выгнала, чтоб праздник нам не портил. Точно! Седьмого было!
Жена убитого сияла радостной улыбкой.
– Ясно. Спасибо, Зоя Антоновна, Вы нам очень помогли.
– Ой, да ну что Вы! Уж если б знала еще чего… Вы уж постарайтесь найти этого душегуба-то. Степка хоть и пил, а ведь все одно, человек. Нельзя так… – Зоя Антоновна снова всхлипнула.
– Мы постараемся, не сомневайтесь, – заверил овдовевшую женщину следователь.
– Ну, и что ты думаешь, специалист в области поведенческого анализа, – ухмыльнулся Афанасий Евгеньевич.
– Он видел убийцу Ольги Самохиной, – с улыбкой сказал Витя.
– Или убийца считает, что Шурков его видел.
Молодой человек был очень симпатичный. У него была располагающая улыбка. Взьерошенные рыжеватые волосы, и рассыпавшиеся по лицу веснушки придавали ему озорной и в то же время дружелюбный вид. Если бы он не показал корочки, Лена ни за что бы не подумала, что этот молодой парень сотрудник следственного отдела. «Интересно, сколько ему лет?» Помимо воли Лена улыбнулась.
– Мы сейчас чуть-чуть поговорим с твоей мамой. Ты не волнуйся, я хороший, – парень расплылся в своей очаровательной улыбке. – Но ты права, что так строго на меня смотришь. С незнакомцами нужно быть осторожной.
Лена улыбнулась.
– Она просто не понимает, что Вы говорите.
– Не понимает?…
– Так вышло.
– Ясно, – симпатичный следователь кивнул. – Знаете, у меня мама дефектолог. И она работает с очень сложными детьми. – Он снова улыбнулся и на щеках появились ямочки. – Она всегда говорит, что дети, непохожие на всех остальных, очень часто могут быть даже более одаренными, чем те самые остальные. Нужно просто найти ключ к раскрытию этих способностей.
– Ваша мама молодец. Какая замечательная у нее работа.
Парень опять расплылся в улыбке.
– Да, она очень любит свою работу… Елена Федоровна, мне нужно задать Вам несколько вопросов. Вы не переживайте, мы опрашиваем всех кто присутствовал на вечере в клубе «Юнона» седьмого июля.
– Да, конечно. Такая трагедия…
– Вы, насколько я знаю, были знакомы с Ольгой Самохиной долгое время?
– Да, достаточно долгое. Лет шесть или семь. Мы с Игорем были на одном мероприятии, и там они случайно встретились с Ольгой. Они вместе учились на юридическом, ну и дружба возобновилась… Потом они решили совместно организовать юридическую фирму.
– Вы были близкими подругами!
– Нет! Мы в общем-то не были с Олей подругами. Просто хорошо друг к другу относились… Мы встречались время от времени на празднованиях чего-либо, раз или два ходили вместе с Ольгой и Сергеем Кравцовым в ресторан. А так мы с ней практически не общались. – Лена улыбнулась. – Так часто бывает. Нет каких-то общих точек соприкосновения.
– А Вам нравилась Ольга Самохина как человек? – следователь тоже улыбнулся. – Это профессиональное любопытство. Просто часто психологический портрет жертвы может помочь в расследовании.
– Ольга была очень яркой личностью. Как сейчас часто говорят самодостаточной. – Лена улыбнулась, на этот раз с задумчивым видом. – Да, мне она нравилась как личность. Она была сильной, такие люди достойны уважения. Но не думаю, что мы бы при каких бы то ни было обстоятельствах могли стать лучшими подругами. Как я сказала, мы очень разные… Мне очень жаль, что так вышло, что она умерла, да еще так ужасно…. Тяжело
