— Ну, возразить тебе нечего? — уточнил Гус. Чашку, давно уже пустую, вертеть в руках ему надоело, и он поднялся и поставил ее рядом с остальной грудой посуды. — Я не оспариваю твою версию, но давай не будем придерживаться ее как единственной…
Гус осекся. Я поймала его взгляд, и он растерянно пожал плечами, выдавив зачем-то еще и беспечную улыбку. Наверное, понял свою промашку: несмотря на все его заверения и бурную радость от того, что теперь можно забыть про Вольфганта и преспокойно вернуться к зельям, он продолжал искать Книгу вместе со мной.
Глава тридцать третья
— Прости, что я лишил тебя надежды, — искренне сказал Гус, будто прочитав мои невеселые мысли. — Если тебе это надо, а тебе это надо, я помогу.
— Я не знаю, — так же честно ответила я. — Но если я буду верить, что кто-то хоть что-нибудь сделает, ты…
— Я же пообещал, — улыбнулся Гус. — Хотя вот хоть режь, мне досадно, что ты не… а, ладно. Буду любить тебя платонически. Как сестру. Но Аттикусу не слишком-то открывайся. Он может любить тебя до потери памяти и одновременно не доверять. Не обманывайся его обаянием и мягкостью, кошечка, как брат тебе говорю. Аттикус с тобой рядом не ради тебя, а ради информации и твоего доверия. И уже потом — на втором месте у него стоишь ты. И так будет всегда.
За окном стало еще чуть светлее, наверное, выглянуло измученное солнце.
— Разумеется, он не станет пользоваться тобой прямо, он будет любить тебя и дружить с удовольствием. И дорожить будет. И отдавать взамен много. Много больше, чем ты сможешь сама дать ему, и даже больше, чем ты заслуживаешь. Но начинка у него как у Тени — гнилая и двуличная.
Я жадно слушала Гуса, обняв себя за плечи и сгорбившись.
— Это очень тонкая грань, Дайан. Но ты всегда будешь помнить, что в первую очередь ты средство, а не человек. Что бы ни случилось.
Гус говорил про себя — взгляд перестал быть направленным и слегка затуманился.
А я запуталась.
— Но ты и сам такой, Гус, — возразила я, не в силах до конца его понять. — Ты поступаешь так же.
— Да. Я точно такой же, но я с тобой был честен с самого начала. Это сделка, которую заключили с нами обоими. Понимаешь, мы с тобой на одной стороне… Мы союзники. А Аттикус — нет.
Мы замолчали, погруженные в свои мысли. Я силилась понять, где находится эта начинка и стоит ли оно того. Но вспоминала лишь хрипловатый голос и то, как мне было спокойно.
— Доставай карты, Гус, у нас мало времени!
— Слушаюсь, моя госпожа, — фыркнул он, сгоняя с себя наваждение, вскочил со стула и принялся носиться по квартире, будто не помнил, где что лежит. — Да, кстати, ты сейчас убедишься, что моя система карт работает много лучше, чем общепринятая...
Что-то загрохотало — Гус рылся на полках, особо не беспокоясь об их содержимом, так что бумага, какие-то ложки, стрелы и запечатанные колбы с зельями, не встречая сопротивления, летели на пол. Еще больший бардак это обеспечило моментально, и я порадовалась, что так и сижу на кровати.
— И вот еще что, — Гус кинул на кровать свернутую в трубку карту и несколько угольков, от которых на одеяле остались черные пятна. — Тени будут должны тебе за эту Книгу. И этот хмырь, полковник, тебе тоже что-то там обещал. Поэтому сделай так — требуй охрану, езжай на остров, и пусть там ваши шаманы делают с этой гадостью что хотят. Это единственное, что я могу тебе посоветовать. Ладно. Забудем, да? Карты.
Карта Фристады и окрестностей поражала воображение кривизной линий, нарушенным масштабом, о котором Гус явно не задумывался, когда рисовал, а еще посередине виднелось плохо затертое жирное пятно. Похоже, пока он чертил угольком границы города, на бумагу шлепнулся кусок мяса, и я была бы не я, если бы Гус его после этого не съел.
