— Точно, — говорю я, оглядываясь по сторонам.
Давление неизвестно откуда исчезает, и мне снова становится немного легче дышать. Может быть, я на грани панической атаки?
Субботние вечерние прохожие бредут по залитому дождем, освещенному неоновым светом тротуару. Не только живые, закончившие работу и отправляющиеся на ночлег, рядом с ними идут мертвые. Ад процветает, и городской гул грозит взорваться.
Некоторые призраки действительно путешествуют туда-сюда, осознавая и ведя иной образ жизни. Некоторые кивают мне, проходя мимо, признавая во мне знающего. Другие просто стоят, потерявшись в круговороте своей загробной жизни. Сдвинувшись с места, я натыкаюсь на коленопреклоненного бородатого мужчину. Он все еще плачет, протягивая руки, как делал это последние пять, и Бог знает сколько еще лет.
— Он винит себя в смерти своего сына.
Я замираю и оглядываюсь. Диана остановилась перед призраком и смотрит на него.
— Они спорили на тротуаре, и его мальчик повернулся и бросился бежать. Он поскользнулся и ударился головой о землю. Несчастный случай, но он винит себя, и все, что осталось в нем, — это горе. Он покончил с собой и вернулся сюда со смертью.
— Ты знала его? — спрашиваю я, доставая сигарету из кармана и укрывая ее, пока прикуриваю. В надежде, что никотин успокоит мои нервы.
— Нет, — отворачивается Диана, — но я чувствую его боль. А эти сигареты убьют вас, понимаете? Папа всегда ненавидел курильщиков.
Впереди нас бежит призрак с пистолетом в руке. Он останавливается, поднимает оружие к голове и вышибает себе мозги в акте молчаливого самоубийства. Затем падает на тротуар, мерцает и исчезает.
Бедняга попал в петлю. Он убивает себя каждые двадцать минут.
Теперь его поведение меня не пугает, а все мелькающие живые лица вызывают улыбку. Жизнь иногда превращается в фарс.
Когда я увидел его в первый раз, то достал оружие для самообороны. Счастье, что никто этого не видел.
Я размышляю над словами Дианы еще пару секунд. Призрак, чувствующий «боль» другого, — это не то, с чем я сталкивался. Моя первая мысль — отвести ее к Гарри и Мэв, но после прошлой ночи это не вариант по очевидным причинам. Я подавляю приступ грусти, пряча его глубоко в сердце. Разберусь с этим в другой раз.
Тем не менее, есть еще одно место, где мы можем поговорить в безопасности, и это мой план Б: «Стикс». Если только Руби все еще не злится на меня. Хотя это не я убил демона в ее баре прошлой ночью.
— Давай, — говорю я, проверяя обе стороны дороги, прежде чем перейти улицу. Как сказал Люцифер в доме Уилеров, у меня осталась только одна жизнь. Я бы не хотел потерять ее так глупо, попав под машину. — Мы недалеко.
Я мог бы поехать на своей тачке, наверное. Мне принадлежит классический, бутылочно-зеленый «Форд Мустанг» 1994 года с откидным верхом. Красавец, без сомнения, но я знаю короткий путь к «Стиксу» через Мидоу-парк. Глоток свежего воздуха пойдет на пользу если не моему новому клиенту, то мне точно.
Плюс, если копы будут меня искать, они узнают мою машину. Она слишком приметная.
Несмотря на красивое название, парк — не то место, которое можно порекомендовать для прогулок после наступления темноты, но о себе я могу позаботиться. По большей части.
Тонкий туман укутывает траву. Не так уж холодно, и идет дождь. Вечер быстро сменился темнотой. Быстрее, чем следовало бы, я уверен. Странные вещи происходят в Аду каждый Богом забытый день, но, черт возьми, волосы на моем затылке встали дыбом, а десны начали пульсировать. Я поднимаю воротник своего плаща, пытаясь согреться, чувствуя, как напрягаются мои мышцы.
Называйте меня Детектив Очевидность, но что-то не так.
— Вы собираетесь задавать мне вопросы, Ник? — шепчет Диана.
Я снова смотрю на нее и мысленно чертыхаюсь, глядя в дыры, где раньше были ее глаза. Они пугают меня. Я не брезглив, но ее убийца наверняка сделал это с ней перед смертью, и именно это меня беспокоит. Некоторые люди служат рабами или находятся под влиянием злобных демонов — это я подробно выяснил во время дела Виски Пита почти четыре года назад, — но не меньше и тех, в чьих душах поселилось зло. Чтобы сделать что-то подобное с ней, убийца обязательно должен был быть так или иначе испорчен.
