Но я никуда не пошла. Трусость, я с этим была совершенно согласна, избегание, как угодно можно было это назвать, но я смертельно устала. От смертей, от крови, от того, что я оказалась втянута во что-то такое, в чем никак не могла разобраться. Я устала бояться за себя и за Самуэля, за людей, гибнущих в этой мясорубке, за город, который, казалось, уже вот-вот был готов поддаться натиску тварей… Где-то совсем глубоко и небрежно-мельком проскочила мысль, что где-то тут Гус, наверное, Аттикус, и они тоже могут оказаться мертвы.
Все, что я могла однозначно сказать — я не смогла бы никого из них по-настоящему оплакать — ни Гуса, ни Аттикуса. Наверное, для того, чтобы ко мне снова вернулась травящая душу боль утраты, нужно было нечто большее, чем Тени. Нужен был свет.
Глава двадцать шестая
В моей бестолковой жизни было много встреч, возможно, чрезмерно много для моих лет. Но некоторые из них повторялись слишком часто.
За всей безумной круговертью событий режим сна сбился напрочь, и мне стало намного легче бодрствовать по ночам, хоть и при пробуждении я неизменно наблюдала в отражении тяжелые синяки под глазами и общий усталый вид. Но по ночам хорошо соображалось, не было так жарко и людно.
С крыш открывался прекрасный вид на Фристаду. За что я была готова благодарить Аскетов — за великий, никем не охраняемый простор на крышах их Храмов. Я поднялась наверх с форта Флинт, предварительно попросив разрешения у Аскетов, на что получила невнятное, удивленное, но согласие. Потом было несколько головокружительных пропастей между домами, и я умостилась на огромной покатой крыше торгового дома Ферроузов. Бойня совершенно утихла, свечи в окнах не чадили, а людей под ногами было слишком мало, чтобы на них отвлекаться.
А подумать было о чем… Вольфгант. Я ощущала чувство вины за то, что позорно сбежала на крыши. Но мне нужно было собраться с мыслями, а точнее — просто выветрить их из головы. Так было проще принять решение. Не то, которое я уже приняла — идти к Рему, это было нечто совсем безусловное, нет.
Чем дальше, тем больше я хотела отказаться от поисков Книги. Я не чувствую ее. Тени ошиблись.
Я поежилась под прохладным порывом ветра, пришедшего с моря.
Вольфганта не было жаль, из-за него погиб Льюис, погибли ни в чем не повинные — хотя с этим можно было поспорить — жители Фристады, погибли множество Аскетов и, может быть, даже Тени. Я сама оказалась в сложной ситуации. А все еще даже толком не началось.
Внизу прогрохотала повозка, и я наклонилась, внимательно ее разглядывая. Ничего особенного — тюки со снедью, развозимые в трактиры. Днем в городе был запрещен проезд грузовых карет — улицы были слишком узкими, а людей много. Даже бойня не смела этот график к Серому богу...
Аттикус говорил — следуй зову. И я откинулась назад, закрыла глаза и выкинула из головы все мысли. Куда тянет зов? Был ли выбор прийти на крышу моим? Не случайно ли я встретила Вольфганта — может, это и был зов, а может, глупое совпадение?
В душе пели лишь натянутые струны измотанных нервов.
Ощущение чужого присутствия пришло столь явно, что я даже не раскрыла глаз.
— Это опять вы, — сказала я. — Но на этот раз никого спасать не надо, а с крыши я не грохнусь, не переживайте.
— Боги мои, Дайан, неужели ты поговорила с Гусом? — мягко ответил севший рядом со мной Аттикус. — И предвосхищая твои подозрения — нет, не следил, просто узнал знакомые выражения.
— Но здесь вы меня нашли.
— А ты и не скрывалась.
Я открыла глаза и кинула на него быстрый взгляд. Аттикус был как всегда спокоен. Человек, внутри которого, по словам Гуса, сидит чудовище. Но он не похож на монстра. Просто среднего возраста человек, красивый. Сложно было этого не признавать. Годы оставили на нем лишь легкий отпечаток в виде мелких морщин вокруг глаз. Я еще не видела, как он улыбается — все время смотрела в другую сторону, не желая открываться перед ним, заполучить внимания еще больше. И сейчас тоже смотреть было страшно, но я себя заставляла. Такой никогда не заговорил бы со мной просто так, из интереса, с неприкасаемыми редко кто решается говорить без веской на то причины.
