— Жить… Мы ведь не выбираем, рождаться нам или нет, верно? А вот работать… Помнишь, когда … у нас было первое свидание, в кафе. Ты ведь знаешь хозяйку, правда? Я заметил… Так вот, она ведь вынуждена много работать. Содержать кафе — не такое простое дело, я это отлично понимаю. Или взять нас. Я много работаю, причём ночами. Ты вообще рискуешь жизнью на своей службе. Или взять, скажем, учёного, такого, каким был Док, до того … как захотел исчезнуть. Каждый из нас … делает что-то, и что получает взамен? Ведь мы живём практически так же, как те, кто не делает ничего, получая свой безусловный доход. Та же одна комната, ну, у меня хоть вещи свои, а не напрокат… Дело даже не в том, что … кому-то не хватает… На самом деле, чего ещё мы можем желать? Вроде бы хорошо, когда никто не умрёт с голоду, и не останется без крыши над головой. Но … вот если бы ты заплатила за что-нибудь, и не получила этого… Тебя просто обманули бы. Было бы обидно, правда? А когда мы тратим силы и время, но не получаем ничего, чего не было бы у тех, кто ничего не делает? Разве это не то же самое? Ты же сталкивалась с кражами, правда?
— Конечно, по мелочи … бывает, — подтвердила Лаура.
— Потому что … что можно у нас украсть? Но если у тебя украли что-то, что ты купила… Вот ты работала, чтобы это купить или даже взять напрокат. А кто-то нагло вытащил у тебя из кармана и пользуется. Работала ты, а пользуется он. Это плохо, правда? А разве все те, кто живёт на безусловный доход, не делают то же самое? Кто-то работал, а они живут за его счёт. Мало того, живут не хуже, чем он. Знаешь, в чём разница? Если меня обворуют, я обращусь в полицию, ты приедешь и арестуешь его. А эти… Полиция защищает их, а не меня, за чей счёт они живут. И ещё, вору нужна ловкость, которая в другой ситуации может сослужить хорошую службу. А от них — какой толк?
— Я … никогда так не думала об этом. — Лаура надеялась, что их не прослушивают. Впрочем, полиция таким почти не занималась, да и насчёт контрольного отдела, — она сомневалась. Те полагались на компьютеры. Но уверенной-то на сто процентов быть никогда нельзя… Хотя, если их слушают, значит, и так про них что-то знают. Частный разговор — не преступление. Наверное… — Хотя, может быть, и чувствовала что-то такое. Потому и оказалась с Доком. Но … ты разложил по полочкам…
— Я часто задумывался: а какого чёрта, вообще, я занимаюсь этим? Трачу время, силы, — ещё и на дорогу, — общаюсь с недоумками… Ради чего? Можно ведь ничего не делать — и жить в такой же квартире, есть такую же еду, ничего другого у нас всё равно нет… Велосипед я уже купил. Ради тряпок своих, а не напрокат..? Мог бы выкрутиться, но… — Ян вздохнул и развёл руками. — Что я тогда буду делать, проснувшись утром, и целый день? Вот поэтому и ты выходишь на своё патрулирование, правда..?
— Да. Потому что…
— Можешь мне не объяснять. И… Вот это вот стремление как можно меньше передвигаться, как можно меньше занимать места. И уж точно никуда не уезжать из города. Мы ведь учились в школе. Мы знаем, как сто лет назад можно было, живя, скажем, в Стокгольме, сесть на самолёт — и оказаться в Америке. А теперь… И всё это — ради чего? Чтобы не нарушать природу? Но природа-то нас не щадит. И животные не все такие ручные, как Оскар. И… Там, где раньше были города, в которых жили наши прадеды, теперь, наверно, заросли. Человек сам отказался от борьбы, сам запер себя здесь. Из борца он стал ничтожеством. Потому что кто-то вбил в головы наших дедов, что борьба — это плохо, жестоко. И в природе, и между людьми. И вот посмотри, до чего мы дошли… Знаешь, почему я так легко согласился сотрудничать с Доком? Потому что — что они нам сделают? Они же гуманные, и смертной казни у нас нет. Что они нам сделают? В тюрьму посадят? Но … там тоже проявляют гуманность. Условия, почти как в наших квартирах. Только по городу ходить нельзя. А нам нельзя за пределы города. Велика ли разница? Мы немного потеряем, в случае чего. И когда ты понимаешь это… По-другому думаешь о возможностях, понимаешь? О соотношении возможностей и риска. Вот у нас безопасно ходить по улицам, преступления бывают нечасто, верно? Уж ты-то знаешь… Но это ведь не потому, что люди боятся тюрьмы, и даже, извини, не потому, что так хорошо работает полиция. Это потому, что у нас нечего красть. А с другой стороны, с этой едой… О которой говорил Док, которая предназначена для того, чтобы человек чувствовал себя сытым, но не имел сил ни на что… У него нет сил даже на преступления. Короче говоря, нам не дают умереть раньше времени, но … разве нам дают жить?
