Для начала она взялась за учебу, и оказалось, что знания даются ей легко. Потом вытащила из кладовки старую швейную машинку «Зингер» и вязальные спицы. Теперь у нее появились хорошие вещи, сшитые своими руками, и небольшие деньги, заработанные вязанием.
Окончив школу, девушка поступила в техникум книготорговли. Ушла жить в общежитие, там продолжала обвязывать всех, кто готов был заплатить ей за работу, там же впервые влюбилась – в коменданта. Потом был преподаватель философии, который облапошил ее, как некогда заводской мастер ее маму. Только Валя оказалась более настырной – она узнала адрес, по которому проживал ее любимый философ, и завалилась к нему вечером. Дверь ей открыла его «умершая год назад» жена. Разразился скандал, после которого преподаватель спешно покинул техникум, а Валя пошла на аборт.
Сколько их было после философа, Валя и не упомнила. Но в каждого была влюблена, за каждого собиралась замуж. Она уже работала в магазине товароведом, когда познакомилась с последним из вереницы «единственных». Этот оказался очень богатым и честным – о своем семейном положении доложил сразу. Он снял ей квартиру, одевал, водил по дорогим ресторанам. Валя потеряла его по глупости: положение любовницы перестало ее устраивать, и она решила взять судьбу в свои руки. Сварганила анонимное письмо (так, мол, и так, ваш муж встречается с девушкой, тратит на нее семейные деньги и прочее-прочее) и отослала его законной супруге. Та оказалась женщиной гордой, выгнала изменщика вон, как и планировалось. Только прокол у Вали вышел – «единственный» прощение у супруги вымолил: цветы дарил, на коленях стоял, а вот подружке ее выходки не простил. Сколько она ни оправдывалась, сколько ни доказывала, что к письму не имеет никакого отношения, все было напрасно. Любимый выгнал ее взашей из квартиры вместе с манатками…
И вот теперь у Вали появился шанс. Валя поняла это, как только увидела Одуванчика. Тихий, невинный, обеспеченный, нежадный, самое же главное – она его ни грамма не любила, значит, глупостей не наделает.
Валя посмотрела на себя в зеркало. Розовый платок прекрасно смотрелся на черном платье. Так и надо идти, решила она. И пусть лоскут шелка из детства будет знаменем победы, символом исполнения мечты.
Когда она убежала, Ирка осталась наедине со сценарием. Тихий вечер в компании несуществующих людей…
Себровский появился неожиданно – Ирка наткнулась на него у своего подъезда. Оглянулась, ища взглядом машину, но «Линкольна» поблизости не было. Зато она заметила четырех серьезных крепышей в длинных пальто, стоявших поодаль.
– Где тачка?
– За углом. В вашем дворике ее припарковать негде. Пригласишь в гости?
– Пошли. – Ирка заметила, что Себровский посвежел и выглядит довольным. – Все позади?
– Да, все улажено. Можешь перестать бояться.
– Угу. – Она отперла квартиру, а о том, что бояться давно перестала, промолчала.
Игорь вошел, осмотрелся. Выбрал для себя кресло, сел.
– Выпьем?
– Могу предложить коньяк.
– Давай.
– Покормить тебя? У меня голубцы есть.
– Нет, не надо. – Игорь отхлебнул из рюмки, одобрительно цокнул: – Отличный коньяк. Дорогой. Я так много тебе плачу?
– Мне друг его принес.
– Твой парень?
– Нет, друг. Ника, он дизайнер.
– А, маленький педик… Он мне дом загородный отделывал…
– Давай обсудим вознаграждение, – прервала его Ирка.
– Может, сначала по-дружески поболтаем? Или лучше… – Он протянул руку и погладил ее по колену.
– Не надо, Игорь, – Ирка убрала его ладонь.
– У тебя кто-то есть?
– Да, – соврала она.
– Что ж… Я не настаиваю, – небрежно бросил он. – Так чего ты хочешь?
– Работу.
– Вот ненасытная. Чем тебе твоя теперешняя не нравится?
– Надоела. Особенно Алан. Он поглупел, стал бездарнее.
– Я заметил. Клипы его уже не так хороши, но я решил, что просто он выдохся немного.
– Он влюбленный дурак, из которого вьет веревки тупая потаскуха. Ему не до творчества. Скоро он начнет снимать фильм, опять же для нее, потом еще. В итоге станет посмешищем…
– Ну, и где тебе хотелось бы работать?
– В журнале «Женское лицо».
– Не лучший выбор. Журнал на грани банкротства. Я уже решил прикрыть его.
– Сделай меня главным редактором, и я спасу его.
– Ладно. Приступишь в начале следующего месяца, но знай, если за квартал ты не улучшишь положения, я журнал закрою. Ты останешься без работы…
– Я готова рискнуть.
– О’кей, – обронил Себровский, затем взял диск, махнул на прощание рукой и удалился.
Так Ирка получила работу, о которой давно мечтала.
Кабинет главного редактора напоминал кладовку улучшенной планировки. Он был маленький, тесный, захламленный. Из мебели: стол, кресло, обтянутое красным дерматином, облезлые, с шатающимися ножками стулья; из техники: радио, старый компьютер китайского производства и матричный принтер; из аксессуаров: на полу коричневый палас, на окне розовые в грязных разводах занавески. В этой хламной комнате Ирка проработала месяц, почти не замечая окружающего убожества – ей было не до того.
Первый день в статусе главного редактора запомнился, как непрекращающийся кошмар. Хэллоуин и пятница тринадцатое разом. Ирка знала, что предстоит большая работа, понимала, что журналисты отнесутся к ней настороженно, и приготовилась, но она никак не ожидала полного неподчинения и неприязни. Даже секретарша при встрече окатила ее волной такого презрения, что новоявленная начальница чуть не убежала в слезах домой. Конечно, она так не сделала, хотя один глаз и правда начало пощипывать. Строго, но приветливо Ирка поздоровалась, назвалась по имени-отчеству и попросила, чтобы девушка вызвала к ней всех работников на совещание через пятнадцать минут.
Оказавшись в своем кабинете, она отметила, что его даже не прибрали. Пыль, окурки в пепельнице, а в ящике стола водочные бутылки. Ирка обозвала себя дурой (а кто же она, если не дура, раз не настояла на том, чтобы Себровский сопровождал ее и представил сотрудникам?), покидала мусор в пустую картонную коробку, села и попыталась сосредоточиться. На столе лежал последний номер журнала. Ирка машинально пролистала его, хотя в том и не было надобности – выпуск она изучила досконально. Включила компьютер, просмотрела содержимое диска – сплошные игры. Ей вновь захотелось убежать. В этой редакции никто не желал работать, включая их бывшего начальника. Что же сможет сделать она? И потом, судя по убогой обстановке, столь же убогой офисной технике и очень небольшому штату, можно было предположить, что журнал являлся лишь средством для отмывания денег…