А полнолуние приближалось, и скоро мне придется скрывать капюшоном ярко-желтые глаза. Я-то привыкла, но Самуэль говорил, что смотрится это жутко.
— Сложно заметить человека на крыше, Аттикус, — с легким укором сказала я. — Не понимаю, зачем вы притворяетесь. Мы ведь оба знаем, что мы не дружбу водим. Вы были там?
Я напрямик — почти — спросила о нападении минуталей, но Аттикус повел себя как Тень: он мне на этот вопрос не ответил.
— Если смотреть не только под ноги, ты удивишься, сколько всего можно заметить, Дайан. Не расскажешь, какие новости? Предпочитаю не раздражать лишний раз Гуса, да и ты ведешь себя не в пример разумнее. Да и, веришь или нет, у меня полно других забот, чтобы ходить за тобой по пятам.
Я, разумеется, не верила, что и показала всем своим видом, насколько была способна.
Где-то вдали над морем загрохотала зарождающаяся гроза, которую, вернее всего, вскоре ветром принесет в город. На улицах еще днем ощущалась тяжелая, характерная для таких дней духота, воздух пах влагой.
Аттикус, игнорируя меня, задумчиво смотрел на крыши города.
— Мы были в «Морской колючке», это старый полузатопленный корабль. Я подумала — минутали, возможно, стремились именно туда, но сбились с пути. Зато мы нашли хохотунов. Гус их убил, а Книги не было.
На самом деле с нашей последней встречи произошло много событий, но мне так сложно было заставить себя рассказать о них, хотя было понятно, что в этом деле Аттикус действительно союзник, пусть и на время.
Он кивнул, словно новость о хохотунах его совсем не удивила. Тени о них знали, но почему не уничтожили? И почему он молчит про бойню? Не моего ума это дело или он полагает, что я узнала о ней, глядя с крыш?
— Знаете, — задумчиво сказала я, внимательно его разглядывая. — С вами трудно разговаривать. Вот вы сидите рядом, а вроде и нет, появляетесь, когда хотите, следите за мной, не уважая личного пространства и моих тайн. Я вас одновременно вижу и нет. За этой маской спокойствия только один раз я увидела кого-то, с кем можно разговаривать.
— Боги мои, Дайан, — хохотнул он и улыбнулся, повернув голову. — Ты и видела меня пару раз, а уже судишь. Первое впечатление — плохой повод выносить однозначные мнения. Я здесь, посмотри, сижу рядом на крыше, смотрю на тебя и просто разговариваю.
— Но этого недостаточно.
Вдалеке над морем вспыхнула первая молния — ярко на миг осветив массив темной соленой воды.
— Правда? — Аттикус продолжал доброжелательно улыбаться, уже не спуская с меня взгляда. — Чего же ты хочешь, Дайан?
— Уважения, — нахмурилась я, чувствуя себя неуютно. — Я не ваша девочка на побегушках…
И тут же отругала себя, вспомнив, что говорил Гус — будь дурочкой. Молодой, наивной, амбициозной. Хотя чем не наивно — требовать от Тени уважения?
— Знала бы ты меня чуть дольше, понимала бы, что я отношусь к тебе с большим уважением. Я не имею привычки… как люди говорят? Считать себя выше других? Не веришь мне, прекрасно это вижу. Но поступать, как поступаю я, я просто вынужден. И будь уверена, что твои тайны я сохраню, какие бы случайно не узнал. Впрочем, опять не веришь.
— Знали бы вы меня чуть дольше, то поняли бы, что я хочу информацию за информацию, а не ваших красивых слов. От них только пыль в глазах, взметнется, а вас и след простыл. Я остаюсь на месте, а вам есть над чем подумать, не изобретая способов ее заполучить более честно.
Он помолчал пару минут, а потом под звук далекого грома сказал:
— Ты права. Все так и есть. Мне жаль.
— Так какой мне резон вам о чем-то рассказывать? А вам — ждать от меня честности?
На это Аттикус долго ничего не отвечал, но отнюдь не застигнутый врасплох. Нет, он опять отвернулся от меня, глядел на залитый желтым маревом город и легко улыбался. Я же рассматривала тонкие морщинки вокруг его глаз и вспоминала, что говорил Гус.