— Смотри, — сказала я. — Восставшие были здесь — в форте Флинт, около Каирнов их собралось больше всего, но я не видела сама, а только со слов Аттикуса знаю. Еще Храмы Единого в Грейстоуне и около…
— Площади со сломанным фонтаном здесь, — перебил меня Гус, лихорадочно тыкая угольком в карту, отмечая примерные точки. — Я жил одно время на той улице, и, кажется, до сих пор не забыл дурацких песен о славе Единого, сожри его какая-нибудь задница. Аскеты хоронят своих братьев в склепах и на специальных кладбищах, если братья из семей попроще. А из открытых гробов выбраться куда легче, чем откопаться. Не забывай про хохотунов — они вообще никуда не направлялись, сидели в «Колючке» как миленькие. Это мы пришли и испортили им вечеринку.
— И хорошо, — ответила я, поежившись, очаг прогорал и становилось холодно. За окном начало лета, но Фристада всегда преподносила неожиданности, и прошлая ночь не была исключением. — Иначе вот кому-то был бы сюрприз так сюрприз. — Я попыталась всмотреться в кривые линии и непонятные надписи и хоть что-то в них разобрать. — Мы засекли минуталей в пещерах под городом, и вроде бы они там живут, я также видела, что они прячутся в канализации. Но мне показалось, что именно прячутся… от бойни.
Гус согласно хмыкнул.
— Самуэль говорил, что один восставший с Козлиных болот плыл в сторону рыночной площади или Грейстоуна. Хоть убей, не понимаю, почему туда, в конце концов, в той стороне еще Эрмет есть.
— Но он не на побережье, — возразил Гус. — Зато все остальные кварталы рядом с морем, так что мы можем думать на любой из них. Ладно, ткнем здесь. Эх, кошечка, смотрю я на карту и думаю, сколько красивых мест я тебе не показал! Но какие наши годы. Сбежим? Как в старых добрых слезливых книжках.
— Иди в пень, Гус, — ласково попросила я и попыталась отвесить шутливый подзатыльник, но он увернулся с легкостью горной козы и расхмыкался. — Сосредоточься на картах. Мы не знаем, откуда полезли минутали…
— Помню один ход из их подземелий, он ведет как раз к началу болот, так что теперь знаешь. Но ты подумаешь? — весело оскалился он. — Мне нравится мысль быть сожранным тобой в самом романтичном месте на свете.
В конце концов я отобрала у него уголек и сама нарисовала точку. Но выходила какая-то бессмыслица, и я пожалела, что не узнала, где появлялись восставшие до того, как я вернулась в город — будь информации чуть больше, результат оказался понятнее.
Нарисованные стрелки, все до единой, вели в город — не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы это увидеть. Книга всегда скорее всего находилась во Фристаде — я так думала, Гус вторил мне, а Аттикус как обычно заговаривал зубы.
— Не сходится, Гус, — сказала я, почесав шею и понадеявшись, что это от нервов, а не от разных существ, населяющих эту кровать. — Если они идут на зов Книги, то почему идут на поверхность? Знаешь, я пыталась сама следовать этому зову…
— И что? — насторожился Гус.
— Ничего. Ну… — я вспомнила, как бродила по городу. — Я так и не поняла. Потом увидела Вольфганта, и мне стало уже не до этого. Но у меня есть версия, что в ту ночь они вылезли либо за Вольфгантом, либо…
Я опять запнулась. Твари шли не на зов Книги, а по следам Вольфганта, это вполне вероятно. Он им, как собакам, обещал мозговую косточку за послушание. Что в итоге он их надул и сам стал сей косточкой, было уже деталями.
— Видишь это все? — я ткнула пальцем в карту. — Они словно стекаются в центр. А потом уходят и все. Прятать Книгу в городе — полное безумие, если Вольфгант знал о Тенях. А еще о ворах, Аскетах и страже, и про них-то он просто не мог не знать. Твари где-то во Фристаде и одновременно во Фристаде их нет. Они вылезают, заметил? Открывают ворота... То есть нам кажется, что они открывают, но что если им, напротив, открывают выход стражники и Аскеты?
Гус смотрел на меня с невинной мальчишеской улыбкой, которая гасла, стоило моей мысли проникнуть в его сознание.
— Хочешь сказать, что…
— Столько стрелок, и все стекаются к центру города. Их манит Книга или то место, где безопаснее всего? Может, они бегут не на зов Книги, а от нее? Да, там, на границах, волнения, но кто сказал, кроме Теней, что Книга приманивает эту дрянь?.. Они не спешат присоединиться к Раскалю, может, боятся его, может, они и сами ему не нужны. У меня впечатление, что они просто прячутся. У тебя такого впечатления нет?