Тем не менее, ради нее я должен сдерживать свои реакции.
Я воздержусь от суждений об убийце Дианы, пока не узнаю больше. Если узнаю больше. Полагаю, ее убийца уже мертв. Тогда почему?
— Когда мы доберемся до места, — говорю я, указывая на туманный парк. — Предпочитаю задавать свои вопросы сидя. Обычно в своем кабинете, но бывают разные ситуации.
— Хм, вы лжете. Сразу видно. Если уж говорить о вашем кабинете и лжи, то я не могла не подслушать ваш разговор с Розой. Вы действительно не умеете общаться с женщинами.
Я смеюсь, и это приятно. Звук раздается, словно пытаясь разогнать мрак. Теперь у меня болят зубы вместе с деснами.
— Знаешь, свидания сильно изменились с 1960 года. Ты вообще созрела для свиданий?
— Я скончалась в 1968 году. И да, я достаточно взрослая. Мне пятнадцать. Хотя у меня особо не хватало на это времени. Приходилось помогать маме растить четверых детей, работать по сменам в закусочной и прачечной. Только так мы могли сохранить крышу над головой.
Мой смех умирает. Черным детям приходится нелегко в наше время. Не могу представить себе Хейвен в 60-е годы. Я думаю о семье Дианы после ее смерти. Она не упомянула своего отца. Он умер раньше нее? Узнали ли они когда-нибудь, что с ней случилось?
Ответ, хотя это произошло несколько десятилетий назад, злит меня.
Нет. Не узнали.
Местная полиция не стала бы тратить силы на поиски пропавшей девочки из бедной черной семьи.
— Не пойми меня неправильно. Я не гордый человек. Я приму любую помощь, которую смогу получить. — Надеюсь, дав ей возможность покритиковать меня, я сменю неловкую тему. — Что я делаю не так? С Розой, я имею в виду?
— Чего вы ждете? Вы постоянно откладываете с ней отношения. Теперь вот назначили очередное свидание через шесть дней. Что-то обязательно случится. Разве не так вы всегда говорите? «Возникло кое-что». Встретьтесь с ней завтра. Вам повезло, что она вообще хочет быть с вами.
Такова плата за то, что я ослабил бдительность. Пятнадцатилетняя девочка, которая умерла пятьдесят шесть лет назад, отчитала меня как пятилетку.
— Ну, — говорю я, запинаясь. — Все не так просто. Последние несколько лет очень сильно ударили по мне, понимаешь? Сильно — не то слово, детка, и вчерашнему дерьмовому балагану нужно несколько дней, чтобы улечься. А тут еще и ты.
— Видите? «Кое-что случилось, Роза». Я никуда не уйду, Ник. Не используйте меня в качестве оправдания.
Я хмурюсь в ответ и засовываю руки глубоко в карманы. Думаю, моя нижняя губа тоже выпячивается. Мы идем в тишине, мокрая трава хлюпает под ногами. Я чувствую, как холодный туман просачивается сквозь штанины, как меркнут городские огни, когда мы углубляемся в парк. Диана не издает ни звука.
Звуков вообще нет.
Туман становится гуще. Это неестественно. Мой желудок опускается. Я поглаживаю «Ругер» под мышкой. Он может причинить вред людям и некоторым меньшим демонам, но существует нечто большее.
У меня даже нет ни капли железа.
— Диана, — шиплю я, делая паузу и доставая свой пистолет. — Держись поближе ко мне.
Я бы хотел сказать, что она будет в безопасности, ведь она призрак, но есть сущности, которые сделают призрака мертвее, чем его первый раз в аду.
Мое дыхание громко отдается в ушах, когда я проглядываю сквозь туман. Температура падает, и я жалею, что вообще переступил границу проклятого Мидоу-парка. Стиснув пальцами рукоять «Ругера» из стального сплава, я обнажаю зубы в беззвучном рычании.
В ноздри ударяет вонь гнили, а вдалеке слышится рваное дыхание, словно тело волочат по гравию.
— Тебе не избежать вызова, Ник Холлеран. — Я узнаю этот голос, он звучит как скрежет ногтей по наждачной бумаге. — Я здесь, чтобы забрать тебя.
