Щеку обожгло крапивой, Айя моргнула и увидела Горового.
– Чем ты думала?! – прорычал он. – Ты же останешься калекой! Кто тебя просил заново выворачивать плечо?! Ты хоть представляешь, как долго я рассказывал этому придурку-адвокату, что у тебя эпилепсия?
– Где Алиев? – она подскочила и выпрямилась: майор снова посадил ее в свое кресло, а в кабинете никого, кроме них двоих, не было.
– Увели. Черт, Крюкова! Что у тебя с головой? – убедившись, что она снова в норме, Олег устало выдохнул и опустился на соседний стул. – Больше никогда…
– Я не знаю, убил он этих бабулек или нет, – жестко произнесла Айя. – Но сделай так, чтобы он сдох за решеткой.
13. Посторонним В.
Олег злился. Больше всего, как водится, на самого себя. Но поскольку на себя наорать довольно трудно, выбрал в качестве громоотвода сначала Крюкову, потом Савчука. Теперь лейтенант не показывался Олегу на глаза, а Крюкова изводила молчанием, от которого, казалось, даже движок машины нехорошо вибрирует.
– Куда ты прешь, придурок?! – взревел Горовой, когда какой-то таксист неосмотрительно вырулил сбоку, будто ехал по главной дороге. – Купят права… Уроды…
Взял телефон, сфотографировал номера нарушителя, чтобы дома отослать, куда следует. Но Айя и эту сцену встретила равнодушным безмолвием. Нет, вот ведь, какая зараза! Мало того, что без разрешения полезла выворачивать руку об Алиева, так еще и наотрез отказывалась говорить, что увидела.
Олег вез ее домой. К себе домой. В квартиру, куда предпочитал даже знакомых в гости не звать. Даже женщин. Даже коллег. Хотел заранее обсудить с Крюковой все правила, обозначить границы, но она свирепо надулась, а заговаривать первым было не в его стиле.
Где-то в недрах души майор понимал: он виноват перед Айей. Не стоило срываться на нее в коридоре, не нужно было ворчать после ее первого «сеанса» с Алиевым. Тогда бы она не рванула за второй порцией видений. Разумеется, извиняться перед девчонкой Олег не стал бы ни при каких обстоятельствах.
Как она выразилась? «Товарищ Мажор»? Думает, наверное, что раз он – москвич, то и живет в сталинке с панорамным видом, и ремонт дизайнерский, и простыни шелковые. Как теперь невзначай упомянуть, что позвал он ее в обыкновенную панельную каморку? Однокомнатную, к тому же? Да у него даже в холодильнике вряд ли найдется места для ее стратегических запасов колы. Санузел вот смежный, с этим как?.. Ладно, если обсудить график, распределить полки… Еще можно сосуществовать. Но спать?! Достать с балкона раскладушку? Так ей лет сто, наверное, провисает и скрипит… Шутка ли: со студенческих времен… А кресло-кровать так и не разу не раскладывал после покупки.
Нет, Айя даже не поворачивалась! А ведь он согласился приютить хонорика! Полукрысу, полукошку… Зверюшку, которая, судя по информации из Интернета, грызет все, что видит, и невыразимо воняет. И все ради чего? Ради любопытства. Словно вернулся в детство: нашел непонятную штуковину вроде презерватива в песочнице – чур мое! Нашел девицу, которая видит чужих жертв, – чур моя! Хотя Бог свидетель, проблем от начальства от нее может быть столько же, сколько и с презервативом – от мамы с папой.
Горовой припарковался на любимом месте прямо напротив подъезда. Жильцы старались не занимать этот карман, все знали, кто туда ставит машину. И это не имело ничего общего с уважением к доблестным блюстителям закона. Просто каждый, кто хоть раз пытался поспорить с Олегом, знал: избежал встречи с майором – получил еще пять минут жизни. Даже сейчас, в семь часов вечера, когда весь двор был плотно заставлен машинами простых тружеников, вернувшихся с работы, коронное место Горового дожидалось хозяина.
– Бери своего капитана, приехали, – сообщил Олег гостье, и снова в полнейшем молчании, достойном праведного отшельника, она вылезла и взяла клетку и рюкзак с заднего сиденья.
Любой другой даме он по-джентльменски предложил бы помощь, но с Крюковой достаточно было и того, что он привел ее к себе домой. Неприятное чувство, что-то среднее между изжогой и привкусом хозяйственного мыла, не покидало его до сих пор.
