Когда-то давным-давно, когда мир был еще молод, а мне было семнадцать лет, мой отец пытался сказать мне что-то подобное. Я его не послушал и ни разу не пожалел об этом. В моей жизни было много боли, но я ни о чем не жалею.
— Командир,— сказал я,— клянусь вам, я не буду совершать подвигов. Я сделаю только то, что должен. Ни больше, ни меньше,
Я должен был спасти моего сына. Больше ничего. Но об этом я не хотел говорить.
Я надел шлем, проверил, герметично ли он соединяется с горловиной скафандра, и открыл вентиль кислородного баллона. Чистый и свежий, как родниковая вода, воздух проник в легкие. Только теперь я понял, как душно в капсуле. Значит, нужно поторопиться. У моих товарищей осталось совсем мало кислорода.
Я махнул рукой Киму и Танаке, и они откинули крышку внутреннего люка. Я вошел в шлюз и крышка захлопнулась. Скрежет запора и темнота.
Однажды в детстве я провел несколько часов в канализационной трубе. Вы спросите, как я попал туда. Благодаря моим школьным товарищам — я был самым маленьким в классе, и они не упускали случая надо мной поиздеваться. Они поймали меня по пути домой на автобусной остановке, запихали в длинную узкую трубу и захлопнули крышку так, что я не мог освободиться. В моем распоряжении осталась лишь щель толщиной с палец, сквозь которую пробивался свет. И так час за часом. Разумеется, я кричал, плакал, и разумеется, никто меня не слышал.
Потом, когда уже стемнело, меня нашли пожарные. Может быть, кто-то из моих мучителей сжалился и позвонил им? Этого я до сих пор не знаю. Попав в шлюз, я сразу вспомнил эту историю — здесь было так же темно, тесно и неуютно. На мгновение меня даже охватила паника. Я вытянул руки и принялся ощупывать внутреннюю поверхность наружного люка. Сумею ли я открыть его? Двигаться в скафандре было не слишком удобно. Я чувствовал, что на лбу выступает пот, но не мог вытереть его. Наконец я нащупал штурвал и начал осторожно вращать его. Он шел туго, двигался рывками, а потом надолго застыл в одном положении, сколько бы я ни прикладывал усилий. И как раз в ту секунду, когда я решил, что все безнадежно, он вновь со скрипом повернулся.
Последнее, что я услышал, был свист выходящего из шлюза воздуха — как будто кто-то наступил на бумажный пакет. Затем вакуум всосал в себя последние молекулы и я почувствовал, как мой скафандр слегка раздувается, от перепада давления. Наступила тишина. Я слышал лишь слабое потрескивание в наушниках шлемофона. Скафандр теперь напоминал неплотно надутый мячик, но внезапно я почувствовал, что снова владею своим телом. Все эти бесчисленные слои — теплозащитный костюм и система охлаждения, компенсирующий слой, уравновешивающий давление кислорода в системе воздухообмена, резина с воздушными камерами, защищающая от перегрузок, защита от излучения, защита от метеоритных тел — все они были рассчитаны именно на такое избыточное давление изнутри. Сейчас они расправились, ранец системы обеспечения больше не давил на плечи, и скафандр сидел на теле, как хорошо пригнанный костюм.
Я откинул крышку наружного люка и едва не ослеп — таким пронизывающим был блеск солнечных панелей. Я поспешно опустил светофильтр. Дождался, пока глаза вновь обрели способность видеть, и ухватился за кабель, связывающий капсулу и станцию. Спайдермен был все еще здесь — висел на кабеле, цепко обхватив его всеми ногами. Почувствовав движение, его камеры шевельнулись и зафиксировались на моей фигуре. Он был словно собака, которая пытается поймать взгляд хозяина. — Пинг! — раздалось в наушниках. Я глянул вниз, на Землю. Мы были сейчас над Оманским заливом. Значит, до Мекки осталось не больше витка. Станция пройдет между Гималаями и Анатолийским нагорьем, затем над Уралом, над Арктикой, обогнет полюс, окажется над Тихим океаном. Затем — Антарктида, Мадагаскар, Западная Африка, Красное море, Мекка. И все это займет не больше полутора часов.
Кабель, натянутый между капсулой и станцией, был около двадцати метров длиной. Двадцать метров по тонкому канату над абсолютной пустотой. Если я сорвусь, спасения не будет. Несколько часов я буду гадать, что случится раньше — кончится кислород или я сгорю в верхних слоях атмосферы... да еще этот робот, который неподвижно висит на канате, словно елочная игрушка. Придется как-то его огибать. Хотя нет, зачем? Я могу приказать ему вернуться на поверхность станции. Что ж, одной проблемой меньше. Остаются проклятые двадцать метров и вопрос, как попасть на борт станции. Ну, Леонард, кто только что говорил, будто бы неинтересно знать все заранее? Если я попытаюсь открыть главный люк, на командном мостике тут же раздастся сигнал тревоги. Так, внимание! Такой системой зашиты снабжен только главный шлюз. Технические шлюзы контролируются компьютерной системой. Та разумеется, фиксирует их открытие и закрытие, но чтобы увидеть это, надо заглянуть в специальный протокол. Сакай о нем не знает — это епархия Джайкера. Хорошо. Значит, я могу проникнуть через шлюз, расположенный в торце лаборатории микрогравитации. Но это значит, что я должен буду обогнуть корпус станции, затем проползти по поверхности узкого тоннеля, соединяющего модули, затем вновь обогнуть модуль. Своего рода высший пилотаж в невесомости. Эквилибристика. Короче говоря, чистое безумие. Расплатой за малейшую ошибку, за любое неточное движение будет падение с высоты четырехсот километров. Благодарю покорно.
С другой стороны, пути назад не было, я глубоко вздохнул, обхватил канат руками и ногами на манер Спайдермена и повис над бездной. Робот почувствовал мое движение и отозвался сочувственным «Пинг!» Минутку! Этот робот создавался для того, чтобы передвигаться по поверхности станции. Вот и предоставим работу специалистам.
— Номер Четыре! — позвал я.
— Пинг-пинг!
Стараясь не смотреть вниз, я дополз до Спайдермена и распластался на его спине, ухватившись за манипуляторы.
— Номер Четыре! Иди к лаборатории микрогравитации!
— Пинг! — отозвался он после непродолжительного молчания.
Он меня не понял. Почему? В моем положении трудно следить за безупречностью стиля. Я все же взглянул вниз — на умопомрачительную синеву Тихого океана, затем поспешно перевел взгляд на капсулу. Наверняка все члены экипажа смотрят сейчас в технические люки на меня и Спайдермена. У них кончается кислород, а мы тут валяем дурака. Здорово, нечего сказать! Ну, что я опять сделал не так?
Стоп! А ведь я действительно валяю дурака. Откуда и зачем роботу знать, в каком модуле расположена лаборатория микрогравитации? Неоткуда и незачем. У него другие ориентиры.
