нашего профиля не бывает, в отдельных случаях любой из нас должен будет отдать нашей родной системе-конторе всю информацию, даже если это угрожает корпоративным и личным интересам. Но сегодня полковник раскололся очень уж охотно. Словно бы даже обрадовался, что я интересуюсь именно этим и ничем другим.
Если мои догадки верны, у полковника есть какое-то настолько важное дело, что ему – не до его шефа-олигарха и даже – не до нашей конторы.
Что это за дело? Связано ли оно с Главным конструктором советского исследовательского проекта?
Я пытаюсь себя успокоить. Может быть, я преувеличиваю, ищу то, чего нет?
Может быть. Иногда, то есть, довольно часто, – хочется, чтобы твоя версия оказалась верной, и ты невольно подгоняешь доказательства.
Нужно проверять.
Прямо из машины я велю своим ребятам доложить мне новую оперативную информацию, коли она есть – новая – на эту минуту.
Докладывают.
Добавляются новые кусочки мозаики. Да какие!
Оба друга, скандальный журналист и литературный наёмник Нюхалкова, – пропали, отыскать их в Москве не могут.
Мало того, на Дмитровке обнаружен сгоревший автомобиль журналиста. Нам удалось его идентифицировать, хотя расчёт был явно на то, что не удастся и – концы в воду.
Установлены контакты обоих друзей в последние дни. Среди прочих – одна банкирша, священник и жена олигарха. Того самого, у которого служит полковник. Похоже, она любовница журналиста. Да, парень не промах, ничего не боится.
– Банкирша и священник? – переспрашиваю я. – Это не ошибка?
Вопрос, конечно, риторический. Мои ребята в таких делах не ошибаются. Установить контакт – это ведь не то же самое, что интерпретировать сложную информацию. Это полегче.
– Мне нужно с ними встретиться, – ставлю я задачу. – И как можно быстрее. Это первое. Второе – теперь не упускайте полковника. Он должен привести нас к разгадке. Третье. Переговорите с женой олигарха. Если будет упрямиться… Нет, придётся тоже мне.
Это дело тонкое – разговаривать с жёнами олигархов. Тут капитан не справится. Даже майор.
Мне называют адреса, и я еду. Сначала – к банкирше, священник никуда не денется. Прямо так, без предупрежденья. Иногда это здорово выстреливает.
Мы подъезжаем к банку, и я иду внутрь. Охранник преграждает мне дорогу. Я называю фамилию банкирши. Он спрашивает, знает ли она о моём приходе.
Я достаю удостоверение. Он моргает, багровеет и провожает меня.
Банкирша оказывается хрупкой молоденькой женщиной. Но моё удостоверение не производит видимого эффекта, она и ухом не ведёт.
– Вы знакомы с этими людьми? – я кладу перед ней фотографии журналиста и его друга.
При виде фотографий она не может сдержать волнения. Она смотрит на их лица, переводя глаза с одного на другое, и прямо-таки розовеет вся. Блондинка, ничего не поделаешь. А впрочем, кажется, крашеная…
– Да, – отвечает она и с видимым усилием отводит взгляд от фотографий.
– Какого рода были ваши отношения? – спрашиваю я.
Банкирша поднимает на меня свои глаза. Я невольно откидываюсь на стуле. Глаза – карие, яркие, до того красивые, что сразу вспоминается выражение насчёт очей, которые способны погубить…
– Это что, допрос? – спрашивает банкирша таким тоном и голосом, что я понимаю: голыми руками её не возьмёшь, она умеет держать удар. А значит – добилась должности не только за счёт красивых глаз.
– Это не допрос, – говорю я. – Хотя и за ним дело не станет. Нам нужно найти этих людей. И как можно быстрее. Поэтому не скрывайте ничего.
Банкирша пожимает плечами, отвечает, что была знакома с ними обоими. Они оба ухаживали за ней. По очереди.
– Вы спали с ними? – нарочито грубо спрашиваю я, хотя мне это даётся не без труда.
Она снова смотрит на фотографии, таким странным пристальным взглядом.
– Только с ним, – она показывает на фото журналиста.
– Вы сказали – была знакома, – говорю я. – Вы больше не общаетесь?
– Нет, – отвечает банкирша таким голосом, что мне кажется – сейчас заплачет.
Что ж, значит, я на верном пути.
– Почему? – безжалостно спрашиваю я. – Почему вы не общаетесь?
– Потому, – отвечает она и глубоко вздыхает, словно ей не хватает воздуха. – Потому что они ненормальные! – вскрикивает она и уже сквозь слёзы: – Вы понимаете?
– Нет, – говорю я. – Но очень хочу понять.
Через полчаса я выхожу из её кабинета, как говорится, полностью удовлетворённый (не сочтите за пошлость).
Мне не терпится поговорить со священником.
На выходе ко мне подскакивает мужичок, в котором я угадываю начальника службы безопасности.
– Товарищ генерал, – осторожно начинает он. – Что же вы без меня?..
– Расслабься, – отвечаю я. – Или ты способен дать консультацию по кредитному вопросу?
Несмотря на ловкость моего шофёра и мигалку, мы добираемся до Отрадного только за час.
Часовня открыта, и даже несколько прихожан-посетителей стоят внутри. А как правильно по отношению к часовне? Прихожане – это когда приход. А у часовни?
– Просто верующие люди, – объясняет мне отец Тимофей, которому я задаю этот вопрос. – Но вы ведь совсем по другому делу, товарищ генерал?
– Да, – киваю я и снова достаю фото наших друзей-соратников.
Любопытно, что священник точно так же, как и банкирша, разглядывает фотографии очень внимательно, как будто видит этих людей впервые. Но я не спрашиваю отца Тимофея, знаком ли он со своими детскими товарищами. Зачем обижать достойных людей? Я прямо задаю ему вопрос: не заметил ли он чего-нибудь странного при последней встрече с одним из них?
Священник смотрит на меня и некоторое время не отвечает.
– Они что, в беде? – спрашивает он.
– Похоже, да. Мы не можем их найти, – отвечаю я.
И он рассказывает мне всё откровенно, как на духу.
Пока мы добираемся обратно в центр, мои ребята договариваются с женой олигарха.
Мы встречаемся в ресторанчике на Комсомольском проспекте.
У супруги олигарха – сильнейшая энергетика, так что мне стоит немалого труда направить наше общение в нужно русло. Каждый из нас пытается выудить информацию у другого, а самому – увильнуть.
А если так: бросаем наживку наудачу – вдруг что-то проклюнется? И я рассказываю ей о визите мужа и полковника на квартиру журналиста. Такое совпадение: сначала у них какие-то разногласия – а потом журналист пропадает.
– Вы хотите сказать, что мой муж… – она машет зажжённой сигаретой, – что он причастен?
– Пока не знаю, – отвечаю я. – Просто два факта.
– Генерал, я вас умоляю!..– просит она. – Держите меня в курсе. Я так боюсь за него.
– А мужа не боитесь? – спрашиваю. – Или – за мужа…
Она так выразительно хмыкает, что я понимаю: у них свои правила. Значит, всё-таки, версия о мести мужа отпадает.
На прощание я даю ей свой телефон, и она улетает на великолепном бордовом «Мурано».
А я иду к своей чёрной «Волге», и пока мы едем назад, в контору, у меня в голове крутится одна мысль. И как это получается, что вот я, старый коммунист-матерьялист, учуял запах сверхъестественного, а мои современные лейтенанты-капитаны-майоры – нет? А ведь смотрят триллеры да читают фэнтези.
Кстати, что там такого завлекательного, в этих фэнтезиях? Может,
