А капитан — нет. Меня-то он давно заметил, поглядывает недоуменно, хмурится. Он сидит совсем рядом с этим, у которого руки… и ничего. Не отодвигается и не морщится. Вернее, морщится слегка — но только по моему поводу.
Почему он не видит?
Нет, не правильно поставлен вопрос — почему я вижу?
Какое такое преимущество может быть у меня и совсем чуть-чуть у Эджена — и совершенно отсутствовать у нашего кэпа? Чего такого во мне особенного, кроме мерзких прыщей и не менее мерзких гормонов?
Стоп.
А почему, собственно — кроме?
Что делают гормоны, помимо прыщей? Обостряют реакции. А что такое реакция?..
Ну да.
Ха! Значит, вовсе не бред! Значит, и от них бывает польза. А кэп — просто старик, потому и не видит уже ничего.
И не мешают они соображалке нисколько, вот я же понял все! И справедливость восторжествует, и никуда не сумеет удрать этот, у которого руки. Потому что вот сейчас я отлипну от переборки и войду в кают-компанию, гордый, как Капитан Легенда, и пальцем ткну в негодяя, и добьюсь…
Я отлип от переборки и пошел. По коридору. Очень неприятное ощущение, когда кровь приливает к ушам. Они начинают гореть.
Добьюсь. Ага. Это я-то?
Я, который и так уже политкорами на клавишу взят за грубое и предвзятое отношение к представителям атавистических меньшинств? Лишней галочки я себе добьюсь, это к аналитикам не ходить.
Но самый ужас не в этом — не поверят, а потому и проверять не станут. Зачем? И этот, у которого руки по локоть, посмотрит с жалостью, примет извинения от кэпа за неполиткоректное поведение бывшего члена экипажа и полетит себе, куда хотел. А сигнал детской следилки так и будет мигать — сначала оранжевым, потом все темнее, красным, и снова темнее, до почти черного. Пока не погаснет совсем. Дешевая модель с точностью до ста километров в любую сторону. Это в пустыне еще дает какие-то шансы на обнаружение, но не в городе. И зачем они вообще такие нужны?!
Вот так и получилось, что стою я пред этой самой дверью. Последнее место, где бы хотел оказаться, будь у меня выбор. Но выбора нет, потому что глупая девчонка меньше суток назад прикрепила свой дурацкий призыв о помощи еще не отрезанными пальцами, и человек за этой дверью — наша единственная надежда. Ему поверят. Именно ему и именно здесь поверят на все сто — если, конечно, сначала он поверит мне.
Смотрел я в пол. Просто из вежливости. Подглядывать за тем, кто не может тебя видеть, как-то нехорошо. А человек за этой дверью видеть меня сквозь нее не может, потому что он — атавист. Наш корабельный атавист, взятый капитаном в качестве талисмана. Мода такая у капитанов после аварии на «Мари-Те», но речь сейчас не о ней.
И вот его-то мне и предстояло убедить. Ага. Да к тому же после тех гадостей, что я ему в запале наговорил. Кстати, третью галку я как раз за эту самую ссору и заработал, слишком уж тогда кричал громко и неполиткорректно.
Извиниться. Объяснить, что я дурак. Что я совсем так не думал, что я вообще не думал, не умею я думать, потому что дурак. На гормоны сослаться. Вот! Все равно про них объяснять, вот все на них и валить. Ну, хочет если — пусть тоже обзовет меня. К примеру, молокососом. По уложению это почти приравнивается, я проверял. И слово мерзкое, аж передергивает, как представишь… но пусть обзовет хоть десять раз, мне не жалко! Лишь бы поверил…
Дверь распахнулась в тот момент, когда я начал опускать руку, так и не постучавшись. Четвертый раз уже, кстати.
Он стоял на пороге, уставив на меня жуткие белесые глаза и улыбаясь.
— Привет! А я думаю — кто это там сопит и топчется? Да не стой ты, как приколоченный. Зря, конечно, что без пива, но все равно заходи.
Извиниться я не успел. И понял, что если хочу успеть хотя бы что-то — надо сразу о главном. О девочке, которая умрет, если ей не помочь.
Ну, я и сказал. А потом, чтобы не быть голословным, просто врубил комм и отыскал ту кримформашку с грудастой репортершей — конечно, включив адаптированный для атавистов вариант трансляции, я же не маленький.
Каким-то краем сознания мне было интересно — произведет ли на него репортерша такое же впечатление. Но ничего особенного не уловил — у него даже пульс не ускорился. А потом, на самом трогательном моменте реконструкта, когда у меня даже горло перехватывало — он только поморщился и процедил сквозь зубы:
— Репортерша явно неместная. С чего она взяла, что ребенок с Новожмеринки знает англик? А даже если и знает, глупо звать на помощь не на родном…
Он замолчал, кривясь.
Я пожал плечами:
— Но она же позвала.
Позвала. Глупо спорить. Вот он, HELP еенный, на весь экран как раз показали.
Атавист тормознул трансляцию и посмотрел на меня. Нет, я не вру — именно посмотрел! И с таким выражением, словно это не он, а я ущербен, и ему меня ужасно жаль, вот только говорить он об этом не хочет.
— Да не звала она. В том-то и дело. Ты же вроде умный парень… читаешь даже. Отвлекись от того, что болтала та дура, думай сам. Ты ребенок. На твоих глазах только что убили родителей и брата. Сейчас и тебя будут убивать, только вот дети не верят в собственную смерть. Зато они верят в справедливость. Так чего захочет в такой ситуации ребенок? Помощи? Как бы ни так! Вот ты — чего бы ты захотел? Ну?!
Я снова дернул плечом.
Хотел сказать, что не могу представить себя маленькой девочкой. Но вместо этого вдруг выдавил:
— Отомстить.
— Вот! — атавист радостно ткнул меня пальцем в грудь. Больно, между прочим, ткнул. — Отомстить, указать на мерзавца… Думать ты умеешь, не безнадежен! Поглядим теперь, умеешь ли ты видеть. Смотри сюда!
Его палец прошелся по замершим в воздухе буквенным фишкам.
— Тебе ни одна из них не кажется странной? Ну?! Неужели ты не видишь, что последняя перевернута? Вернее, на самом-то деле нет, но тебе именно она должна казаться перевернутой! Малышка набирала наощупь, торопясь, вкривь и вкось, но букв-то всего четыре! Она, конечно, изучала англик в школе, но изучала по старинке, запоминая. В тебя же загружена стандартная языковая база, основные ты должен знать на хорошем уровне. Раш или самостий, судя по названию, ну? Да, у нее был латинский шрифт под рукой, но слово-то явно рашное. Столик потом перевернули, но она-то не вверх ногами писала. Переверни! Ну?!
Я стиснул зубы. Он всегда меня бесит. Сам слепой — но при этом ведет себя так, словно это мы слепые. Ни за что бы к нему не пришел, если бы не Катарина. Главное теперь — рассказать все быстро и не сорваться.
И я рассказал про этих, в кают-компании. И что один из них…
Тут меня снова затошнило, и я предпочел просто переключить комм на внутреннюю трансляцию. Пусть посмотрит пока, а потом я все объясню и ткну пальцем…
