— Что же арестованный сообщил о личности другого агента, нелегальную переброску которого в Советский Союз он должен был замаскировать? — спросил Соколов.
— Струнников утверждает, что о втором агенте и о задании, которое ему было дано разведкой, он не имеет ни малейшего представления. После долгих размышлений я пришел к выводу, что этому можно поверить.
— Допустим… — согласился полковник. — Но что он сообщает о личности своего напарника?
— Вот тут положение осложняется, и эту часть показаний Струнникова на веру принимать никак нельзя, — продолжал Русаков. — Арестованный утверждает, что он не только не знает сброшенного вместе с ним человека, но и не видел его лица и не слышал его голоса. По его словам, лицо второго агента было скрыто повязкой, а объяснялся он с ним, со Струнниковым, жестами.
— Н-да… И что же вы думаете о показаниях арестованного? — спросил полковник.
Русаков немного подумал и затем уверенно ответил:
— Я думаю, что в этой части своих показаний арестованный не говорит правды.
— То есть?
— Я думаю, что перед ним поставлена задача не только замаскировать выброску на нашу территорию «агента-невидимки», но и помогать этому агенту в дальнейшем. Возможно, что именно тот агент и должен был позднее связаться со Струнниковым в Киеве.
Полковник встал и прошелся по кабинету.
— А почему арестованный не хотел дать таких показаний сразу или хотя бы немного раньше? — спросил он, круто повернувшись и остановившись против капитана.
— Он объясняет это тем, что боялся за свою семью. Не за ту, которая у него была в Краснотале, а за другую… В Западной Германии Струнников успел обзавестись новой семьей. Согласно его показаниям, у него там жена и двое детей, которые сейчас находятся на положении заложников у американской разведки.
Полковник задумался.
— Ну, все это, полагаю, со временем выяснится, — произнес он. — Думаю, в одном и очень важном пункте вы не правы. Да, да… — повторил он. — В важнейшем пункте вы не правы. Видите ли, анализируя показания арестованного Струнникова, вы не можете забыть, что его личность не внушает нам доверия, и, таким образом, инстинктивно, так сказать, ищете какие-нибудь обоснования для выводов, противоположных тем, на которые рассчитаны показания. Так ведь?
— Так, — согласился Русаков.
— Это естественно и понятно, — продолжал полковник. — Вот почему опытные враги иногда охотно дают более или менее правильные показания — они рассчитывают как раз на то, что им не поверят и следствие пойдет по ложному пути. Чтобы избежать подобной ошибки, надо при оценке искренности показаний исходить не только из отрицательного представления о личности того, кто дает эти показания, но и из всего, что мы знаем по делу. Разберемся же в том, что нам удалось пока выяснить. Нас, понятно, главным образом интересует сейчас не Струнников, а тот агент, что был с ним. Итак, во-первых, мы теперь определенно знаем, что такой человек существует, что он был сброшен над нашей территорией с американского самолета и где-то пока скрывается. Во-вторых, нам известно и такое очень важное обстоятельство, что заброска в нашу страну вражеского лазутчика была организована так, чтобы мы не могли узнать о его существовании. С этой целью ими и был использован Струнников. Все это бесспорно, но я чувствовал, что чего-то нам не хватало. Чего? Уверенности в том, что выводы о методе заброски к нам вражеского агента были именно таковы, какими они мне представлялись.
— Но теперь Струнников подтвердил это, — вставил Русаков.
Полковник усмехнулся.
— Эта часть показаний арестованного не имеет сейчас для нас большой цены, — сказал он. — Подтвердить то, о чем мы уже знаем без него, — подумаешь, большая заслуга! Он же знал с самого начала, из беседы с ним тогда в Краснотале, что мы разгадали трюк пославшей его разведки. Дело, милый мой, не в этом, а в том, что он, наверное, сам о том и не догадываясь, сообщает нам весьма важную недостающую деталь к делу о «Незваном госте».
— Какую? — спросил Русаков. — Я что-то плохо понимаю.
Соколов в упор посмотрел на него.
— Струнников не только ничего не знает о сброшенном вместе с ним парашютисте, но действительно не видел его лица и не слышал его голоса. Я абсолютно уверен, что в этой части показания арестованного правдивы.
— К чему им весь этот детектив? — спросил Русаков.
Полковник прошел на свое место и опустился в кресло.
— Детектив? — иронически произнес он. — Это смотря что считать детективом. Если под ним подразумевать необычные поступки людей, то ведь нельзя забывать, что вся грязная, кровавая работа иностранных разведок построена на чем-то необычном, проводится необычными методами; люди, которые при этом ими используются, тоже в своей тайной, предательской деятельности раскрываются не с той стороны, с которой их знают на службе, а часто и дома, а совсем с другой. Но вернемся к тому, чего вы не поняли в показаниях Струнникова… Сейчас мне ясно, что вражеский агент, засланный к нам в качестве «агента-невидимки», имеет какое-то весьма серьезное задание. Разведка позаботилась не только о том, чтобы сделать неизвестным для нас факт его выброски с парашютом в районе Краснотала, но и о том, чтобы Струнников в случае провала не мог опознать его и выдать. Понятно?
— Теперь понятно, — отозвался Русаков. Он был обескуражен.
— Ну, ну, не унывайте, — ободрил его полковник. — Вы на чекистской работе недавно, опыт придет со временем. По-моему, дело это сложное. «Невидимку» мы должны найти и обезвредить. Вынырнет же он где-нибудь! А как только нос покажет — тут ему и конец! Теперь перейдем к другому — доложите о случае на Дмитровском шоссе. Как идет операция?
Русаков подробно рассказал о замеченной постовым милиционером встрече двух мужчин на шоссе, о странном поведении владельца коричневой «Победы» инженера Силина, о найденных в придорожной траве обрывках записки и посещении пассажиром такси заводского поселка в поисках несуществующего гражданина Стрекопытова.
— Придя вслед за незнакомцем на станцию Лианозово, — докладывал Русаков, — домашняя хозяйка Лебедева обратилась к уполномоченному органов государственной безопасности и сообщила о своих подозрениях. За незнакомцем было установлено наблюдение. Он купил билет до Москвы, сел в вагон первого же электропоезда и уехал. В Москве неизвестный нанял такси и направился к центру. Здесь он вышел из автомобиля и пешком отправился к зданию, в котором помещается одно иностранное учреждение. Удалось установить, что человек этот занимает там солидный пост.