И вроде все шло неплохо: Калинин был рад, что может сообщить прессе что-то новенькое, четвертый труп только прибавил ситуации остроты. Одно дело – Алиева бы просто так нашли. Другое – задержали в аэропорту фактически по горячим следам. СМИ любят смаковать такое. А то, что подозреваемый не признался… Ну а кто бы на его месте признался? Словом, полковник был готов почивать на лаврах, с Горового он временно слез, и все бы ничего… Но какую бы неприязнь Алиев ни внушал Олегу, майор ему отчего-то верил. Да, у мужика не было алиби. Но ведь и прямых доказательств не было! И Горовой попытался очистить совесть с помощью Айи. Вот только она не помогла.
Он шел к ней за спасительным вердиктом. Еще неделю назад не знал о ее существовании – а теперь хотел показать ей подозреваемого, будто она была одним из штатных экспертов-криминалистов. Если бы только она сказала, что видит в зрачках Алиева хоть одну мертвую старушку, ему уже стало бы легче. А вместо помощи он получил ноги Крюковой, свисающие с потолка.
Сколько он ее снимал? Несколько секунд! Совсем недолго она была прижата к нему всем телом, и этого несчастного отрезка времени хватило, чтобы вся его спокойная и налаженная жизнь полетела под откос. И из-за кого? Из-за девчонки, которая лепит жвачки под стол?
Черт бы тебя подрал, Горовой! Именно сейчас?! Конечно, он разозлился. Что уж там, как с цепи сорвался! Но никакие увещевания, ругательства и размышления о дихотомии мужского и женского не помогали запустить кровь в обратном направлении. Не смог себя вовремя взять в руки, рявкнул на Крюкову, чтобы она не вздумала приближаться. Идея тащить ее домой теперь выглядела совсем тухлой, да еще и накануне выходных… Двое суток наедине в замкнутом пространстве… И почему на каждую попытку придумать вариант получше, гаденький внутренний бесенок так злорадно хихикал?
Они поднялись на шестой этаж, Олег отпер все три замка и галантно распахнул перед гостьей дверь, о чем в ту же секунду пожалел. Айя вошла в уличной обуви так спокойно, будто на ней уже были бахилы в три слоя. И не остановилась на коврике, нет! Прошагала в самый центр прихожей, поставила клетку на новый светлый ламинат и принялась не торопясь раздеваться. Перчатки. Шарф. Шапку. Куртку. Кофту! И только потом вспомнила про ботинки. Удивительно, что вообще вспомнила, а не прямо в них решила улечься в постель.
– Где моя комната? – она выпятила подбородок, и будь у Олега две комнаты, Айя наверняка бы не преминула хлопнуть дверью.
Горовой стиснул челюсти так, что вставь ему кто-нибудь перед этим в рот штангу, на металле точно остались бы глубокие отметины зубов. Нет, меньше всего майора заботили нежные чувства этой нахалки. Но он отлично понимал: отчитай он ее сейчас, как она того заслуживает, и девчонка ни за что не расскажет о своем видении. А вдруг там единственная зацепка? Ключ к разгадке? Подтверждение невиновности?..
– Это однокомнатная квартира, – как можно спокойнее произнес Олег.
– Прекрасно. Значит, я должна спать в коридоре?
Ничего, что я тебе лебедя из полотенец не сложил и не украсил мятной шоколадкой? А ванной ты сможешь пользоваться, если туда не насыпать предварительно лепестков? А без шведского стола?..
– Был у меня один знакомый, – задумчиво сказала Айя. – Смотрел вот точно так же, как ты.
– И что?
– Внутричерепное давление у него было, вот что. Ты бы проверился… – она хмыкнула, перекинула рюкзак через плечо и подняла клетку. – Ладно, пойду переоденусь, вытяну ноги.
– Стой! – не сдержался Олег. – Сначала – мыть руки. Для рук – синее полотенце.
– Удивительно, что не для каждого пальца!
И она, игнорируя его слова, прошла в комнату.
– Чур диван мой! – донесся до него звонкий голос.
Звук льющейся воды обычно успокаивал майора. Сегодня ему пришлось провести у раковины минут пять, чтобы вулкан внутри немного остыл и перестал выбрасывать струи горячего воздуха из ушей. Однако стоило Олегу войти в комнату, пол снова закачался под ногами.
