Вернемся к Дину Мартину. Давно ли Нибелинмус привлек его к сотрудничеству с ДАГАРом? Я по-прежнему был убежден в том, что Мартин взял кристаллозапись не для ДАГАРа — как и в том, что Нибелинмус не подозревает его в краже. Предположим, ему станет известно, что запись взял Мартин. Что тогда? Поругает и простит. А если о краже записи станет известно полковнику Зейдлицу? Не позавидую я Мартину… Итак, у меня есть тема для бытового шантажа.
Но собственно о Мартине мне было известно пока что мало. Первым делом я восстановил уничтоженные Зейдлицем данные. Мою-то память он не стер, и двадцатисимвольный пароль к индивидуальному локусу я помнил так же хорошо, как и собственное имя. Затем я настроил поиск на Дина Мартина, физика двадцати восьми лет отроду. Оставалось только ждать — и ждать долго, если необходимые сведения хранятся на Накопителе Земли.
Доктор Трюффо оказался сухощавым стариканом с вытянутым, обтянутым пергаментной кожей лицом. Он осмотрел мою кисть, без рентгена определил, что кости целы, залепил костяшки пластырем и спросил, об кого я разбил кулак. Что-то меня дернуло ответить, что об фельдшера Иванова. Трюффо попросил сжать кисть в кулак, взял мою руку за запястье и потряс.
— Я не слышал, что бы Иванов поступал в реанимацию, — сказал он, недоверчиво глядя мне в глаза. Я ответил, что промахнулся и попал по стене.
— Вон, видите, даже вмятина осталась. — Я указал на нечто, что сошло бы за вмятину.
— Он вас обидел?
— Нет, — отвечаю я, — моего друга, господина Сведенова. Он обратился к Иванову за помощью сегодня, в первой половине дня.
— Кажется, знакомое имя…, — потерев жесткий небритый подбородок, сказал Трюффо.
— Точно! — кивнул я. — Сведенов был у вас месяц назад. Вы ему прописали какие-то успокоительные. Мой друг тяжело переносит полеты, у него непреходящая депрессия, и еще он постоянно переживает за свой груз — картины, антиквариат там всякий… Он не сказал вам, что торгует картинами?.
— Не помню, что бы он упоминал свою профессию. — ответил Трюффо. — Не уверен, что виновницей депрессии является его профессия. Вероятно, ваш друг не слишком с вами откровенен.
— В самом деле?
— Да, и передайте ему, что против его пагубной привычки существуют другие средства, нежели транквилизаторы. Даже как временная замена они в большинстве случаев бесполезны. Предложите ему найти хорошего специалиста.
К совету найти хорошего специалиста врачи прибегают с таким упорством и с таким постоянством, что я с некоторых пор считаю врачей самыми скромными людьми на свете. Я пообещал, что постараюсь повлиять на Сведенова.
— Хотя он редко меня слушает, — добавил я с горечью.
— Такие люди редко кого слушают, — заметил Трюффо, — пока не загонят сами себя в тупик.
Я с готовностью согласился.
Итак, Сведенов перевозил наркотики. На второй день полета к Хармасу наркотики потребовались ему самому. Транквилизаторы, которые он получил от Трюффо, не помогли ему дотянуть до Хармаса, поэтому он потребовал вернуть шкатулку. Однако второй пилот утверждает, что в шкатулке находились только дешевые женские украшения. Где же были наркотики? Во втором дне? Но шкатулка-то невелика. Грабить сейф из-за такого мизерного количества наркотиков никому и в голову не придет. Билет на лайнер встанет дороже. Кроме того, Мартин и Нибелинмус — физики, а не химики. К поискам наркотиков привлекают химиков, насколько я знаю.
В восемь вечера я купил у кельнера из кафе-кондитерской форму персонала «Комбината питания ТК-Хармас».
— Поваренка? — уточнил я.
— А что, не нравиться? — и он потянул форму к себе.
Я сказал, что о большем и не мечтал. Затем я показал ему снимки физиков.
— Если придут ужинать, позвони мне. И не торопись с заказом.
— А это… — кельнер сделал неопределенный жест.
«Это», как выяснилось, означало десятку авансом и обещание дать двадцатку после выполнения задания.
— Они могут пойти не ко мне, а в ресторан, — он указал на соседний зал, отделенный от кафе прозрачной стеной.
— Смотри в оба, — посоветовал я.
Объяснив, как со мною связаться, я вернулся в свое новое жилище.
Кельнер позвонил в четверть десятого и сказал, что те господа, чьи снимки я ему показывал, заказали два салата «Цезарь», гусиную печень, два бифштекса — один с кровью, другой — без, грибы на гарнир, яблочный пудинг и фирменный пирог «Терминальный».
— Спешите, пока они не лопнули, — добавил он.
Я, естественно, поспешил.
Физики сидели в ресторане и поглощали салат. Столик, за которым они сидели, был на двоих. Я взял у соседнего столика стул и вклинился между ними.
— Так и думал, что «Вестник уфологии» меня опередит! — воскликнул я и по дружески толкнул Мартина под локоть. — Зря вы с ними общаетесь, они потом все переврут, — сказал я Нибелинмусу.
Нибелинмус ответил в том смысле, что я, вероятно, обознался. Мартин буркнул: «Что за псих!». Я сказал, что сам он псих и что в «Вестнике уфологии» психи все, включая главного редактора. А обознаться я не мог, потому что профессора Нибелинмуса нельзя перепутать ни с кем. От лица журналистов Сектора Фаона я поздравил Нибелинмуса с прибытием в наш Сектор.
— Ах вы репортер… — протянул Нибелинмус. — Откуда вы узнали, что я здесь?
— Земные коллеги сообщили по дружбе.
— В таком случае, разрешите представить вам МОЕГО коллегу, — и он указал вилкой на Мартина.
— Неужели?! — я выпучил глаза.
— Дин Мартин, — представился коллега и добавил, что назвав меня психом, он не погорячился.
— Тот самый Дин Мартин?! — Я аккуратно вынул нож из его руки и страстно пожал ее. — Я много, много о вас слышал…
Минуты три я извинялся за то, что принял его за комика из «Вестника уфологии». За эти три минуты Мартин забыл, что хотел спросить меня, от кого я о нем много-много слышал.
— Интервью мы не даем, — приняв извинения, отрезал Мартин.
— Все с этого начинают, — сказал я. — Так и запишем: «С первого мгновения нашей встречи, Дин Мартин поразил меня своею скромностью», — произнес я в диктофон.
Нибелинмус оказался дальновиднее. Вот что значит опыт. Он попросил выключить диктофон и сказал, что на несколько вопросов они, пожалуй, сумеют ответить. Очевидно, он решил избавиться от меня с минимальными потерями. Ну задам я пару стандартных вопросов, ну ответит он, что астрофизика шагает по Вселенной широкими шагами — ну и дело с концом. А если я не угомонюсь, то можно начать сыпать терминами и формулами — они на репортеров действуют как крепительное.
Я спросил, останутся ли они на Терминале или полетят на Хармас.
— Закончим исследования, там посмотрим, — ответил он.
— Исследования касаются гравитационных аномалий?
