— Ты должен будешь убить Айлин завтра, — переходит к сути разговора Дина. Сурово смотрит на меня исподлобья. — Мы рассчитали идеальное время и место. Все должно пройти легко и без проблем. Зотикус, ты обещал Елене. Ты не можешь передумать.
— Почему ты не хочешь дать ей шанс? — спрашиваю я. — Твоя же тетка сказала, что если в течение трех лет она не обретет…
— Нет этих лет! — нервно перебивает меня Рита. — Я видела сегодня ее глаза. Сила уже проснулась и теперь уже никакой домашний арест не поможет! Может быть, если бы ты не переспал с ней, все бы осталось как прежде. Но теперь нет никаких других вариантов. Ты ведь знаешь, что я всегда за жизнь, но сейчас такая ситуация, что даже я вынуждена согласиться с этим решением. Упустим пару дней — и уже ничего нельзя будет исправить. Плохо будет всем.
— Вы абсолютно уверены? Что если есть вероятность того, что это ошибка? Сами подумайте, зачем Елене тратить целую жизнь на воспитание той, кого она изначально должна убить? — чувствую себя утопающим, готовым зубами вцепиться в любую соломинку. — Допустим, кто-то ввел ее в заблуждение?
— Зотикус, я все понимаю, — мягко произносит Дина, но ее взгляд готов прожечь меня насквозь. — Ты увлекся ей и все такое. Но она наша родня, поэтому не держи нас за идиотов. Конечно, мы все проверили, прежде чем прийти говорить с тобой. Да и Елена никогда не была дурой, чтобы повестись на чью-то ложь. Достаточно того, что Айлин дочь Амалика.
— Точно так же, как и Сабина Ковалевская, — вырывается у меня. — Ее мне тоже убить?
Дина и Рита переглядываются. Судя по их лицам, они такой новости не ожидали.
— Насколько я помню, — неуверенно произносит старшая из Савро. — Мать Саб из рода охотников. Она, правда, полукровка и ее воспитанием никто не занимался, но это не отменяет ее сути… Не просто же так Амалик ее выбрал. Интересно, знала ли Елена, что девочки — сестры?
— Наличие еще одной дочери у этого подонка никак не меняет ситуацию в нашей семье, — жестко напоминает Дина. — Зотикус, ты не отвертишься от своей миссии. У нас нет времени, понимаешь это или нет? Все может очень плохо закончится! А ты позволяешь Айлин вертеть собой, как ей хочется! Она же манипулирует тобой, неужели ты не видишь?
— Я не пытаюсь отвертеться! — повышаю голос я. — Мне просто не хочется, чтобы вы ошиблись. Вам же с этим жить.
— Справимся как-нибудь, — холодно говорит Дина. — Завтра в десять утра вы отправляетесь в лес. И там ты убьешь ее. Желательно, бескровно. Но в целом, сделай это как тебе захочется. Доставь себе такое удовольствие.
— Дина! — ужасается словам племянницы тетка. Та лишь пожимает плечами и уходит. И в эту стерву влюблен мой сын. Без нее сразу становится легче и приятней дышать. Рита с тоской смотрит на меня. Касается рукой моей щеки. — Если бы ты знал, как мне все это дико… Но мы с Дэшэном хотим пожениться. Я беспокоюсь за тех детей, что у нас родятся, и поэтому готова принести в жертву Айлин. Мне так стыдно за это.
Не дожидаясь моей реакции, девушка выбегает из ванной. Обалдевший от такого потока информации и требований, зачерпываю рукой воду и умываюсь. В голове проскальзывает шальная мысль — может быть, было бы лучше, если бы я согласился на предложение Амалика? Пытаюсь прогнать ее, но она становится все настойчивей, все правильней. В глубине души я знаю, что, скорее всего, эта тварь использует на мне свое внушение. Но я так хочу избежать убийства Айлин, что готов на любую глупость. Выключаю воду, и вытерев лицо, спускаюсь вниз. Мне надо встретиться с одним человеком.
Ада не скрывает того, что не рада меня видеть. На ней короткое платье, повязанное в районе талии шнурком. Она боса и от нее пахнет дорогим мужским парфюмом. И он знаком мне. Точно такой же я слышал сегодня на своем госте, Рудольфе Вагнере.
— Твой любовник не любит оставаться здесь на ночь? — снимая с рук перчатки, спрашиваю я. Ада смотрит на меня, как на врага. Будь у нее клыки, наверное, вгрызлась бы мне в горло без промедлений. — Опять оставил тебя одну? Хочешь, я вместо него тебя поразвлекаю?
