Я едва успела придержать карту, когда Гус вскочил с кровати и замелькал по квартирке, не в силах уже сидеть на месте.
— Слушай, кошечка, Каирны не похожи на самое романтичное место на свете. Даже не пытайся меня туда затащить. Вот на крыши, на берег — сколько угодно, буду ползти следом и целовать песок и прочая любовная ерунда. Ты только позови, и я приду, — он на миг растянул губы в насмешливой улыбке, а потом, увидев, что я серьезна, насупился и остановился. — Ну с чего ты это взяла?
— С того, что там им легко скрыться, — терпеливо повторила я. — Они могут уйти в Каирны и только в Каирны так, что их не достать. Больше некуда. Это раз. Два — если бы они нашли безопасное место там, где влияние Книги слабеет, они успокоились бы, но этого не происходит, напротив. Минутали обрели хоть какой-то разум, мне кажется, что они находят укрытие, сидят там какое-то время, потом понимают, что тоже нехорошо, ищут новое, и так раз за разом. Представь, что ты запихнул в лабиринт крысу и пытаешься ее оттуда достать. Она будет находить новые укромные местечки, но против тебя крысиный мозг слабоват…
— Я понял, понял, — отмахнулся польщенный Гус, хотя я с трудом могла бы назвать это сравнение комплиментом. — Ты хочешь сказать, что они пытаются удрать от влияния Книги, но ума не хватает, чтобы рвануть куда-нибудь далеко, хоть в Моркнотт, к примеру. Они прячутся в привычных местах и надолго их, разумеется, не хватает. Логично.
— Каирны — целый лабиринт с тайниками. Твари безмозглые, Гус. Они никогда не найдут Книгу, запертую в тайнике под подвижной плитой. Или в сундуке под потолком. И Книга как магнит, с одной стороны притягивает их, с другой — отталкивает. Может быть, им даже становится больно…
Мне нравилась эта версия, а вот Гусу — не очень. Глаза его подозрительно бегали, но он, слава Перевернутым богам, хоть сам оставался на месте.
— А нам? — скептично спросил он, все еще возмущенный мыслью о походе в Каирны. — Мы будем бегать от тварей и пытаться выжить, а не искать тайник.
— А мы не безмозглые. Я, по крайней мере, уж точно. Но если есть мысли — слушаю внимательно.
Гус запустил в растрепанные волосы пятерню, помолчал, сверкая на меня разноцветными глазами, чему-то поулыбался и выпалил:
— Только последний идиот будет прятать Книгу в месте, полном тварей. Или не идиот. Вольфгант считал, что он контролирует минуталей, пока они его в этом наглядно не разубедили, но я согласен — вся эта пакость и есть лучшая защита для Книги. Они там мечутся как привязанные, но точно не упустят шанса кого-нибудь между прочим сожрать.
Гус все еще глядел скептично, и его можно было понять — соваться в пасть к монстрам в Каирны казалось полным безумием. То есть Вольфгант, если мы правы, все просчитал верно… Теперь он гниет где-то… где-то, а мы должны выяснить, где он схоронил источник всего этого дерьма. Гус теребил потертый плащ, который уже высох и выглядел так, словно его сняли с бездомного в Козлиных болотах.
— Как ты себе представляешь план действий, кошечка? Мы заходим внутрь и открываем все сундуки, что найдем?
— Ты ведь Тень, — скупо напомнила я, хотя и знала, что это ему не особо понравится. — Пошарь по своим закромам знаний, как вы искали всякие артефакты? И я кое о чем порасспрашиваю Самуэля. Разберемся, Гус. Все лучше, чем сидеть на месте ровно. Времени нет...
Глава тридцать четвертая
Я очень некстати вспомнила Льюиса. Может быть, из-за того, что он был вторым человеком после Самуэля, который узнал о моем браке, а Гус — третьим.
Поначалу Льюис заинтересованно смотрел на меня и все стеснялся попросить приходить почаще. Как-то он принес мне белую розу и читал смешные романтические стихи. Мне тогда не хватило духу признаться, что я терпеть не могу такие нежности, но, кажется, со временем он сам все понял. Хотя еще долгое время после своего открытия таскал мне букеты ромашек и зазывал погулять по дикому побережью, я снова и снова отказывала, а он все звал и звал. Глупый смешной мальчик считал, что в глубине души я мечтаю о романтике, ужине при свечах и тихом семейном уюте.
