я скучаю.
Вот те раз! И его приплела. Катя ощутимо начала раздражаться:
– Нил сказал, что твой любимый в апреле вернется. Так что уже через месяц, потерпи немного, – она скосила взгляд вниз, где по белой блузке растекалось несколько сероватых пятен. Кап-кап… – их стало больше. С трудом удержалась, чтобы не отпрянуть и продолжила сидеть ровно. Интересно, отстирается ли тушь…
– Лучше мне умереть, – сквозь мысли прорвался гнусавый голосок подруги.
– Высморкайся! – вложила в руку последнюю чистую салфетку, а про себя добавила: «А то на одежде сейчас еще и сопли будут».
Та, не прерывая поток слов, все же послушно прочистила нос:
– Антон меня игнорирует, мама бросила, а папа выбрал любовницу… умру, и никто не вспомнит… – и слезы вновь хлынули, как река сквозь плотину.
Ну что за детский сад! Вроде неглупой казалась, а такое отчебучивает. В этот момент нечто чужеродное коснулось сознания Саши, и она, давясь всхлипами, продолжила бормотать про свою смерть, но Катя ничего не заметила – ей нужно было срочно бежать и застирывать блузу.
К назначенной дате подруга сумела взять себя в руки: сходила в салон красоты, где ей умело замазали круги под глазами, сделали прическу и нарастили ногти, купила наряд, и даже долго ждать не пришлось – как она села рядом и завела мотор.
Саша выглядела отстраненной и вела машину молча. На попытку завязать общение не отреагировала – явно была не настроена на диалог. Катя тяжело вздохнула и перевела взгляд в окно. Она погрузилась в свои мысли, рассеянно провожая глазами голые деревья, коричневые сугробы по обочинам, безликие серые толпы на остановках. Накануне несколько дней припекало солнце, а ночью вновь ударили заморозки – и теперь слякоть затвердела, а лужи покрылись льдом с твердыми наростами грязи. Люди, уже успевшие сбросить дубленки и сменившие меховую обувь на полуботинки, теперь каялись в собственной опрометчивости. Насквозь промерзшие, они быстрее спешили в свои дома, голодными глазами всматриваясь в низкое темное небо.
Саша свернула на трассу. «Дом счастья», где через час должна состояться регистрация брака, располагался в пригороде, а рядом – ресторан для народных гуляний. Вера Сергеевна была родом оттуда, к тому же пригород прилегал к городу-миллионнику настолько плотно, что их уже никто не рассматривал отдельно. Оставалось переехать через реку, повернуть направо – и вот уже пункт назначения, минут пятнадцать, не больше. Но на мосту ждал «сюрприз»: длинная пробка из двух колонн машин; видимо, впереди их что-то задерживало, и при этом встречная полоса пустовала. Какое-то время они плелись вместе со всеми, а потом Саша пошла на обгон.
– Здесь ведь сплошная! – у Кати екнуло сердце. Но подруга промолчала и начала наращивать скорость: 120… 140… 150… На мосту, вроде, нельзя обгонять, а тем более, по встречке. А вдруг гаишники дальше стоят? Хотя ей-то что, папочка ведь отмажет. Однако неприятное предчувствие, до этого чуть было придремавшее, вновь окатило с головы до ног. Они мчались вперед, огибая поток машин слева, и вот впереди уже замаячила причина затора – одна полоса была закрыта на ремонт и автомобили перестраивались в единую шеренгу, делая колонну более плотной.
И куда, спрашивается, Саша собирается приткнуться, если сейчас кто-то поедет по встречной? А потом события развивались стремительно. Катя перевела взгляд вперед и замерла от ужаса. «Накаркала!», – вспорхнула мысль, и тут же бешено заколотилось сердце. С огромной скоростью прямо на них летел большегруз.
– Саша!!! – отчаянно завизжала, – Фура! Впереди фура!!! – и, схватив одной рукой руль, крутанула его на себя, пытаясь уйти от лобового столкновения. Машина вильнула. Из глубины резко вынырнул В.Д, заспанный и помятый, разбуженный ее внезапным испугом.
Подруга вздрогнула, словно очнувшись от сна, и с ее лица мгновенно сошли все краски. Однако сориентировалась за долю секунды: притормозила и ушла на вторую полосу встречки, пытаясь плотнее прижаться к ограждению моста. Но грузовик, словно играя с ними в нечто изощренно-смертельное, также сместился и теперь мчался точно посередине двух свободных полос. И он был уже слишком близко.
Обреченная мысль, что их сейчас просто размажет, и шок осознавшего ситуацию В.Д достигли сознания одновременно. А потом был удар.
Время почти остановилось, превратив воздух в вязкий однородный кисель. Тело медленно поплыло вперед, где в лобовом стекле небо заслонял громадный силуэт столкнувшейся с ними фуры. Ремень безопасности распрямлялся, натягиваясь до упора и, повторяя его контуры, вдоль груди и живота неспешной змеей поползла боль. «В-ж-ж» – воздух освобождал легкие, и они сдувались, как лопнувший шар, «Ш-ш-ш…» – плавно выныривала навстречу подушка безопасности. Потом медленное движение назад, до соприкосновения со спинкой сиденья. Острые когти сжимают желудок стальными тисками, выкручивая его наизнанку. Кровь пульсирует в голове тягучими промежутками. Шейные позвонки принудительно разгибаются с противным «щелк», голова запрокидывается, шея натягивается как струна. «Гр-р-р» – скрежет металла о металл растягивается, на него накладывается собственный хрип «г-х-х», в грудине что-то обрывается, ломается… затем короткое зависание, и машина плавно оседает на бок. Словно раскаленным железом что-то обжигает ноги. И вдруг резко и четко перед глазами всплывает фотография свадебной интенции. Хлопок – и по ней расходится трещина… потом еще и еще. Изображение вздувается и, словно стеклянное, раскалывается на несколько неравных фрагментов, один за другим они крошатся и опадают вниз. Катю пронзает дикая, раздирающая боль в сердце… и все проходит. Она больше не тело в машине – теперь она вне ее, видит аварию сверху, целиком: дорогу, фуру, разворачивающую их покореженную машину, сминающую ее вместе с ограждением; дотронулась до разума водителя – вялый, будто дремлет, коснулась подруги – Сашина сосредоточенность тает, уступая место обреченности. Зацепила огоньки внимания, направленные в их сторону из потока автомобилей – разные по окрасу и силе, пульсирующие ужасом или излучающие любопытство. И еще… чей-то пронизывающий взгляд; владелец заметил слежку, закрывается, ускользает, обрывая нить внушения. Попыталась последовать за ним, но поняла, что больше не может двигаться.
Где-то далеко впереди зарождался свет. Он расширялся, медленно приближаясь. А следом зазвенело в ушах, и ее, словно сквозь туннель, потянуло навстречу. Это чем-то напоминало перемещение сквозь пространства, когда они с Владом убегали от «стукача». И этот свет… совсем ей не нравился! Катя начала сопротивляться, пытаясь задержать движение, как вдруг увидела давно умершую бабушку. Та стояла в нем, тянула руки и звала к себе. Бабушка словно была самим проявлением добра, покоя и любви. Невыносимо сильно, до боли, захотелось вновь стать маленькой, обнять ее, прижаться, зарыться носом в летнее цветастое платье и вдыхать родной запах парного молока и блинов…
Уже было