— Что тебе от меня надо? — с вызовом бросает Ада, и скрестив руки на груди делает шаг назад. Беру ее за плечи, как перышко переношу к стене и прижимаю спиной. Замечаю в ее глазах страх. Она старается подавить его, чтобы я не заметил, но чувство уже обретает запах.
— У меня к тебе всего два вопроса. И я хочу, чтобы ты ответила честно, — говорю я и пальцы ложатся ей на горло. — Ты ведь знаешь, кто я. Одно неловкое движение — и ты труп. Итак, что тебя связывает с Амаликом? Или же господином Вагнером, как тебе больше нравится?
Ада хрипло смеется, изображая презрение. Хочет ударить меня коленом, но я вовремя улавливаю ее намеренье и за мгновение до этого поднимаю ее над полом.
— Ты конченый псих… — бормочет она, пытаясь ударить меня ногой. Пальцы сжимаются сильнее. Здесь главное не слишком увлечься. А то помрет раньше времени.
— Все верно. И я убью тебя, если ты не ответишь, — спокойно говорю я. Ада уже не может дышать, но я жду, пока она кивнет мне. Подаст знак, что готова говорить. И я его дожидаюсь. Разжимаю пальцы, учительница судорожно кашляет, трет шею. По щекам текут слезы. Понимает глаза и с ненавистью смотрит на меня. — Я так вижу, ты не спешишь с откровениями. Мне повторить?
— У Вагнера мои дети, — шмыгая носом, шепчет Ада. — Он похитил их три года назад для какого-то обряда с Айлин. Я с ним из-за них. Знал бы ты, как я ненавижу эту тварь!
— Он приказал тебе сблизиться с Айлин? — спрашиваю я, вспоминая слова Елены про жертвоприношение. Ада кивает. — И травить ее?
— Нет, контролировать уровень агрессии вокруг нее, — отвечает Ада. — Чтобы эта сучка случайно не сдохла раньше назначенного ей времени… Он и пса к ней своего приставил, Саида. Чтобы тот следил за мной. Вдруг я решусь на опрометчивый поступок?
Учительница несколько раз всхлипывает и начинает истерически смеяться.
— И тем не менее, ты пыталась ее убить. Рудольф не погрозил тебе пальчиком за это?
— Он ни о чем не узнал, — просто отвечает Ада. — Ты ведь понимаешь, что я готова на все, чтобы освободить своих детей из лап этого чудовища? На все! Они — все, что у меня есть. Впрочем, тебе это вряд ли понять…
— У меня есть сын, — отвечаю я. Иду на кухню, нахожу в шкафчике бутылку вина. Открываю ее и возвращаюсь к Аде. Протягиваю ей спиртное. Она вяло делает несколько глотков. Безучастно смотрит на меня. — Ты настроила Елену на то, что она должна убить свою внучку?
— Нет, — удивленно вскидывает брови Ада. — Да мне бы и в голову не пришло такое предложить родной бабке! А еще я бы никогда не стала пользоваться чужими руками, чтобы убить!
— Какая хорошая девочка, — не удерживаюсь от сарказма я. — Отношение Елены к Айлин всегда было одинаковым? Или в какой-то период оно поменялось?
— Ну… — Ада долго собирается с мыслями. — Она никогда ее не любила. Относилась к ней, как к чему-то раздражающему, лишнему. Но ты ведь знаешь, почему, не так ли? Но все совсем плохо стало полгода назад, после ее поездки в Париж. Вот тогда она стала срываться на Айлин по поводу и без.
— Что Елена делала в Париже? — задумчиво произношу я.
— Спроси что полегче, а? — ворчит Ада. — Я и так делюсь с тобой тем, чем не должна.
— Ты из рода охотников? — спрашиваю я, отпивая из бутылки.
— Такой умный, такой догадливый, что аж переспать с тобой хочется, — язвительно говорит Ада. — Да, во мне есть сила, чтобы убивать мистических существ. Таких, как ты, например. Или Амалик. Но мои дети еще сильнее меня, именно поэтому они так нужны Вагнеру. Во время обряда он заберет себе их силу, чтобы подчинить себе всех, кто так или иначе связан с охотой и может помешать ему в дальнейшем.
У меня не хватает мужества озвучить свое подозрение, что, скорее всего, Рудольф заберет у них не силу, а жизни. Ада достает телефон и показывает мне фотографию, на которой запечатлены белокурые мальчик и девочка лет пяти. Судя по возрасту, они близнецы.