Жаль, что он так глупо погиб, хоть волком вой.
И как странно, что я уже вспоминаю об этом спокойно. Сколько времени прошло? Месяц? Год? Всего-то несколько дней...
Я сидела на крыше многоэтажного каменного дома и с растерянностью обозревала Фристаду. Она отвечала мне тем же — я явственно ощущала на себе тяжелый, насмешливый взгляд чего-то большого и нечеловеческого. Такие ощущения — отнюдь не редкость, в любой момент ты можешь согнуться от эфемерной тяжести или же наоборот — воспарить душой совершенно без причины.
Последний раз посмотрев на улицы, простиравшиеся внизу, я встала и скользнула на чердак. Пора заняться делом.
Люди ходили, бегали, наперебой предлагали купить то свежие пирожки, то капусту — голова шла кругом от гомона. Вдалеке слышались голоса стражников, матерящихся на какого-то незадачливого человека, им вторили яростные крики Аскетов, то и дело вспоминающих Единого и Святого Мэрнока.
— Городская стража поймала неведомых монстров! Городская стража поймала неведомых монстров! Что же с нами будет? Тетенька, купите газету! Два медяка! Купите, тетенька! Ой…
Грязный, размахивающий газетой мальчишка отшатнулся от меня и тут же бросился в противоположную сторону. Глаза, поняла я. Полнолуние уже близко.
Я сделала неуверенный шаг вперед, и тут же меня поглотила толпа. Пришлось стиснуть зубы и повторять про себя старую считалочку, которая обычно помогала сосредоточиться.
«Раз, два, три, четыре, пять, выходи меня искать…»
— Смотри, куда прешь, бестолочь!
«Полезай ко мне в нору, поиграй со мной в игру...»
Старая надменная леди с унылыми служанками, проходя мимо, презрительно окатила меня взглядом.
«А потом, поутру, я тебя сожру...»
— Ткани на любой вкус и кошелек — не проходите мимо! Ткани на любой…
— Да заткнись ты, у тебя тряпки от старости разваливаются! Небось, из-под покойной бабки вытащил!
— Не трогай мою бабку, урод!...
«Раз, два, три, четыре, пять, выходи меня искать…»
— Кто здесь?
Над головой раздался звук распахиваемых ставен, и, подняв голову, я увидела круглое мужское лицо. Человек озабоченно меня рассматривал.
«Полезай ко мне в нору, поиграй со мной в игру...»
А дома было спокойно. Дома был Самуэль, и первым желанием было кинуться к нему в объятья, но я подумала — чересчур много участия я в последнее время требую от него. Он и так делал для меня слишком много, чтобы я как неразумный ребенок бежала к нему всякий раз, когда меня испугают чудовища под кроватью.
— Дайан… — полуутвердительно и полувопросительно окликнул меня Самуэль. Он умел ставить в тупик своей интонацией.
— Ничего не случилось, — опередила его я. — Все хорошо.
Огонь уютно потрескивал, нагревая будущий суп, но дрова уже прогорали, и я подбросила новые. Я стояла, не двигаясь, почти не дыша, а Самуэль чуть наклонился, провел руками по коротким седым волосам и чему-то фыркнул, словно отмахнулся от назойливой мухи.
— Я боюсь. Не перебивай, пожалуйста. Ты слишком импульсивная, Дайан, слишком часто забываешь думать, я боюсь, что ты попадешься.
— Не надо, — попросила я, терзаемая раскаянием. Я не собиралась говорить Самуэлю про Каирны, совершенно не собиралась, это было бы невероятно жестоко. Он места себе не найдет, если узнает. — Скажи мне, за что ты не любишь Гуса?
— Ты ошибаешься, здесь ты ошибаешься. Гус — плут и сволочь, но ему я доверяю разве что чуть меньше, чем тебе, — ровно ответил Самуэль. — Тот, кто бросил вызов Теням, заслуживает уважения, но если бы меня спросили, кто страшнее… — он не договорил, и я виновато пролепетала:
— Гус дал мне хороший совет…
Я понимала, что Самуэль разозлится. Конечно, не будет кричать, но напомнит про опасность, которая мне грозила. Про то, что я обязана быть осторожной, если не хочу вернуться домой. Я была готова к тихому гневу. Тихому, но яростному.