— Да, ты прав. Я чувствовала что-то такое… Ты можешь сформулировать…
Ян посмотрел на часы, а потом обнял подругу и сказал:
— Правда, когда я говорил о тюрьме… Пожалуй, одного там точно нельзя себе позволить.
— Но мы не собираемся попадать туда, верно? — Лаура ответила на это объятие, и впервые за время этого разговора по-настоящему улыбнулась. И они поняли, что сейчас не время говорить о жизни в городе и о том, чем занимается организация. Всё, что было за стенами комнаты, перестало существовать…
19
19.
Убийца планировал свою новую операцию. Он думал об этом именно так, и удивился бы, если бы узнал, что Ян Хенриксон описывал этим же словом свои собственные действия. Разумеется, они не знали друг о друге, — к частью для обоих.
«Наш друг»… Убийца прекрасно знал, как его называют полицейские. Идиоты… Впрочем, как и те, кого он выбрал в качестве жертв. Впрочем, он не считал, что это его выбор. Это они сами выбрали свою судьбу. Он ведь не заставлял их заниматься тем, чем они занимались… Они сами приняли такое решение, а значит, приняли и риск. Они ведь должны были понимать, что это может кому-то не понравиться. И не только контрольному отделу…
Главным было то, что теперь он знал достаточно, чтобы … нанести удар. То, чем он занимался до сих пор, было только подготовкой. И информационной, и психологической. Для него самого.
Да, главное — информация. И, разумеется, тщательная подготовка к самому удару.
Правда, перед ним теперь встанет новая проблема. После этого дела не только его враги, но и полиция может догадаться о многом. А главное — о его цели. Конкуренты? Да, полиция вместе с контрольным отделом могут стать таковыми, если поймут, против кого он действует, и чего добивается. И, разумеется, их много. Будет ли у них больше шансов?
Пожалуй, нет. Они идиоты, если до сих пор не поняли, что происходит. Даром едят свой хлеб. В те давние времена, когда можно было держать в доме кота, сказали бы: «мышей не ловят». (Убийца, как и большинство горожан, никогда не видел не только живого кота, но и живую мышь.) Они даже не вышли на старт. А он уже продвинулся довольно далеко. И не только по пути убийств, главное — сколько он знает.
В то же время, это дело не будет похоже на предыдущие. Сама природа операции и цели делали это неизбежным. Правда, узнать что-то новое тут, скорее всего, не получится. Ну и ладно. Цель важнее…
Всё необходимое, — впрочем, на сей раз необходимого было немного, — было подготовлено. Убийца оделся и вышел из квартиры, — такой же, как у всех, маленькой квартиры. Путь к цели будет недолгим.
— Чтобы постоянно делать это, вам придётся найти кого-то другого. Я не слишком хорошо умею работать с этой программой. — Ян пару дней назад встретился с парнем из организации Дока, который ведал в ней пропагандой. Если это можно было так назвать. Они с Доком считали, что электронные каналы слишком опасны, — их могут отследить. Именно потому и сосредоточились на рисунках на стенах, составив конкуренцию уличным художникам. Но работали по другой технологии — с трафаретами. Для быстроты, разумеется. Однако с убийством Элизабет Венс перед ними возникла проблема. Разрабатывать трафареты было некому. С этой просьбой и обратились к Яну, как к наиболее подкованному технически; предложила поступить так, разумеется, Лаура. — Но на этот раз я вам помогу. Что именно вы хотите..?
